Духовное просветление: прескверная штука - Джед Маккена

Я понял это. Не сразу, но постепенно я осознал, что во всём, в каждом действии, каждую секунду дня, она практиковала сознательное посвящение себя господу. На первый взгляд всё выглядело так, как будто она готовит еду, или моет полы из своего чувства чистоты, или улаживает сложности различных групп людей всем на выгоду, или управляет случайным ашрамом для меня, но когда я привык к ней и стал действительно обращать внимание на то, как она обращает внимание, э-э, на всё, тогда я увидел. Она присутствовала в каждом моменте, и каждый момент был посвящён Кришне. Это не имело ничего общего со мной, или домом, или вообще со всем, что здесь происходит. Сонайа делала то, что делала Сонайа, здесь было просто то место, где она это делала.

Но чем, или кем, был для неё Кришна? Был ли он синекожим юношей с портретов? Возница Арджуны? Вишну? Брама? Я не знаю. Сонайа никогда ни в каком смысле не была моим студентом. Она никогда меня ни о чём не спрашивала, и у меня никогда не возникало желания перевести своё мировоззрение на её язык, или её на свой. Она обладала самой прекрасной и цельной верой, которую я когда-либо имел честь наблюдать. Она могла бы командовать армиями, или управлять народами с той же явной лёгкостью, с которой она управляла этим домом. Она сияла. Она всегда была лучистой и мягкой, даже когда была жёсткой. Если в нашем доме и был мистик, то это была Сонайа – мистическое существо. Она обладала безусильной точностью и невозмутимостью всегда и во всём. Она над и вне всех дел и работ, в которые постоянно погружена. Она, как и я, – существо другого порядка, но ни гусеница, ни бабочка. Я не знаю, что ей движет, но я глубоко благодарен, что она рядом.

На мой взгляд Сонайа, конечно, была посланницей небес. Без неё не было бы дома. Не было бы книги. И меня, лепечущего без умолку. Я бы и так лепетал, но вероятно, слушателем моим был бы только полуголодный и смертельно скучающий пёс. Я люблю эту планету, эту вселенную, и этих людей, и одной из причин моей любви является та магия, что удерживает всё это вместе. Когда я смотрю на Сонайю, я вижу эту магию наиболее ясно.

***

Энни приводит меня в восторг. Я, правда, не способен формировать связи со взрослыми людьми, но кошки, собаки и дети – другое дело. Энни берёт меня за руку и ведёт через сады, позади летней кухни к канаве, протянувшейся вдоль дороги. Везде полным полно тайн и чудес и она должна обязательно с кем-то поделиться этим, иначе она просто взорвётся от постоянного притока тайн и чудес. Сейчас я её перепускной клапан. Пока она рассказывает кому-то о конкретной чудесности каждого чуда, она может вычеркнуть это из всё время пополняющегося списка и пойти дальше. У меня не хватило времени получше разглядеть следы оленя в грязи на поле соседней деревни, потому что нам нужно добраться до почтового ящика, чтобы осмотреть паутину вместе с пауком и жертвой, потом к большущему дубу – там пустое птичье гнездо, потом к берёзам возле речки – там обитаемое птичье гнездо, и нам надо спешить, иначе у нас не будет времени поиграть в салочки перед медитацией.

Немного разумного планирования могло бы сэкономить наши силы, но Энни невероятно полна энергии и естественным образом не задумывается о тех, кому повезло меньше. Тем не менее, я смог выдержать первые две-три минуты догонялок. Потом прыжки, кувырки, танцы и воображаемые классики сделали своё дело, и я был вынужден перейти на менее энергичные занятия – стоны и одышку. Я повалился в траву в ожидании санитаров с носилками. Энни помогала мне ждать, сидя на моей груди и раскачиваясь.

***

Медитация с 17-30 до 19-00. Никто не обязан медитировать, но в этот промежуток времени всех просят сохранять тишину. Я много не медитирую, но обычно занимаюсь этим рано утром, и поэтому я люблю воспользоваться преимуществами этой тишины и посидеть на переднем крыльце или в гостиной. В общем, принято, что в это время любой может подойти и поговорить со мной. Иногда приходит один человек и рассказывает о своих настоящих делах, иногда образуется группа, и получается более широкая игра. У меня нет предпочтения. Для меня это обычно приятное время.

