Русская история: мифы и факты. От рождения славян до покорения Сибири - Кирилл Резников

«Доверять такому компилятивному источнику XVII в., каким являлась Иоакимовская летопись, без проверки нельзя. Но в данном случае у нас есть весьма убедительное доказательство достоверности её сведений: постамент идолов киевских языческих богов, поставленный в самом центре княжеского Киева, был вымощен плинфой и фресками христианского храма, разрушенного до 980 г. Необходимо допустить, что у составителя Иоакимовской летописи мог быть в руках какой-то не дошедший до нас более ранний источник, сообщавший сведения, часть которых блестяще подтверждена археологическими данными».

Трактовка истории славян по Иоакимовой летописи. Татищев, доверявший Иоакимовой летописи, всё же сделал немало замечаний по её началу. Он не верит, что Славен и Скиф братья — ведь славяне не родственны скифам. Сомневается в сыне Славена Бастарне, получившем имя от названия племени. Считает Словенск Старой Ладогой. Сомневается в славянском имени Вандал. Объясняет германские имена у славянских князей (Гардорик, Гунигард) влиянием гепидов и гуннов. Объяснение разумное, ведь славяне возникли в плавильном котле, где важную роль играли германцы готы и родственные им гепиды, а позже они входили в державу гуннов. Князь Вандал правил «от моря до моря», что, по Татищеву, означает от Балтийского моря до Ладоги, моря Русского. Так называли Ладожское озеро карелы и финны — Vennenmeri, Море русских. Нестор в ПВЛ именует Ладогу «озеро великое Нево». В скандинавских сагах озеро называют Альдога, от финского aalto — «волна». Выбор Татищевым финского названия не случаен — он был сторонником финского происхождения варягов.

Неславянские названия Татищев считает сарматскими (финскими), но взятыми от норманнов. В главе 29 он отмечает: «Все сии названия от нордманнов или северных, т. е. норвежских, датских и шведских древних историков давались... Иоаким хотя некоторые упомянул, но видно, что не от русских, но от бывших в Новгороде нордманнов взял...» По его словам, Иоакимов Избор именовался у сарматов Кунигард. У немецкого хрониста Гельмольда (XII в.) Кунигардом названа Русь. Датчанин Саксон Грамматик (XII в.) и «Вилькина-сага» (XIII в.) именовали Русь Конухардом. О Биармии Татищев делает примечание: «Это есть достопамятное изъяснение, что Бярмия или Корелия тогда об реку Кимень с Финляндиею или Варягами граничила». Кимень, или Кумень, — река Кюмийоки в Финляндии.

Татищев склоняется к тому, что Биармия — это Карелия: «Библиотека шведская, ч. I, стр... видится, Бярмию только Корелию, а Русь Гардорики именуют, чему и наш Иоаким согласует...» Среди современных финских учёных тоже есть мнение, что Биармия находилась в Карелии. О Бярме-граде, где после поражения от варягов засел Буривой, Татищев пишет уверенно: «Бярмы град, у русских Корела, у финнов Кексгольм, т. е. на двух островах». В «Вивлиофике» Н.И. Новикова (1773—1775) опубликована рукопись XVI — начала XVII в. Там есть запись: «Лето 6387 (879) умре Рюрик в Кореле в воине, там положен бысть в городе Короле, княжив лет 17...» Ныне город называется Приозёрск, но укрепленное городище там построили в XII в.[15] Старше Тиверский городок (по разным оценкам — от X до XII в.)[16], расположенный в 25 км к юго-западу от Приозёрска на одном из островов Вуоксы: там есть находки даже IX в. Тем не менее сомнительна смерть Рюрика в Тиверском городке, тем более смерть Буривоя на полвека раньше.

Мифология в Иоакимовой летописи. Анализ языка, литературных приёмов и источников Иоакимовой летописи показывает, что она, как и «Сказание о Словене и Русе», составлена в XVII в. Описывая ранние времена, авторы обеих произведений используют известные им предания. В статье С.В. Алексеева «Фольклорный первоисточник новгородской традиции XVII века» (1995) проводится сравнение отношения к устным преданиям авторов «Сказания о Словене и Русе» и «Иоакимовой летописи».

Оба автора — новгородцы духовного звания и, как считает Алексеев, Псевдо-Иоаким образованнее автора «Сказания», писал позже его и читал его сочинение. Алексеев уверен, что оба автора использовали одни и те же новгородские предания. Отбор они проводили в соответствии с уровнем культуры и личными предпочтениями. Автор «Сказания» выступает как разоблачитель язычников, и геополитически он интересовался Русским Севером и Сибирью. Псевдо-Иоаким читал греческих и польских авторов, и взгляд его обращен к варягам и Скандинавии. При всём том оба автора — патриоты Новгорода и по отношению к Новгороду отбирали утверждающие мифы. В наши дни Иоакимова летопись в своей долетописной, мифологической части используется в споре антинорманистов с норманистами.

