Прекрасная Агония (ЛП) - Кэш Элизабет

Как только чувствую, что моя рука вот-вот освободится, я слышу шаги в коридоре. Останавливаюсь и готовлюсь. Не знаю, Агония ли это, или кто-то другой. Но я придумаю, как драться, пусть даже со связанными руками.

Дверь со скрипом открывается, и я вижу, как в комнату медленно входит Агония. Когда она оборачивается, в руках у нее аптечные пакеты.

Мое сердце начинает бешено колотиться, и я чувствую прилив адреналина.

Агония подходит ко мне и садится на кровать, ставя пакеты на пол. Я стараюсь отодвинуться так далеко, как только могу. Она ничего не говорит, не прикасается ко мне. Она даже не смотрит на меня. Сразу же могу сказать, что это не тот человек, который покалечил мне лицо, потому что ее тело напряжено, как будто она напугана. Но я молчу. Эта девка абсолютно чокнутая, и я не собираюсь рисковать.

Черт возьми, как же у меня раскалывается голова!

— У меня есть морфий и бинты для твоего лица, — шепчет она, пока роется в пакетах. — Он снимет боль, пока я буду зашивать твое лицо.

— Не смей, мать твою, прикасаться ко мне, — говорю я, стараясь казаться храбрым, но мой дрожащий голос выдает меня.

Агония закрывает лицо руками и вздыхает:

— Послушай, я знаю, что извинения не исправят того, что случилось, но прости. Это была не я. Она… Ей не нравится, когда я позволяю людям прикасаться ко мне без ее разрешения.

— Ты сошла с ума. Ты чертова сумасшедшая, и ты должна отпустить меня.

— Я не могу. Нет, пока она не поймет, что хочет сделать. — Агония встает и идет в ванную, судя по звуку льющейся воды. Она возвращается с полотенцами и синей косметичкой и снова садится рядом со мной.

— Пожалуйста, позволь мне зашить тебя. У меня занятия через час, и я не хочу беспокоиться о тебе, пока меня не будет. Пожалуйста, — умоляет Агония.

— Да пошла ты, психованная сука!

Агонии съёживается.

— Она тебя услышит. Пожалуйста, остановись. Мне больно, когда она выходит. И я больше не хочу, чтобы она причинила тебе боль.

— Остановлюсь, когда ты меня отпустишь. Пожалуйста, просто отпусти меня, — умоляю ее. Я знал, что она опасна, но теперь жалел, что не послушал тот тихий голосок в моей голове, который говорил мне бежать, когда впервые встретил Агонию.

— Прекрасно. — Агония встает с кровати и выходит из комнаты. Я снова начинаю дергать за веревки, надеясь освободиться до того, как она вернется. Чем больше тяну, тем туже натягивается веревка. Пытаюсь мягко пошевелить запястьем, чтобы посмотреть, ослабит ли это его, но мне не везет. Я тяну все сильнее и сильнее, пока моя кожа не начинает болеть от ожога веревкой.

— Черт, черт, ЧЕРТ! — кричу я и тут же жалею об этом. Шум и давление от того, что я тяну за веревку, заставляют мою голову разрываться от дикой боли. Я практически вижу звезды! Мне нужно выбраться отсюда. Дверь открывается, входит Агония и снова садится рядом со мной.

— Я не собираюсь отпускать тебя, но тебе нужно хотя бы обработать лицо. Если ты не хочешь, чтобы я прикасалась к тебе, прекрасно. — Агония тянется к моей руке, но останавливается. — Она вернется и сделает тебе больно. — Слышу, как она напугана, но, если она собирается развязать мне руку, я использую это против нее.

Как только моя рука свободна, я шевелю ею и сгибаю пальцы. Не знаю, как долго она была связана, но мне кажется, что теперь рука как желе, вся кровь, приливающая к ней, вызывает неприятное покалывание. Агония наклоняется и роется в пакете.

Теперь у меня есть шанс.

Медленно приближаюсь к ней, не позволяя ей увидеть меня. Я психую, пытаясь набраться храбрости, чтобы ударить женщину. Медленно вдыхаю и закрываю глаза. Поднимаю руку, готовый нанести удар, и... колеблюсь.

Я не могу ударить женщину. Видел, как это делает мой отец, и знаю из первых рук, что может произойти. Я не могу ударить Агонию, хотя она держит меня в заложниках. Я просто не могу этого сделать.

