Боевая рыбка. Воспоминания американского подводника - Лидл Симс

Мы выпустили по грузовому судну три торпеды с расстояния в 1430 ярдов, через пару минут повернули к цели, опустились глубже, прошли под ней и продолжили движение. Он развернулся к нам сразу же после нашей стрельбы, и мы, естественно, подумали, что он не задет, несмотря на то что слышали звук взрыва, который могла вызвать неисправная торпеда или глубинная бомба, сброшенная с корабля. Но мы видели в перископ корабли эскорта как раз перед тем, как открыли огонь, поэтому, не рискуя, убрались восвояси.

И на этом все было кончено. После изматывающих месяцев муштры, после беспокойства о том, как каждый из нас проявит себя в момент опасности и волнений атаки, бегство под водой от первой же цели действовало деморализующе. Слабая надежда на то, что цель все-таки была поражена, хотя мы никогда об этом не узнаем, лишь усугубила горечь и разочарование.

Еще одно судно мы увидели через восемь дней. Это было грузовое судно, но оно находилось от нас на расстоянии шесть миль, и мы не смогли к нему приблизиться. 20 сентября, после того как мы уже семнадцать дней оставались на месте и видели всего лишь два маленьких суденышка, мы решили сменить позицию. До сих пор мы патрулировали около Пьяно-Пасс; теперь же решили идти на юг.

Я был палубным офицером в ту самую ночь, когда «вахтенный сигнальщик» Китер заметил на горизонте дымок.

Мы шли в надводном положении, подзаряжая аккумуляторные батареи, со мной на мостике были трое сигнальщиков, и каждый обозревал свой сектор горизонта. Китер, позади меня, просматривал горизонт после третьего сигнальщика.

Приятель трюмного машиниста Д.К. Китер был хорошим сигнальщиком, одним из самых бдительных вахтенных, каких я когда-либо встречал. Он имел привычку то и дело мерзнуть наверху. Подобно хорошему пойнтеру, выслеживающему стаю куропаток, он изучал каждую точку, появляющуюся на горизонте. Поначалу это отвлекало до того, что он забывал осматривать горизонт, в ожидании, когда Китер высмотрит что-нибудь по румбу. Но это был прекрасный пример сосредоточенности на работе, и в ту ночь его усилия были вознаграждены. Китер застыл, указал на горизонт и прокричал:

– Дым на горизонте! По пеленгу сто двадцать право по борту!

Мы повернулись и посмотрели в этом направлении. Я довольно долго всматривался, прежде чем различил при лунном свете смутные очертания силуэта судна, и тогда попросил подняться на мостик командира и с его разрешения побежал вниз, в машинный отсек. Это было первое вражеское судно, которое я увидел воочию.

Как оказалось, это было грузовое судно типа «Кэйо Мару», водоизмещением 6500 тонн, и мы преследовали его полчаса в надводном положении, а потом погрузились для атаки на перископной глубине. Похоже, судно следовало курсом на юго-восток, делая примерно 12 узлов, но то и дело останавливалось и ложилось в дрейф. Через некоторое время мы догадались, в чем дело: оно поджидало эскорт. Через пять минут после полуночи, когда наши пути почти пересеклись, мы начали разворачиваться влево для залпа из кормовых торпедных аппаратов.

Все это время я, конечно, находился внизу, в машинном отсеке. Единственное указание относительно того, что происходило, мы могли получить, слушая слова командира, которые он передавал по переговорному телефону у него в боевой рубке. Но совершенно очевидно, что для всей команды управления огнем картина была туманной. Приближение к цели на перископной глубине даже ночью при лунном свете – дело трудное и опасное. Все, что видно в перископ, – это смутное, и цель легко потерять или неправильно определить угол атаки.

Вдруг, когда мы разворачивались, послышались резкие звуки, накладывающиеся на звук громкоговорителя акустика.

Кто-то вел гидроакустическое наблюдение под водой. У грузовых судов нет гидролокационного оборудования. Значит, наверху в лунном свете гидролокационные сигналы посылал корабль эскорта. Если бы эхо отразилось от корпуса нашего корабля достаточно громко, для того чтобы они могли его уловить, то они бы его засекли.

Не хочу употреблять слово «клаустрофобия», потому что я никогда ею не страдал и не знал никого из членов экипажа подводной лодки, кто боялся бы замкнутого пространства, но, когда стали слышны эти зловещие звуки, у нас появилось ощущение, будто мы идем на ощупь, чувство одиночества, беспомощности, как будто мы ослепли, потому что не видели, как где-то там наверху миноносец, корабль, созданный для того, чтобы топить подлодки, ищет нас.

