Трон тени - Джанго Векслер

пробираясь мимо шумных компаний за столами и ловко ускользая от беспорядочно жестикулирующих рук.

То и дело вслед ей неслось улюлюканье, но к такому Расиния уже давно привыкла. На сотню студентов мужского пола приходилась от силы одна женщина, и хотя эта пропорция отчасти разбавлялась гостьями, не имевшими прямого отношения к Университету, на Старой улице царили мужчины с их буйными замашками и специфическим мужским юмором. Вначале, когда Расиния только появилась здесь, подобное обращение оскорбляло ее, но позже она поняла, что это скорее привычка. Так собаки облаивают друг друга, встречаясь на прогулке в парке.

Хлипкая дверь в дальнем конце общей залы вела в небольшой коридор, за которым располагались несколько столовых, где можно было поговорить хотя бы в относительном уединении. Расиния направилась туда и постучала во вторую по счету. Едва слышный разговор внутри тотчас прервался.

— Кто там? — спросил приглушенный голос.

— Это я.

Дверь медленно отворилась.

— Нам нужен секретный стук, — заметил один из собравшихся в комнате. — Какой может быть заговор без секретного стука? Я чувствую себя идиотом каждый раз, когда просто откликаюсь: «Кто там?»

— Опять ты за свое! — отозвался другой. — Секретный стук, шифр, сигналы затемненными фонарями и бог весть что еще! Будь твоя воля, мы бы весь день тратили на то, чтобы запомнить всю эту чертовщину, и не успевали бы сделать ничего толкового.

— Я просто считаю, что детали придают заговору стиль. Или ты надеешься засечь агента Орланко, когда кричишь из–за двери: «Кто там?» По–моему…

— Рас!

Нечто маленькое и стремительное с разгона врезалось в Расинию, уткнулось ей в грудь, обхватило руками и восторженно стиснуло в попытке задушить в объятьях. Принцесса сумела выдержать бурный напор, хотя и пошатнулась, и была вынуждена опереться рукой о косяк, чтобы устоять на ногах. Она лишь надеялась, что Сот, наверняка следившая за сценой, не сочтет, что ее подопечной грозит опасность и не ворвется сюда, фигурально выражаясь, с шашкой наголо.

Получилось! — пронзительно выкрикнул восторженный комок. Все, все получилось! Какая же ты молодец!

— Правда? — еле прохрипела Расиния.

— Кора, — мягко проговорил кто–то, — полагаю, Расинии будет намного легче выслушать новости, если она сможет дышать.

— Извини.

Кора неохотно разжала руки и отстранилась — примерно так же ракушка позволяет оторвать себя от днища корабля. Она еще поднимала голову, чтобы встретиться взглядом с Расинией, но скоро это должно было закончиться. Ей стукнуло четырнадцать: худая, широкоплечая, с угловатой фигурой подростка, девочка росла не по дням, а по часам. Ее соломенного цвета волосы были стянуты на затылке в густой конский хвост, а лицо являло собой поле яростной битвы между веснушками и юношескими прыщами. В возбуждении Кора имела привычку приплясывать на цыпочках, что сейчас и проделывала. Зеленые глаза ее горели.

— И закрой дверь, — лениво бросил с дивана Фаро. — Если, конечно, не хочешь поделиться нашими тайнами с любым, кто сейчас сидит в общей зале. Ей–богу, можно подумать, что никто из вас прежде не участвовал в заговорах.

В комнате было тесновато, но уютно. Камин давно остыл, но вечер и без того выдался теплый. Потрепанный старенький диван и кресла сдвинули с обычных мест, составив в некое подобие круга. Фаро захватил диван в единоличное пользование и растянулся на нем, задрав ноги на один подлокотник и свесив запрокинутую голову с другого. Надо отдать ему должное: даже в такой неловкой позе Фаро умудрялся выглядеть если и не благопристойно, то по крайней мере изысканно. Худощавый темноволосый юноша с острыми чертами продолговатого лица, он щеголял в отменно сшитом наряде из серого бархата.

Позади, у окна, расхаживал Йоханн Мауриск — по причине, которую Расиния так и не смогла постичь, все обращались к нему по фамилии. Мауриск был тоже худощав, но не так строен и изящен, а глубоко запавшие глаза придавали ему сходство с пустынным отшельником. Он постоянно находился в движении — вышагивал взад и вперед, теребил рубашку или бессознательно постукивал по подоконнику длинными костлявыми пальцами.

Кора отступила на шаг, сделала глубокий вдох и с видимым усилием овладела собой.

— Получилось! — повторила она. — Нет, я, конечно, знала, что получится, если все будет, как ты сказала, — но все равно верится с трудом. Ты хоть представляешь, что будет твориться в понедельник, когда откроются рынки? — Кора хихикнула. — Биржа просто утонет в кофейных зернах! Я знаю по меньшей мере три фирмы, которые копили товар в ожидании дурных новостей, — и вот сегодня я слышу, что они избавляются от всех своих запасов! И двух пенни за бушель никто не выручит!

Можно поставить сети ниже Великого Моста, — заметил Фаро, — ловить банкиров, прыгнувших в реку, и чистить их карманы.

Мауриск хлопнул ладонью по подоконнику и, развернувшись, одарил Фаро убийственным взглядом. Тот ответил ему проказливой ухмылкой. Судя но всему, у Мауриска совершенно отсутствовало чувство юмора, и оттого в компании Фаро ему было неуютно.

— Стало быть, новость уже дошла до рынка? — спросила Расиния.

— Еще днем, — отозвалась Кора. — Мы видели самого де Борга — надутый, как индюк, едва не лопался от важности.

— И мы преуспели?

Кора задохнулась, онемев от столь скромной оценки их достижений.

— Похоже, что да, — ответил за нее Фаро, ухмыляясь в потолок. Запрокинутая голова его болталась безвольно, как у сломанной куклы. — Не стану притворяться, будто я что–то понял. Но, судя по всему, мы сорвали банк.

— Да ведь это же так просто! — пылко возразила Кора. — Я купила акции де Борга по десять пенсов, с маржой девяносто пять пунктов, а сегодня, когда Биржа закрылась, их стоимость вернулась к номиналу. Таким образом, после всех сборов и вычетов мы получаем чистую прибыль примерно сто восемьдесят к одному.

По правде говоря, Расиния тоже мало что смыслила в тонкостях биржевой игры, зато вполне доверяла суждениям Коры. Она же, в конце концов, вундеркинд. И тем не менее при последних словах принцесса резко выпрямилась и навострила уши. Что–что, а умножать она умела, и «сто восемьдесят к одному» означало, что скромный фонд, с таким трудом пополнявшийся членами кружка, за сутки, как по волшебству, превратился в весьма солидное состояние.

— Мне тут пришла в голову одна мысль, — сказал Фаро. — Не то чтобы я предлагаю всерьез, но, знаете, мы могли бы просто взять эти деньги и пуститься в бега. Уехать в Хамвелт и жить там по–королевски до конца своих дней.

Он обвел взглядом