3.5. Подделки русских преданий. Сулакадзев

Подделки исторических текстов не были редкостью в допетровской Руси. Чаще всего подделывали пожалования русских князей монастырям и богословские трактаты. В XVII в. по рукам ходила «Переписка Ивана Грозного с турецким султаном» — сочинение скорее полемическое, чем подделка. Степенная книга XVII в. с пересказом речи Ивана Грозного на соборе 1550 г. привела даже к большому конфузу. Карамзин изложил по ней речь молодого царя в «Истории государства Российского». Лишь в начале XX в. выяснилось, что пересказ речи написан на листах позднего происхождения (конец XVII — первая треть XVIII в.), вклеенных в Степенную книгу. В XIX в. в связи с возрастанием интереса к русской старине число фальсификаций возросло. Из авторов поддельных древнерусских текстов наиболее известны И.А. Сулакадзев, А.И. Бардин и Д.И. Минаев. Самым знаменитым бесспорно является Сулакадзев.

О Сулакадзеве. Александр Иванович Сулакадзев (1771 — 1830) — внук грузинского князя, въехавшего в Москву при Петре I — был образованным человеком: он знал латынь, греческий и несколько европейских языков. Во время работы чиновником в Министерстве финансов Сулакадзев увлекся покупкой старинных книг и рукописей, а после ухода в отставку в 1808 г. целиком посвятил себя этому занятию. Сулакадзев проводил и собственные изыскания: вёл раскопки в Новгороде и Сарае на Волге, снимал копии с древних рукописей из монастырских хранилищ. Не чужд был писательства — сочинял пьесы. Но главным детищем была библиотека. Он собирал её больше 30 лет. В описи библиотеки указано около 2 тыс. книг — русских, немецких, французских, латинских, польских и английских; по утверждению Сулакадзева, в библиотеке «более 2 тысяч рукописей всякого рода, окромя писанных на баргаментах». Сейчас трудно оценить общее число книг и рукописей, поскольку после смерти владельца библиотека была распродана и многие книги и документы погибли. Из сохранившихся рукописей (около 100) есть подлинные, но есть и подделки.

«Боянова песнь» и другие древности. Чаще всего Сулакадзев «старил» подлинные рукописи — снабжал приписками, указывал древних владельцев. Кроме того, он сам сочинял новые тексты. Среди подделок, созданных Сулакадзевым, наиболее известны тексты о дорюриковой Руси. Ещё в 1807 г. он сообщил поэту Г.Р. Державину, что у него есть «новгородские руны». В 1811 г. он передал Державину выписки из «Бояновой песни Словену» и «Перуна и Велеса вещания в Киевских капищах...». Державин даже привёл два фрагмента из «находок» в «Рассуждении о лирической поэзии или об оде» (1812). В его архиве найдена копия «Бояновой песни»; в её начале написано об оригинале: «Рукопись свитком на пергамине писана вся красными чернилами, буквы руническия и самые древние греческие». Рукопись поделена на два столбца: на левой стороне — «рунические» письмена, на правой — их перевод. Письмена не похожи на древнегерманские руны, а напоминают искажённую кириллицу. Текст «Боянова гимна», как назвал его Державин, с переводом поэта выглядит следующим образом:

«Умочи Боян сновъ удыч — Не умолчи, Боянъ, снова воспой || А ком пл блг тому — Кому воспел, тому добро || Суди Белеса не убегти — Суда Велесова не убежать || Слва Словенси не умлети — Славы Славянов не умалить || Мчи Бояни на языци оста — Мечи Бояновы на языке остались || Памяти Злгор Волхви глоти — Память Злогора Волвы поглотили || Одину памяти Скифу гам — Одину воспоминание, Скифу песнь».

На таком же языке написаны «Перуна и Велеса вещания...» и «Отповеди...» по истории острова Валаам. В перечне книг своей библиотеки Сулакадзев пишет о «Бояновом гимне»: «Боянова песнь в стихах выложенная им, на Словеновы ходы, на казни, на дары, на грады, на волхвовы обаяния и страхи, на Злогора, умлы и тризны, на баргаменте разными малыми листками, сшитыми струною. Предревнее сочинение от 1-го века, или 2-го века». В «Боянов гимн» поверило большинство читателей. Правда, знатоки русских древностей — академик А.Н. Оленин и епископ Евгений Болховитинов — выразили скептицизм. Вскоре учёные пришли к общему отрицательному мнению о «находках» Сулакадзева. Самым слабым местом сочли даже не нелепый язык, а «руническую» письменность. Приговор вынес епископ Евгений. В жизнеописании святого Мефодия он отметил, что некоторые западные учёные хотели бы оспорить первенство Кирилла и Мефодия в изобретении славянского алфавита, и далее пишет: