Властители рун - Дэйв Волвертон

Габорн снова вышел на солнце — густой аромат цветов был слишком силен для его чувствительного обоняния.

Спустя несколько мгновений появился Боринсон. Он вел Мирриму, бережно поддерживая под локоток, словно бы на тот случай, чтобы не дать ей оступиться на совершенно ровной брусчатке. Зрелище было преуморительное.

Едва парочка остановилась перед принцем, Миррима склонила голову и спросила:

— Моему лорду было угодно поговорить со мной?

— Да, — отвечал Габорн. — По правде сказать, я хотел познакомить вас с Боринсоном, моим телом. Он непроизвольно опустил слово «хранителем» ибо говорил так, как было принято в Мистаррии.

— Он служит моим телом уже шесть лет и является капитаном моей личной стражи. Хороший человек, на мой взгляд, один из лучших в Мистаррии. А уж солдат самый лучший, тут спору быть не может.

Щеки Боринсона стали пунцовыми, Миррима же, застенчиво улыбаясь подняла глаза и окинула здоровенного стража оценивающим взглядом. От нее наверняка не укрылось что Боринсон наделен даром метаболизма, — на это указывала ускоренность его реакций и очевидная неспособность пребывать в полной неподвижности.

— Недавно Боринсон получил титул барона, а вместе с ним земли и усадьбу в… Друверри Марч, — Габорн осекся, поняв, что совершил ошибку. Пожалование столь обширного лена было делом неслыханным. Но уж коли слово сказано…

— Мой лорд, я не слышал… — начал было Боринсон, но Габорн жестом заставил его замолчать.

— Я же сказал, это недавнее пожалование. Друверрийское поместье представляло собой весьма богатое владение и в норме даже самый лучший солдат не мог выслужить такую награду за всю свою жизнь. Будь у Габорна время подумать, он не позволил бы себе с такой легкостью раздавать владения короны, однако, в конце концов, и этому неожиданному акту великодушия можно было найти оправдание. Проявленная щедрость еще более укрепляла верность Боринсона, каковая, впрочем, и без того не подвергалась сомнению.

— Так или иначе, Миррима, — продолжил Габорн. — Вы, я думаю понимаете, что служба отнимает у Боринсона слишком, много времени. Чтобы управлять такими богатыми землями, ему необходима жена.

На Боринсона приятно было смотреть — он выглядел удивленным, но в тоже время весьма довольным. Вне всякого сомнения северная красавица уже завладела сердцем здоровяка, а сейчас принц чуть ли не приказал ему жениться.

Миррима внимательно, с нескрываемым интересом присмотрелась к облику телохранителя, словно впервые отметив крепкий волевой подбородок и распиравшие куртку могучие мышцы. Она не была влюблена в него, и, вполне возможно, никогда не смогла бы его полюбить. Но, в конце концов, ей предлагали брак по расчету. Выйти замуж за человека, который проживет свою жизнь вдвое быстрее тебя, который состарится и умрет, прежде чем ты достигнешь среднего возраста, — не самая заманчивая перспектива. Красавица молчала, обдумывая плюсы и минусы предложенного союза.

Боринсон выглядел, как мальчишка, пойманный на краже яблок. Судя по его физиономии, он уже мечтал об этом браке и надеялся на ее согласие.

— Я уже говорил, что вы могли бы украсить любой королевский двор, — напомнил Мирриме Габорн. — Но мне бы хотелось видеть вас при моем.

Не приходилось сомневаться в том, что столь умная женщина, как Миррима, прекрасно поймет смысл сказанного. Ей не приходилось надеяться на брак с лордом: в лучшем случае, она могла рассчитывать на распаленного юношеской похотью купеческого сынка.

Габорн предлагал ей занять высокое общественное положение, о каком в норме ей не стоило и мечтать. Для этого требовалось вступить в брак с достойным, порядочным, но обреченным на странное, одинокое существование человеком. Разумеется, такой выбор не предполагал пылкой любви, но Миррима была практичной женщиной. Приняв красоту своих сестер и ум матери, она тем самым взяла на себя ответственность за судьбы пожертвовавших собой родичей.

Она уже представляла себе, что такое бремя власти. В Мистаррии из нее могла выйти идеальная придворная дама.

Подняв взор, Миррима взглянула Боринсону прямо в глаза. Долгий момент она не отводила очей и, казалось, само ее нежное личико, сделалось суровее и тверже.

Она понимала, сколь серьезно сделанное ей предложение, знала, как много зависит от се выбора, и сейчас размышляла, прежде чем принять жизненно важное решение.

В следующее мгновение она легким, почти неуловимым кивком подтвердила свое согласие. Сделка состоялась.

В отличие от Мирримы, Боринсон не колебался ни секунды. Подавшись вперед, он взял обеими руками се изящную ладошку и учтиво промолвил:

— Вы должны знать, прекрасная леди, что, сколь бы ни была сильна любовь к вам, преданность моя в первую очередь останется принадлежащей моему лорду.

— Как и должно быть, — с легким кивком согласилась Миррима.

Сердце Габорна вздрогнуло.

— Я завоевал со любовь, — подумал он. — Это несомненно, так же как и то, что завоюет ее и Боринсон.

И тут, неожиданно, он испытал странное ощущение, как будто соприкоснулся с некой безмерной мощью. Она воспринималась как сильный порыв ветра — невидимый, но могучий, внушающий благоговейный страх. Сердце Г?-борна билось еще сильнее. Он огляделся по сторонам ~ не сомневаясь, что дело идет к грозе, а то и к землетрясению, но не увидел ничего необычного. Окружавшие его люди вовсе не выглядели обеспокоенными.

Однако он чувствовал… чувствовал, что земля под его ногами готова придти в движение, что даже скалы вот-вот искривятся и разразятся вздохами и стонами.

Ощущение было столь же отчетливым, сколь и необычным. В следующий миг оно исчезло. Неведомая сила истаяла. Казалось, будто над лугом пронесся шквал. Пронесся и умчался прочь, оставив лишь беспокойные воспоминания.

Габорн утер пот со лба — он был встревожен.

Я проехал тысячу миль, повинуясь странному зову, — думал принц. — А здесь столкнулся еще и с этим. Уж не безумен ли я?

— Вы что-нибудь чувствовали? Хоть что-нибудь? — спросил он Мирриму и Боринсона.

3. О рыцарях и пешках

Когда Шемуаз получила известие о том, что какой-то торговец пряностями зарезал ее жениха, ей показалось, что померкло само солнце. Девушка похолодела: рассветные лучи больше не грели, и сама ее плоть, словно обратившись в бледную глину, лишилась способности поддерживать дух.

Иом Сильварреста печально смотрела на Шсмуаз. Принцесса отчаянно, но тщетно пыталась найти способ утешить

Деву Чести, свою ближайшую наперсницу. Леди Джолики — та наверняка сообразила бы, что следует делать, но как назло, эта достойная матрона отлучилась на несколько недель, чтобы навестить свою больную бабушку.