Шпионы «Маджонга» - Джон Тренейл

— Слишком неотложное дело, чтобы добираться автобусом, Младший брат. Тебя ждет Старейший.

Не в силах совладать с собой, Цю с шумом втянул воздух сквозь зубы. Он сразу понял, что Сунь заметил его волнение. Вышестоящий поджал губы в невысказанном упреке, резко повернулся и пошел к главному зданию. Цю показалось, что вечер даже более жаркий, чем обычно, и сразу все мысли о ценах на сигареты куда-то улетучились из его головы. Но двинувшись вслед за Сунем, он тут же вспомнил — и это пронзило его вспышкой ужаса — о пакете с копченой свининой, забытом на сиденье автомобиля. Цю повернул назад в тот момент, когда лимузин с красным флажком выезжал со двора, увозя его шесть кусков свинины вместо семи, которые обычно причитались ему за три мао.

Это был случай из реальной жизни. Неприятности… ничего, кроме неприятностей! Началось со свинины, а теперь одно Небо знает, что его ждет. Он никогда не видел Старейшего. Но он слышал…

— Сюда, Цю!

Они вошли в главное здание через сводчатый вход, по бокам которого стояли красные колонны с золотыми навершиями. Каждую капитель венчали два голубых дракона, поддерживавших многоярусную крышу, выложенную зеленой черепицей. Здание было впечатляющее, но пока двое мужчин шли по его прохладным, богато изукрашенным коридорам, удаляясь от жаркого солнечного света в недра помещения, Цю видел лишь пятки заплатанных вельветовых туфель Суня, мелькавшие перед ним и удалявшиеся по полированному паркету.

— Ага, это здесь… — Сунь остановился у дверей, филенки которых украшал волшебный пейзаж: берега озера, залитые лунным светом. — Пожалуйста, следуй за мной, Младший брат.

Цю так сильно сжал кулаки, что ногти впились в ладони, но одновременно губы его растянулись в привычной нейтральной улыбке.

— Я благодарен вам за вашу доброту, товарищ Сунь.

Он шагнул вперед, продолжая видеть перед собой лишь спину Суня. Тогда заместитель управляющего сделал шаг в сторону, и взору Цю открылось все сразу: место действия, обстановка. Все оказалось точь-в-точь таким, как он представлял себе по слухам.

Комната была очень большой, с высоким потолком. Паркетный пол отполирован до блеска, со сложным рисунком в форме кругов. В дальнем ее конце, примерно в пяти метрах от него — так, по крайней мере, показалось Цю — зияли огромные окна, в которые заглядывало вечернее небо и плавно покачивавшиеся верхушки берез. Он знал, что за окнами есть озеро, почти такое же, как на настенном пейзаже, но изящные длинные ладьи и прекрасные благородные дамы, сидящие в них — принадлежность изображения. На реальном озере их конечно нет, зато по эту сторону окон, он знал, есть огромный стол и комплект костей для маджонга на нем. И он увидел и этот стол, и маджонг.

Сунь Шаньван направился к столу и занял место за плечом Папы.

— Цю Цяньвэй, — доложил он.

— A-а, товарищ Цю!..

Старейший назвал его товарищем. Цю поднял глаза и в конце длинного стола увидел единственного обитателя комнаты. Возбужденные нервы сыграли шутку со зрением Цю: он видел сидящего далеко от себя, словно смотрел в подзорную трубу. Там, впереди, восседал умудренный старец, его поддерживала высокая, изжелта-серая спинка кресла, руки старца покоились на мягких подлокотниках. Лицо сидящего напоминало бумагу, на которой печатают «Жэньминь жибао», но на этом лице Цю даже с такого расстояния все же умудрился заметить улыбку, не предвещавшую ничего дурного.

— Подойди, подойди… — Голос был очень тихим и скорее походил на шепот.

Цю шагнул вперед, стараясь сохранить на лице выражение бесстрастной почтительности. Старец так немощен, так слаб… Казалось, он едва дышит. Заслышав шаги приближавшегося Цю, старик расплылся в более широкой улыбке и чуть приподнял руку в приветственном жесте. Несмотря на жаркие дни, колени его были укрыты стеганым одеялом.

Цю сглотнул. Кровь хлынула ему в голову и тотчас ушла в ноги. Он словно лишился сил: он сознавал, что ему предстоит пожать эту пергаментную руку, и не мог решиться.

Старейший снова улыбнулся — еще более радушно.

— Да, — прошептал он, — держи, держи…

Несколько мгновений Цю пребывал в нерешительности. Затем очень медленно, словно боясь сломать кости старику, он изогнулся, взял его руку в свою ладонь и секунду бережно держал ее. Он не отрываясь смотрел на руки Старейшего, думая, что одной из них тот некогда обнимал за плечи Мао Цзэдуна. На мгновение Цю показалось, что пол уплывает у него из-под ног… Потом это смущение прошло, и он снова смог дышать.