Материал, который я преподаю, не представляет для меня проблем или затруднений. Вероятно, это и означает быть мастером. Я знаю предмет сверху донизу, изнутри наружу. Я бы мог учить во сне, и, возможно, я так и делаю. Но затруднения возникают при восприятии информации. Всё или большинство из того, что я говорю, предназначено для определённого места в воспринимающем уме, но там всегда уже что-то есть. Это никогда не пустая коробка, ждущая, чтобы её наполнили. И коробка не просто уже чем-то наполнена, она находится под охраной, возможно под очень серьёзной охраной. Если бы я преподавал литературу для восьмиклассников, всё дело бы состояло в поддержании интереса, чтобы оставалась открытой связь, пока я загружаю новую информацию, но здесь совсем другое. Никто не приходит сюда, чтобы впервые встретиться с духовным измерением. Каждый приходит уже с образованием, которое во всех практических смыслах никуда не годится. Вот с чем мне приходится иметь дело, а я не мастер в подборе ключей к черепным коробкам, я просто делаю всё от меня зависящее и знаю, что успех и неудача не в моих руках.

Поразительно, как отчаянно мы цепляемся за наши убеждения. Как показывает история, скорейшим путём привести приличных людей в состояние ярости является вмешательство в их систему верований. Для тех, кто так делает, есть название – еретик, и исторически предписанные ему наказания самые жестокие, чем для других типов обидчиков. Дело в том, что когда люди приходят ко мне, их убеждения надёжно покоятся на месте. Никто не подходит ко мне с просьбой уничтожить его нелегко добытые убеждения. Они хотят надстроить сверху того, что уже есть, и продолжать держать тот курс, который уже взяли. Уничтожение, однако, это именно то, что им нужно. Если, конечно, они хотят пробудиться.

Но есть большое "если". Как много из них действительно хотят этого? По моему мнению, лишь доля процента ищущих даже просто выбрали правильное основное направление. Я бы так же отметил, однако, что процент несколько выше, если рассматривать группу людей, выбравших этот дом, или эту книгу, или меня и это послание. В момент написания книги послание, которое она содержит – просветление без всяких духовных атрибутов ­– чрезвычайно необычно. Я говорю, что больший процент людей, сидящих со мной, или читающих эту книгу желает просветления, какое оно есть на самом деле, потому что мы все получаем именно то, чего хотим. Если вселенная посадила вас передо мной или вложила эту книгу в ваши руки, значит, скорее всего, вы ближе остальных к честной встрече с жёсткой реальностью своего положения. Это работает в обе стороны – когда появляется учитель, ученик готов.

Очень редко приходит кто-то, кто уже начал тот путь, о котором я здесь говорю. Пол был одним из таких людей. Он был уже в правильном настрое и смело шёл по пути. Для него я был советником, нежным проводником и утешительным голосом в той беспощадной битве, которую он вёл. Но это редкое исключение. Большинство тех, кто приходит в дом, купились на всю эту духовную приятно-светлую мишуру. Они хотят стать лучше, более открытыми, счастливыми, ближе к Богу, и они хотят достичь духовного просветления, потому что, как все знают, именно туда ведёт духовный путь. Дорога из жёлтых кирпичей куда-то приведёт, но это всё страна Оз, парень.

Им пообещали просветления, и это то, чего они хотят. Я не знаю, что они думают о просветлении. Спрашивая, я обычно получаю одни и те же расплывчатые ответы о высшем сознании, тат твам аси, единстве, блаженстве, не-уме и так далее. Они продают мне то же, что продали им, за это время не развив сколь-нибудь реального понимания. То, что они описывают, по большей части причудливо-мифологический сорт Рая/Шангри Ла/ Нирваны для индуистско-буддистско-ньюэйджевской толпы, которая смогла выйти из своего иудейско-хрстианского воспитания. У них хватает понимания просветления только для того, чтобы продавать его, но к концу дня ты либо гусеница, либо бабочка, и единственный способ получить хоть какое-то представление о том, что значит быть бабочкой, это стать ей. Среди гусениц нет экспертов по бабочкам, несмотря на многочисленные заявления обратного, и я подталкиваю своих студентов хотя бы к рассмотрению той возможности, что мир полон таких гусениц, которые успешно убедили себя и других в том, что они на самом деле бабочки.

Или, строго говоря, абсолютное большинство мировых авторитетов просветления сами не просветлённые. Быть может, они кем-то и являются, но только не просветлёнными. Есть простой способ отличить гусеницу от бабочки – нужно лишь помнить, что просветлённый ничему не придаёт значения, и что просветление не требует знания; оно не касается ни любви, ни сострадания, ни сознания.

Просветление это истина.

7. Не святой и не мудрец