– Приготовиться к атаке.

Слова в боевой рубке звучали негромко, но в тишине центрального поста они были слышны каждому, и каждый вздохнул с облегчением. То, на что решился командир, было хорошим замыслом – открыть передние крышки торпедных аппаратов. Длительному ожиданию пришел конец.

– Приготовиться к установке окончательного пеленга…

И вновь эта неожиданная сухость во рту.

– Обозначить пеленг… товсь!.. Первый аппарат – пли!

Лодка вздрогнула, когда вышла первая торпеда, затем по команде за ней последовали вторая и третья.

Мы вели огонь по кормовой части правого борта судна, по точке, находящейся в трех четвертях расстояния от его носа. Но судно повернуло влево как раз в момент, когда мы открыли огонь, – вероятно, по чистой случайности, потому что тогда ни на судне, ни на кораблях охранения не знали о нашем присутствии. Тот факт, что мы слышали звуки гидролокатора, означал лишь, что он сканировал район и пока нас не обнаружил. Однако он мог сделать это в любую секунду, а мы даже не знали, где он находился.

Торпеды прошли мимо, все три.

Но маневр, спасший от них цель, также оказался для нее роковым. Судно все разворачивалось до тех пор, пока мы не оказались в отдалении от его левого траверза.

– Четвертый, пли!

Вновь вздрогнула лодка, а мы опять ждали. Ход торпеды должен был продлиться одну минуту и двадцать секунд. Короткое время, но, когда вы ждете, оно как вечность.

Теперь перископ убрали. Все действия прекращены. В молчании, замерев в воде, мы ждали…

Бу-ум!

Сначала раздался громкий взрыв. За ним последовали раздельные удары – малые взрывы следовали один за другим. Нам представилось, как выгибаются переборки, вода потоком устремляется в огромные пробоины в корпусе. Первый взрыв мы слышали через корпус самой подлодки; более мелкие зафиксировала акустическая аппаратура в боевой рубке, но они были достаточно громкими.

Этот один удар оказался чувствительным. Мы подвсплыли, подняли перископ, поймали грузовое судно для того, чтобы увидеть, как оно тяжело кренится на левый борт. Прежде чем мы покинули это место, судно затонуло.

Теперь наступала расплата. Корабль сопровождения, небольшой миноносец, обнаружил бурун от нашего перископа. Оставляя за собой пенный след, устремился прямо к нам.

– Убрать перископ! Заполнить цистерну быстрого погружения!

Мы начали погружение, стараясь уйти на глубине подальше от этого места. В этот момент мы не пытались быть хладнокровными, как это было в напряженные мгновения приближения и атаки. Все, чего мы хотели теперь, – это убраться куда-нибудь подальше и побыстрее. Осмотреться в отсеках и отключить производящий шум механизм.

Снова настало время затаиться. Каждая деталь механизмов, производящая шум, все, без чего мы могли обходиться, было отключено. Система кондиционирования воздуха, установленная для защиты электрического оборудования, прекратила подачу охлажденного воздуха. Жар стал расползаться по лодке. Рулевые горизонтальных и вертикальных рулей, управлявшие электромоторами, перешли на ручное управление; теперь они обливались потом от напряжения, когда поворачивали и направляли гигантские лопасти и рули силой своих мышц. Створки в переборках и системе вентиляции были задраены, с тем чтобы в случае затопления какого-нибудь отсека он мог быть изолирован – что, как нам всем было известно, не очень помогает, потому любой затопленный отсек потопит лодку.

И тогда, когда мы быстро погружались, первая глубинная бомба была сброшена противником.

Это было хуже всего, потому что сторожевик приблизительно знал, где мы находимся. На этот раз мы слышали через корпус лодки шум гребных винтов корабля, проходившего над нами. И вдруг на звукоприемнике мы услышали всплеск. Первая глубинная бомба ударилась о воду.

Взрывающаяся глубинная бомба издает три вида звука: щелчок, затем резкий металлический звук разрыва, будто по корпусу ударяет миллион кувалд, и, наконец, шипение, как будто вода сильным потоком врывается в пробоину, проделанную бомбой. Чем ближе падает бомба, тем меньший промежуток между этими звуками. Когда бомба совсем близко, вы слышите один ужасный звон.

Первая проявила себя как раз таким образом. Пробка и краска отслоились от переборок. Электрическая лампочка разлетелась возле моей головы. Лодку тряхнуло. Я испытал головокружение, чувство отрешенности, будто попал в автомобильную катастрофу или получил жесткий удар в челюсть. А еще было чувство, будто все происходит с вами, но вы как бы над всем, глядите на свое тело как на объект, подвергшийся наказанию.