Обычные люди - Диана Эванс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Завтра же воскресенье, – улыбнулся он. – Можем проспать хоть весь день, если захотим.
Он извлек из шкафа вешалку и перекинул джинсы через перекладину, ободренный смягчившимся лицом Мелиссы, ее особенным взглядом. Она улеглась на спину, в некотором ожидании. Майкл повесил джинсы на штангу в шкафу. Штанга была хлипкая, ее тоже не мешало бы починить. Уже дважды она обрушивалась, превращая его одежду в кучу тряпок на полу; и, когда Майкл повернулся к своей утонченной женщине, распростертой на постели, готовый наброситься на нее, штанга с бестактной и немилосердной бесцеремонностью вздумала проделать это снова, – и все его брюки, рубашки, пиджаки и джинсы вывалились на пол. Майкл выругался.
– Почему сейчас? – сказал он. – Почему, черт дери, именно сейчас?
– Ее нужно починить.
– Не могу же я сейчас ее чинить!
– Я не говорю – сию минуту. Я имею в виду – когда-нибудь.
Мелиссе стало его жалко. Она смотрела, как он идет к большой кровати, раздосадованный стоном половиц под ногами. Его бесила валявшаяся одежда, неопрятная куча, ожидавшая утра, но, хоть это его отвлекло и взбесило, он не собирался позволить шкафу, предполагаемой мыши или сквозняку нарушить его планы. Полностью раздетый, если не считать нижнего белья (тщательно подобранного перед вечеринкой и призванного туго обтягивать и выгодно подчеркивать), он поднял одеяло со своей стороны кровати и подобрался к Мелиссе. Оба чувствовали, что момент упущен, что для его возвращения потребуется много усилий, а было уже так поздно, – действительно начинали петь птицы; но последней у человека умирает надежда.
– Иди-ка сюда, – пробормотал он и понюхал ее шею.
Шея Мелиссы перестала пахнуть курятиной лет семь назад, и теперь просто пахла маслом ши, которым она мазалась. И все-таки Майкл искал тот давнишний запах, царапая ее щетиной. Мелисса почесала шею. Он попытался не обращать на это внимания. Она высвободила шею, вывернувшись как кошка и тогда он двинулся вниз, поближе к ее вырабатывающей молоко груди, так что он в общем-то не мог ее сосать, сохраняя хоть долю самоуважения, но какая к черту разница.
– Лучше не надо, – сказала Мелисса.
Ляжкой она ощутила, как он твердеет, и ее охватила досада, оттого что она с этим обязана что-то делать. Но сейчас у нее было не то настроение. Ее коробило не только то, что Майкл решил припасть к ее млечным берегам, но и то, что он начал слева. Он всегда начинал слева. Ее расстраивало это однообразие, эта лень и отсутствие изобретательности.
– Я устала, Майкл.
– О, не будь усталой, – сказал он.
Она снова легла на спину, ее рука вяло обвилась вокруг его шеи. Он поцеловал ее в живот. Но он чувствовал, как она словно бы отступает от него. Сейчас она была не с ним. Какое-то время он продолжал попытки, надеясь призвать ее к себе. Но потом, не видя ответа, отступил. Нет, не будет у них сегодня ночью никакой любви. Майкл убрал руки и грустно поплыл в сон. В небесах над районом Белл-Грин кружил вертолет. Промчалась одинокая сирена. Посреди обширного участка земли на вершине холма Вествуд-Хилл высилась Хрустальная башня, светясь красным.
Дворца не было. Он долго и неуклонно разрушался, покуда в 1936 году не сгорел дотла.
2
Дэмиэн
– Дэмиэн! – позвала Стефани с лестничной площадки. – Ты не знаешь, где лиловая простыня на резинках?
Он был на кухне, в пижамных штанах и халате; в кармане у него лежала одинокая и рассохшаяся «Мальборо лайт», которую он только что с несвойственной некурящим радостью обнаружил в самом дальнем углу навесного шкафчика. Дэмиэн уже готов был ее закурить – убедив себя, что это вполне нормально после одиннадцати месяцев воздержания. Он жалел, что, перед тем как бросить, не сумел в новогоднюю ночь как следует насладиться той Самой Последней в Жизни. Он был тогда слишком пьян. Единственный действенный способ отказаться от этой мерзкой и дорогостоящей привычки – выкурить тонну сигарет за раз, накуриться до тошноты (что он и сделал), а потом торжественно взяться за последнюю, с мрачной и скорбной сосредоточенностью, набираясь сил и решимости, чтобы последняя затяжка действительно обозначила собой точку (а вот этого он не сделал). Не получилось никакого прощания, никакого поклона, никакого занавеса, и это мешало Дэмиэну по-настоящему начать некурящую жизнь. Так что сейчас он позволит себе эту последнюю. Она явно предназначалась ему судьбой. Все это время она поджидала его здесь, за вазами, как раз ради такого вот утра, когда он проснется несчастным, слабым, подавленным и неудовлетворенным. Единственная проблема состояла в том, что он никак не мог найти, чем прикурить. После долгих алчных и раздраженных поисков он решился использовать для этой цели кухонную плиту и уже открыл было заднюю дверь, готовясь удрать в сад, как только зажжет сигарету. На улице шел дождь, но это его не останавливало.
– Дэмиэн?..
С огромной неохотой он двинулся в противоположном направлении, к коридору, отправив сигарету обратно в карман и продолжая ее поглаживать. Почему Стефани именно сейчас понадобилось спрашивать о какой-то простыне? Почему он на ней женился? Почему он живет на окраине Доркинга?
– Что там? – бросил он.
Стефани стояла на лестничной клетке в своей обычной для субботней уборки одежде: тренировочные штаны, мокасины, футболка с надписью «Я люблю Мадрид», без лифчика, из-под сине-белой косынки выбиваются жидкие каштановые волосы. Без макияжа. В такие моменты Дэмиэн каждый раз недоумевал: как охотно его жена подыгрывает собственному увяданию. Непонятно откуда возникла вдруг мысль: вот Мелисса, наверное, убирается с накрашенными губами, с сережками в ушах, в симпатичном топе – совсем другое дело. Понятно, что испытывает Майкл, когда видит ее такой.
– Я на прошлой неделе купила в «Би-Эйч-Эс» лиловую простыню. Убрала ее в сундук. А теперь она куда-то пропала, – сообщила Стефани. – Она была с резинками. Натягиваешь их на углы матраса,
