Ковер-самолет - Владислав Крапивин

Луковые хвосты щелкали меня по ноге. Я покосился на сумку. Полная и вроде тяжелая.

– Ну-ка, дай сюда.

Ветка удивилась, но отдала. Ого-го! Я перегнулся на один бок. Как она таскает эту тяжесть? И я сразу Ветку зауважал.

Мы дошли до угла, и Ветка вдруг остановилась.

– Вон он, Разиков…

Тощий высокий дядька в старом зеленом пиджаке чинил скамейку у калитки. У него был костлявый лысый череп и хрящеватое лицо.

Мы присели за палисадником.

– Ничего ему не докажешь, – прошептал Виталька. – Помнишь, мы в разведчиков играли, он за Вовкой Рыбиным погнался?

Я помнил.

Ветка растерянно смотрела то на меня, то на Витальку.

– Ничего, – сказал он. – Придумаем. Велосипед он где спрятал?

– Во дворе у крыльца поставил… Туда не проберешься, там такой барбос на цепи…

– Ничего, – опять сказал Виталька. – Сейчас мы тебя проводим, посмотрим, где живешь. А через час машина будет у тебя.

– А как?

– Слушай, – слегка торжественно произнес Виталька. – Вот его зовут Олег Лапников. А меня – Виталий Городецкий. Если мы что-нибудь обещаем, значит, не бойся.

Ветка жила недалеко, в небольшом доме с палисадником, на улице Челюскинцев. Мы дотащили ей сумку и побежали к себе.

Я сразу понял, что задумал Виталька.

– Увидят, – на ходу сказал я.

– Мы незаметно пролетим, под самыми заборами. А потом только разик взлетим, спикируем, схватим велик – и айда!

– А барбос? Он как прыгнет да как схватит!

Виталька перешел с бега на быстрый шаг.

– Боишься? – спросил он.

– Мозги у тебя из гороха, – обиделся я. – Кто боится? Просто все обдумать надо.

– Мы из веревки лассо сделаем. На руль накинем и подтянем. Пускай барбос прыгает.

– Гавкать будет.

– Пускай гавкает.

– Хозяин прибежит.

– Ну и что?

– Что “ну и что”? Крик подымет! А потом жаловаться побежит.

– Кому? – злорадно спросил Виталька. – И что он скажет? “Прилетели два хулигана, схватили велосипед…” – “На чем прилетели?” – “На ковре-самолете!” Ему скажут: “Иди, дядя, в больницу, проверься!”

Я засмеялся. В самом деле, кто поверит?

У нас на вышке среди разного имущества хранился бельевой шнур. Мы вытащили его из-под лежака и сделали на конце петлю. Потом вынесли на крышу ковер и расстелили.

– Я поведу. Я знаю как, – прошептал Виталька.

– Давай.

Мы спланировали во двор, перемахнули через забор в соседний огород и повисли за кустами смородины. Огляделись. Никого поблизости не увидели. Мы заскользили в тени, снова “перепрыгнули” через изгородь. Потом заметили, что в соседнем переулке тоже никого нет, и понеслись по нему вдоль длинного забора, у самой земли, так, что трава шелестела под ковром.

И опять – дворы, огороды, тень заборов и шорох кустов.

Кое-где на грядах возились хозяйки, но они не смотрели по сторонам. Один раз какой-то трехлетний мальчишка радостно завопил:

– Мама, смотри!

Мы, конечно, не стали ждать, когда мама посмотрит.

Двор Ивана Ивановича Разикова был обширный. Дом стоял посреди двора. От крыльца до калитки тянулась проволока, на нее была надета цепь, а на цепи сидел грязно-серый пес громадных размеров и свирепого вида.

Мы скользнули в дальний угол и притаились в тени сарая.

Разикова не было видно. У крыльца стоял голубой мальчишечий велосипед-подросток. Виталька приготовил веревку.

– Поехали!

Мы взмыли на высоту и повисли рядом с крышей, над велосипедом. Тень от ковра упала на пса. Он поднял голову, присел, молча прыгнул почти на метр, шлепнулся и зашелся булькающим лаем.

– Тявкай, тявкай, – хладнокровно сказал Виталька.

Он опустил веревочную петлю к рулю и дернул. Петля затянулась на изогнутой рукоятке. Пес бесился.

Виталька стал подтягивать велосипед. Я вдруг испугался, что ковер не удержит лишнюю тяжесть, но он удержал. Даже не шелохнулся.

От калитки, махая молотком, бежал Иван Иваныч.

– Помоги, – сказал Виталька.

Я тоже вцепился в веревку. Мы медленно полетели над двором. Велосипед, вертясь на веревке, двигался в метре от земли.

Разиков хотел ухватить его за колесо, но промахнулся. Только тогда он понял, что происходит невероятное.

– Ай! – громко сказал он и сел, раскинув тощие ноги в шлепанцах.

Мы подтянули велосипед и уложили его на ковер. Иван Иваныч вдруг задребезжал мелким смехом и погрозил нам пальцем. А потом бросил в нас молоток.

