Про Любовь Одиноких Женщин - Екатерина Шпиллер

"Что ж, её ждут сюрпризы, даже здорово!" - думал Аркадий, целуя тонкие Лидины пальцы и с нежностью наблюдая за её такими живыми и трогательными, "говорящими" даже в молчании бровями, что хотелось их потрогать. Иногда он прикасался к ним, Лида удивлялась:

- Что тебе дались мои брови?

- Видела бы ты себя со стороны - какие они у тебя болтушки! - смеялся Аркадий. Лида напрягала лоб и старалась зафиксировать мимику в одном положении.

- Эта подвижность мне дорого обойдётся в будущем - будут морщины, - озабоченно замечала она, и тут же непослушная бровка вырывалась из мышечного плена и горестно вздымалась "домиком".

- Не вздумай колоться всякой гадостью! - предостерёг Аркадий. - Плевать тысячу раз на морщины, но твои бровки я люблю, как маленьких котят...

Лида покатилась со смеху.

- Бровки он любит, как котят! Месье, вы - ненормальный! - смеялась она. И что выделывали при этом её брови!

В свою очередь, Аркадий любил спрашивать Лиду о её работе: и его на самом деле очень интересовало, насколько переводы Бальзака, Стендаля и даже Дюма соответствуют первоисточнику, коли уж Лиде посчастливилось читать и понимать подлинники. И Лида, возможно, впервые в жизни очень много говорила на эту тему, рассказывая про всякие нюансы, про то, как, с её точки зрения, были некорректно переведены некоторые произведения Мопассана, "я бы сделала по-другому".

Тут можно было бы и закончить историю радостным воплем "Горько!" и словами "Жили они долго и счастливо и умерли в один день". А я так не хочу. Не знаю, кого как, а меня всегда, с детства, дико интересовало, что там было дальше у Золушки с Принцем, у Дюймовочки с Эльфом и у всех прочих сказочно счастливых влюблённых пар. Поэтому продолжаем...

"Две большие личности. С характерами ой-ёй. Любители уединения и даже одиночества. И вдруг эти люди поняли, что вместе может быть ничуть не хуже, чем без никого, даже лучше. Вот именно им двоим быть вместе - лучше!

Регистрация брака для Лиды и Аркадия была абсолютно формальным ритуалом, даже в каком-то смысле немножко стыдным. Но это необходимо было сделать, чтобы впредь нигде и никогда не возникало никаких неожиданных проблем и недоразумений. Хотя бы на всякий случай. И свадьба... О свадьбе стоит упомянуть. Об очень скромной свадьбе в любимом грузинском ресторане Аркадия - всего-то на пятнадцать человек. Если честно, то они оба не хотели вообще никакого пиршества, то есть, им двоим совсем ничего не было нужно, но всё же решили использовать сей повод хотя бы для формального знакомства тех, кого познакомить необходимо. Столкнулись два мира, две группы людей, прежде друг другу чужих, неизвестных. И как-то надо было попытаться если не соединить, то хотя бы их сблизить.

Скрытность и необщительность даже с приятелями сыграла с "молодыми" плохую шутку, ведь никто ни к чему не был подготовлен. На свадьбе, разумеется, были растерянные Лидины родители - их морально подавил и вид, и манеры жениха, они чувствовали классовую несовместимость и плохо, очень плохо подумали о дочери. Из Лондона приехали дети Аркадия. Лидия полюбила их сразу, с порога: ведь у дочки глаза Аркадия! А у сына - его фигура, походка и голос! Но дети почему-то смотрели на неё колючими глазами, а улыбки у них были вымученные. Лидия не понимала...

Однако ничто не могло омрачить её счастья. Поэтому улыбающаяся, разрумянившаяся Лида в тот день ну никак не выглядела на свои тридцать! Удивлённые старые друзья Аркадия, улучив момент, тихонько поинтересовались:

- Сколько, говоришь, ей лет?

Аркадий усмехнулся, ответил и добавил чуточку раздражённо:

- А вы кого ожидали увидеть? Бабушку?

Приятели как-то странно дёрнули плечами. В этот момент их жены представились им именно бабушками, и это вызвало плохие чувства. На их лицах явно читалось удивление, переходящее в недоумение.

А приглашённые Лидины приятельницы, слушая жениха и его окружение, сделали свой вывод и, тоже, улучив минутку, спросили невесту:

- Лид, он адски богат?

Да и потом, на следующий день, когда гости отзванивались и благодарили за "чудесно проведённый вечер и такую прекрасную свадьбу", друзья и приятели снова невольно затрагивали так взволновавшие их темы возраста и благосостояния.