— Садись, садись.

Сунь Шаньван резко пододвинул ему стул, подбив Цю под колени и таким образом вернув его с небес на землю. Цю буквально упал на сиденье и оказался лицом к лицу со Старейшим. Однако он и не подумал отвести взгляд в сторону, понимая, что очутился подле живой истории революции и что даже сегодня какой-нибудь хунвейбин с радостью отдал бы свою жизнь за одну только возможность посидеть перед смертью на этом стуле. Его руке было позволено прикоснуться к ладони Старейшего, которая, в свою очередь, касалась Светоча…

— Очень любезно с твоей стороны, товарищ, что ты согласился пожертвовать ради меня своим временем. — Голос Старейшего был слаб и нереален, как и сам обладатель этого голоса. Слова медленно составлялись в короткие фразы. — Я теперь глубокий старик. Ты и сам это видишь. У тебя много работы. У тебя много дел, требующих времени.

Выражение возмущенного протеста, появившееся у Цю, старец, похоже, счел достаточным ответом на свое высказывание, и на лице его вновь появилась терпеливая улыбка. Он продолжил:

— Те из нас, кто остались… уже не могут выполнять свое предназначение. Посмотри, как мы тут, в Центральной разведке, вынуждены доживать свои дни… — Он поднял руку. Казалось, само движение причиняло ему боль. Он слабо махнул в сторону стола. Цю оторвал взгляд от морщинистого лица и перевел его на стол. Он увидел кости для игры в маджонг, в беспорядке валявшиеся на столешнице, словно одна партия кончилась, а другая вот-вот начнется.

Сунь скользнул в кресло напротив Цю и напустился на пришедшего:

— Ну, и что ты ответишь Отцу, а? Сказать нечего?

— Мое время стоит достаточно мало, Папа. Особенно в сравнении с вашим. Пожалуйста, позвольте мне сделать для вас все, что вы сочтете необходимым.

— Спасибо, Младший брат. Мне нужна твоя помощь.

— Моя помощь? — Цю не верил своим ушам.

— Да. Я слышал о тебе много хорошего. Ты правильно ведешь себя. Ты смотришь всегда прямо вперед. Это в согласии с позицией самой партии. К тому же я много слышал о твоем уме. Даже одаренности… Одаренности.

Повисла долгая пауза.

— Так ты поможешь мне, Младший брат?

Ответ Цю последовал быстро, даже слишком быстро, и прозвучал тихо, почти шепотом:

— Конечно.

Старик сомнамбулически закивал головой:

— Спасибо. Спасибо. — Из-под своих треугольных нависших бровей он прозревал в молодом человеке, сидевшем рядом с ним, алый огонь революционного пыла и остался этим доволен. Он потянулся к поверхности стола, но, казалось, силы внезапно оставили его, и он откинулся назад, на подушку кресла. Его грудь ходила ходуном.

Он свесил голову набок, исподлобья взглянув на Суня, мгновенно сообразившего, чего хочет Старейший. Сунь тотчас подался вперед и осторожно взял со стола одну из костяшек маджонга, лежавшую лицом вниз.

— Вот, возьми, Младший брат. Это для тебя. — Он протянул ее Цю так, будто ему все равно, однако выражение его замкнутого лица читалось безошибочно. Он не одобряет выбор Старейшего, подумал Цю, и осознание этого факта запечатлелось у него в мозгу навсегда.

Он взглянул на костяшку, изо всех сил пытаясь сохранять бесстрастное выражение. Она была сделана из слоновой кости и оказалась достаточно увесистой. Тыльная сторона ее, окрашенная в небесно-голубой цвет, конечно, ни о чем не говорила Цю. Он перевернул ее щелчком, будто со стороны видя свои негнущиеся пальцы, одеревеневшие вдруг, — увиденное потрясло его.

Кремовый фон и на нем красный прямоугольник, разделенный надвое. Красный — цвет крови. По-китайски кость называется «Хун Лун», что означает «Красный Дракон».

Папа заговорил:

— Я прошу тебя стать моим Красным Драконом, Младший брат.

Вот оно как. В свои тридцать шесть Цю услышал, что его приглашают на должность командира бригады Центральной разведки и присваивают звание полковника НОАК, полковника в уже реформированной Народно-освободительной армии Китая. Это означает оклад кандидата в члены Политбюро и право ожидать, одно Небо знает чего, в ближайшем будущем. Или пули — в качестве расплаты за ошибку… Цю сжал костяшку в руке, испытывая ощущение неизъяснимого блаженства от твердых граней кубка, впившихся в ладонь.

— Что значительное содержится в дате «тысяча девятьсот девяносто седьмой год», Младший брат? — полюбопытствовал Сунь, заместитель начальника Центральной разведки. — Ты мог упустить из виду этот рубеж, пробыв год в Окс… — он не произнес названия заморского университета.