— Вот. — Агония протягивает мне бинты и антибактериальный крем. — Будет больно прикасаться к лицу, если никак не обезболить. — Она замечает, как я отдергиваю руку, и на ее нежном лице появляется разочарование.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я выхватываю вещи из ее рук и кладу их на кровать.

— Как ты себе представляешь, я буду делать это одной рукой?

— Ну, ты же не хочешь, чтобы я помогла, так что сам разбирайся. — Агония скрещивает руки на груди и ждет, когда я сделаю свой ход. Почему я все еще считаю ее красивой, несмотря на то, что она сумасшедшая, которая удерживает меня против моей воли?

Может быть, не только у нее есть проблемы.

Я пытаюсь открыть бинты одной рукой и терплю неудачу. Подношу упаковку ко рту и пытаюсь открыть ее таким образом, но тяну слишком сильно и разрываю. Это раздражает. Как люди с одной рукой делают это дерьмо ежедневно?

Сокрушенно вздыхаю.

— Мне нужна твоя помощь.

— Я не причиню тебе вреда. Во всяком случае, не так, как она, — говорит Агония. Она берет пакет, полный медицинских вещей, и достает новую пачку бинтов. — Хочешь морфий? Или предпочитаешь улыбаться и терпеть?

— Потерплю.

Она кивает. Открыв пакет с бинтами, кладет их на бедро и берет мазь. Кладет немного на палец и поворачивается ко мне.

— Готов?

— Да.

Как только ее палец касается моей головы, я кричу от боли. Не знаю, насколько это большая рана или насколько глубокая, но, черт возьми, это больно!

— Прикуси вот это, — Агония кладет мне в рот свернутое полотенце и продолжает. Мне требуются все силы, чтобы не упасть в обморок от боли. Даже прикосновение воздуха было мучительно болезненным. До того, как она прикоснулась к ране, было не так больно, но все нервные окончания ожили, когда крем попал на нее.

Но что меня действительно тревожило, так это то, что я чувствовал, и я не знаю, что было хуже. Боль от того, что она лечила мою рану, или легкая боль, которую я почувствовал, когда ее рука покинула мою кожу. Не поймите меня неправильно, в детстве я не был лишен любви. Моя мать очень любила меня. Мне хотелось бы думать, что и отец тоже, но с ним было трудно сказать наверняка.

Но именно эта сторона Агонии возбуждает меня, притягивает к ней. Невинная сторона. Именно когда все в ней меняется, меня охватывает любопытство и ужас.

— Мне нужно идти на занятия. Но я вернусь через два часа. — Агония тянется к моей руке, но я отдергиваю ее. — Что? Неужели ты думал, что я оставлю тебя отвязанным? — Она улыбается. Она на самом деле улыбается мне. — Этого не случится. Дай мне свою руку.

— Просто отпусти меня. Пожалуйста, я ничего не скажу. — Я уговариваю, надеясь, что мои мольбы задели ее за живое и она меня отпустит. Она смотрит на меня, и ее глаза мерцают. От синего к черному.

О боже, нет, нет, нет!

— Послушай, ты останешься здесь, пока я не решу, что с тобой делать. Если я тебя отпущу, ты сразу пойдешь в полицию. Я не допущу, чтобы вы нас прогнали! Я не позволю, чтобы нас снова отослали. А теперь дай мне свою гребаную руку, чтобы я могла связать тебя, и она сможет добраться до колледжа!

Какого черта?

Я смотрю на нее, не зная, отвечать или нет.

Агония тянется и дергает мою руку так сильно, что раздается треск. Я изо всех сил пытаюсь высвободиться, но она мертвой хваткой сжимает мою руку и в конце концов обвязывает ее веревкой.

— Будь хорошим мальчиком и сиди здесь, пока мы не вернемся. — Она наклоняется, чтобы поцеловать меня в лоб, но я отодвигаюсь.

— Господи, да ты совсем спятила, — говорю я.

— Ты просто не знаешь, когда надо заткнуться.

Агония протягивает руку, хватает меня за мизинец и сгибает его.

— Разве твоя мать не учила тебя не разговаривать с женщинами так непочтительно?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ты не женщина, ты чертов монстр, — парирую я.

Она ухмыляется и одним легким движением руки ломает мне мизинец. Боль пронзает мою руку и заставляет кружиться голову. Волна тошноты закручивается у меня в животе, и я вздрагиваю.

— Может быть, в следующий раз ты не будешь так разговаривать с нами, — Она сильно гладит меня по голове, прямо по повязке, вызывая новую волну боли, пронзающую меня.