Калейдоскоп - Даниэла Стил

— Сколько ей лет? — полюбопытствовал Артур. Ему тоже хотелось знать о ней как можно больше.

— Девятнадцать.

— И она не напустила на тебя отца с большим мясницким ножом?

Сэм печально покачал головой.

— Ее отца и брата убили немцы. А мать умерла от туберкулеза. Соланж одна-одинешенька.

Это произвело на Артура впечатление. Сэм не солгал: они действительно побеседовали.

— Вы договорились встретиться?

— Да, Артур. И вот что я тебе скажу. Она еще не в курсе, но после войны мы обязательно поженимся.

У Паттерсона от изумления слова замерли на губах. Он воззрился на приятеля. Сэм сошел с ума, но и он, Артур, тоже, почему-то вдруг поверив: так оно и случится.

Вечером Сэм и Соланж снова встретились. Она рассказала ему о своей жизни при немцах. В каком-то смысле ей довелось хлебнуть лиха не меньше, чем ему, а ведь она всего лишь беззащитная девушка. Приходилось изощряться, чтобы не быть арестованной, замученной или изнасилованной. К тому же на ее плечи легли заботы о больной матери. У них редко бывал достаток, и Соланж обделяла себя ради больной. Со временем им пришлось переехать из своей квартиры в меблированную комнату, ту самую, где она и сейчас жила. Комната была связана с тяжелейшими событиями ее жизни. Но куда деваться? На всем белом свете не осталось никого, кому Соланж могла бы довериться. Когда кто-то из своих донес на ее брата, это подорвало всякое доверие к ее соотечественникам.

— Приезжай как-нибудь в Америку, — сказал Сэм, прощупывая почву, в то время как Соланж уплетала заказанную им еду. Он заказывал все новые блюда и был рад, что она не отказывается от них.

В ответ на его слова она пожала плечами, показывая, что считает это несбыточной мечтой. Не стоит даже думать…

— Это очень далеко, — и повторила по-французски: — C'est tres loin.

Сэм понял, что она имела в виду не только расстояние.

— Не так уж и далеко.

— А ты 'Арвард — после войны?

— Возможно.

А вообще-то это теряло свое прежнее значение. Сейчас трудно представить, чтобы он вернулся к учебе. Может, все-таки попробовать поступить на сцену? По ночам в окопах они с Артуром много говорили об этом как о чем-то не лишенном смысла. Но кто знает, что будет иметь смысл по возвращении домой? Сколько воды утекло…

— Я хочу стать актером, — пустил он пробный шар. Интересно, что она скажет?

— Актером? — немного подумав, Соланж одобрительно наклонила голову. Так и расцеловал бы ее!

Сэм улыбнулся и заказал полную вазу фруктов — должно быть, она не ела их много месяцев; может, даже забыла вкус. Ее смущала щедрость Сэма, и в то же время все выглядело совсем естественно — словно они были старыми друзьями. Трудно поверить, что еще вчера утром они не были знакомы.

Их дружба день ото дня продолжала крепнуть. Они подолгу бродили вдоль Сены, заглядывая в маленькие бистро, чтобы подкрепиться. Наконец они впервые взялись за руки.

Сэм видел Артура только за завтраком. До них дошли плохие вести: через два дня после парада победы на Елисейских полях Паттон переправился через Мозе, а спустя неделю уже взял Мец на Мозеле и направлялся в Бельгию. Вряд ли им позволят долго почивать на лаврах в Париже. И действительно, третьего сентября англичане освободили Брюссель с Антверпеном.

— Скоро нас вышвырнут отсюда, Сэм, попомни мои слова, — мрачно пророчествовал Паттерсон за завтраком, и Сэм разделял его опасения. Но как расстаться с Соланж?

В тот день, когда Брюссель сдался англичанам, она привела его к себе; он бережно снял с нее протертое до дыр голубое платье ее матери и овладел ею. К его изумлению и восторгу, Соланж оказалась девственницей. Потом она лежала в его объятиях, с мокрым от слез лицом, которое он покрывал бесчисленными поцелуями. Он все сильнее, все беззаветнее любил эту девушку!

— Я так счастлива, Сэм! — повторяла она нежным, чуточку хрипловатым голосом, тщательно выговаривая слова.

— И я, Соланж, и я! — Мысль о разлуке казалась невыносимой.

Соланж становилась все доверчивее, все полнее открывала перед Сэмом душу. Однако через две недели пришел приказ. Их переводят на Германский фронт, война еще не окончена, хотя конец ее близок. Никто не сомневался, что теперь, после освобождения почти всей Европы, Германия быстро падет — возможно, к Рождеству. Так Сэм обещал своей любимой, лаская ее прекрасное тело. У Соланж были атласная кожа и густые волосы, вспыхивающие у нее на плечах и груди, точно бенгальские огни.

— Я люблю тебя, Соланж! Господи, как я тебя люблю!

Он еще не встречал подобной девушки. Во всяком случае в Бостоне — вообще нигде!

— Война окончится — выйдешь за меня замуж?

Ее глаза наполнились слезами, и она не смогла их удержать: крупные капли медленно покатились по щекам. Сэм требовал ответа, но Соланж словно знала что-то такое, что было неведомо ему самому.

— Что с тобой, родная?

Из-за волнения ей и так было трудно говорить, а тем более — по-английски.

— В мирной жизни… все по-другому, Сэм.

Он обожал слушать, как она произносит его имя. И как дышит, и как смеется… и дивный аромат ее тела… Он страстно любил ее всю, чувствовал себя рядом с ней как на седьмом небе. Никогда прежде он не испытывал таких ярких и сильных эмоций.

— Ты едешь 'Арвард… снова… Ты забудешь Париж… — На самом деле она имела в виду «забудешь меня», и он изумленно воззрился на нее.

— Ты действительно считаешь, что я могу все это забыть? По-твоему, это всего лишь интрижка, приключение солдата? Черт побери, я же люблю тебя! — и он грубо набросился на нее; ласки приобрели оттенок мести. — Я люблю тебя! Понимаешь! Все остальное неважно. Когда окончится война, я заберу тебя с собой в Америку. Поедешь?

Соланж нерешительно кивнула, все еще не в силах поверить, что он будет нуждаться в ней и после войны… Если останется в живых. Эта мысль повергла ее в еще большее отчаяние. Война отняла у Соланж всех близких, а теперь, может быть, ей суждено потерять и Сэма. Как страшно любить его! Но что она может поделать? Любовь оказалась сильнее их обоих.

У Сэма было такое чувство, словно его душу разлучают с телом. В день отъезда Соланж пришла проводить его; обоих душили слезы. Он с огромным трудом выпустил ее из объятий. Артур никогда не видел Сэма таким.

Как только ему хватило выдержки ни разу не оглянуться — иначе он мог бы дезертировать! Соланж, застывшая на месте, в то время как его уводят… Душераздирающее зрелище! Ее рыдания долго стояли у Сэма в ушах.

В Арденнах Сэм дрался со свирепым отчаянием и жестокостью, сознавая, что так он приближает свою встречу с Соланж. Однако к концу сентября он начал терять надежду. Не на встречу с Соланж, а на то, что это произойдет к Рождеству. Немецкие войска выдохлись не так сильно, как думали многие, и сражались, как львы. Лишь к концу октября пал Аахем. Это вселило в Сэма и его товарищей некоторый оптимизм. С Арнемом им меньше повезло. Наступила зима. Колючие ветры и пронизывающий насквозь холод напомнили ребятам прошлую зиму в горах Италии.