Молоток упал обратно и стукнул его по ноге.

Иван Иваныч Разиков тихонько завыл, держась за шлепанец. Так мы его и оставили. Нырнули в соседний двор и прежней дорогой помчались к дому.

Едва мы опустились на своем дворе, как на крыльцо вышла тетя Валя.

– Мальчики! Что вы делаете с ковром?

– Решили его почистить, – торопливо соврал Виталька и зашлепал по ковру ладошками.

– А откуда велосипед?

– Это одной девочки, она просила починить.

– Это прекрасно, – заметила тетя Валя. – Но зачем грязный велосипед укладывать на ковер? Особенно если вы его чистите…

Мы убрали ковер-самолет на вышку. Затем для вида повозились у велосипеда и вывели его за калитку. Виталька сел в седло, а я на раму. Через три минуты мы были на улице Челюскинцев.

– Вет-ка-а!

Она открыла окно и выпрыгнула в палисадник.

– Ой…

Глаза у нее сделались счастливые. Блестящие такие, зеленые глаза. И заулыбалась она так хорошо. Почему это я решил, что у нее лягушачий рот? Нисколечко.

– Как это вы сделали? – тихонько спросила она.

Виталька вопросительно посмотрел на меня. Я пожал плечами: “Как хочешь”.

– Никому не скажешь? – спросил он у Ветки. – Это такая тайна…

Если бы Ветка начала обещать изо всех сил и давать всякие клятвы, мы бы что-нибудь наврали. Но она просто сказала:

– Что вы! Я не болтливая.

– Ладно, – решил Виталька. – Пойдем.

И стало нас трое.

Глава шестая

Когда я начал писать эту историю, меня так и подмывало что-нибудь сочинить. Рассказать, например, что однажды мы с Виталькой поссорились и ковер перестал нас понимать. Можно было даже придумать, что, поссорившись, мы разрезали ковер пополам – каждый для себя. И он, разумеется, не стал летать. И мы поняли, что из-за глупой ссоры погубили сказку своего детства. И конечно, помирились, но было уже поздно…

Это был бы поучительный конец.

Но это была бы неправда.

Мы с Виталькой никогда не ругались. Ну, в крайнем случае поспорим немного, обзовем друг друга жабохвостами или еще как-нибудь. Разве это ссора?

И с Веткой мы ни разу не ссорились.

Она оказалась отличной девчонкой. С виду такая тихая, даже испуганная немного, а на самом деле ничуть не боязливая и характер твердый.

…В тот день мы показали ей ковер-самолет, а в полночь прилетели за ней.

– Ой, я так волнуюсь, – шепотом сказала она, когда выбралась из окна.

– Не пугайся, – успокоил Виталька. – Мы сперва не будем высоко летать, а потом привыкнешь.

Она махнула рукой.

– Я не про это. Вдруг мама проснется…

Мы засмеялись: не полета боится, а мамы.

Она посмотрела на нас по очереди, поворачивая по-птичьи голову на тонкой шее, и тоже засмеялась.

Мы взлетели от Веткиного палисадника прямо в ясное небо. Высоко! И опять мчался мимо нас шелестящий воздух – то теплый-теплый, то колючий от свежести. И опять разворачивался внизу город, опоясанный светлой рекой. Черные кораблики мигали красными и зелеными огоньками. На телевизионной вышке горели большие рубиновые огни. А в домах, где еще не спали, и на улицах – огни неяркие, желтые.

Мы остановили полет. Воздух перестал шуметь и трепать наши рубашки. Ласковый и мягкий, он окутывал нас и согревал. И было тихо-тихо.

Мы взяли Ветку за горячие ладошки, и она встала рядом с нами.

– Какая красивая земля, – сказала она. – И небо. Небо даже лучше…

За рекой, над темным туманом лесного горизонта, светила желтая зорька. Над ней повисло прозрачное облако, а чуть в стороне от него – еле видный, похожий на серебряную нитку месяц. А выше, где небо было синевато-серым, полыхали две белые звезды.

Мы медленно-медленно поплыли вверх.

– А я учила для праздника танец “Звездочка”, – вдруг шепотом сказала Ветка. – Знаете, почему я вспомнила? Потому что эти звезды увидела.

– А ты станцуй, – серьезно сказал Виталька. – Если “Звездочка”, значит, это танец для неба.

Она не стала по-девчоночьи отнекиваться и стесняться. Только сказала:

– Как же без музыки?

– А ты вспомни, – посоветовал я, – и представь, будто играет.

– Я-то представлю… А вы?

– Мы тоже.

– А… вы это по правде? Смеяться не будете?

– Ты что! – сказал Виталька.

Мы отодвинулись на самый край ковра-самолета. Ветка встала на другом краю. Он сразу же заботливо приподнялся.

Конечно, ей было страшно с непривычки на такой высоте. Пока мы держали ее за руки – еще ничего, а сейчас она одна оказалась среди пустоты. Огоньки да небо… Но она была храбрая девчонка. И может быть, она в самом деле представила себя звездой. Или ей подумалось, что это сон, а во сне страх высоты иногда пропадает.