Так что после всех этих разговоров оба, и Лида, и Аркадий, поняли, что они вдвоём образовали третий мир, отдельный, далёкий от всех. И самым удивительным было то, что их это ничуть не напугало: они нашли друг в друге всё то общение, всю ту полноту жизни, которые люди добирают среди друзей, в компаниях, в рабочем коллективе... Потребность и необходимость во внешнем мире отпали. "Надолго ли?" - дальновидно и язвительно интересуются искушённые. А вот, как выяснилось, очень надолго. Навсегда.

- Странно... Пытался вспомнить, как я жил без тебя, до тебя. И понял, что начал всё забывать. Ранний склероз? Не поверишь: я пытался вспомнить лицо первой жены и не смог. Так, какие-то общие черты, могу описать словами, но её облик ускользает. События будто покрылись патиной, пылью, узором из паутины.

- Эй, ты работу-то свою не забудешь? А то потом я буду виновата, что своим присутствием стёрла из твоего мозга все знания, - смеялась Лида, ощущая в животе приятное щекотание от его слов, но в то же время непонятную тревогу, что-то вроде огромной ответственности, которая теперь легла на её плечи. Впервые она почувствовала именно ответственность за другого человека. Да, это было тревожно, но, подумав над новым чувством, Лида поняла, что не променяет его ни на какую свободу от ответственности и страха за любимого. Былое одиночество с его абсолютной независимостью вдруг представилось таким печальным, что даже напугало.

- Если бы я тебя не встретила, то продолжала бы жить своей жизнью, не зная о другой. Неужели была бы счастлива, как прежде? Да нет, я не была счастлива, - рассуждала Лида, положив голову на плечо Аркадию и крепко держа его за руку, - я была спокойна и умиротворена, а это другое. Я просто не узнала бы, что такое счастье, вот. Да, трагедии не произошло бы. Но и счастья никогда не было бы тоже.

Шли год за годом, то ли шесть лет минуло, то ли семь, то ли восемь... Оба работали - успешно и с удовольствием, но только до поры, до времени. Когда грянул кризис 98-го года, Лидины дела пошатнулись. Её издательство сильно скрючилось и обеднело. Пострадало, прежде всего, как раз то, что объективно делалось очень профессионально, то есть, качественные переводы лучших зарубежных романов. Они перестали приносить ту прибыль, какую стали легко давать дешёвые покетбуки по-кроличьи расплодившихся отечественных сочинительниц детективов и женских слюнявых "хистори", а также боевики и фантазийные поделки со всего света. Увы... Лида получала на заказ максимум одну книгу в полгода. Но теперь это уже было совсем нестрашно ни с какой стороны - ни с материальной, ни с моральной. Переехав к Аркадию, а свою квартиру сдав в аренду, Лида с удовольствием занялась "гнездом": готовками, уборками... Аркадий протестовал: у него уже много лет была домработница, но Лида упросила его сократить приходы той до одного раза в неделю, а всё остальное время сама радостно и с удовольствием окунулась в домашнее хозяйство и наведение порядка. А ещё внезапно научилась печь вкусные пироги и кексы.

Частенько супруги срывались и ехали в Европу - побродить по музеям и бульварам, посидеть на Елисейских полях, в очередной раз повосхищаться Тауэром или полюбоваться узенькими улочками Барселоны. Их любимым местом стал Рим. В любую погоду, если нужно взяв зонтик и перчатки, выходили из отеля (они всегда выбирали гостиницу в самом центре города) и шастали, глазея на потрясающую красоту, не уставая ей по-детски радоваться и удивляться.

Они тихонько и очень музыкально пели в унисон старый хит из восьмидесятых - "Римские каникулы" группы "Матиа базар". Вот так шли под дождём и пели - на итальянском! Лиде было несложно в своё время выучить весь текст, и она научила словам Аркадия, который, разумеется, тоже всегда любил эту песню. Только раньше они её слушали, а теперь пели. Гуляя по улицам Рима. И каждый раз опять и снова восхищаясь его сказочной красотой и чудесами: когда вдруг из-за угла обычного квартала мог неожиданно возникнуть потрясающей красоты храм, буквально сбивающий с ног своим видом. Да, они уже наизусть знали, где пешехода ждёт "встреча", но радости от этого было не меньше, а, может, даже больше, будто из-за поворота появлялся добрый друг, которого только что поминали и так хотели увидеть поскорей.

А московские зимние вечера... На мягком диване под одним огромным пледом. Перед экраном самого большого на тот момент телевизора. Они пересмотрели весь "золотой фонд" Голливуда, к которому оба были неравнодушны. Особенно мюзиклы и детективы. Иногда один из них вскакивал и бежал на кухню, чтобы сварить кофе, и потом приносил на изящном подносике две дымящиеся ароматом чашки и конфетки. И совместный просмотр - теперь уже с кофе - продолжался. Старый Голливуд звучал фокстротом или свингом, мелькал чёрно-белый экран, а два взрослых человека с совершенно счастливыми и умиротворёнными лицами, обнявшись и пританцовывая плечами, смеялись над собой и целовались, как подростки на заднем ряду кинотеатра."