Среди туманов и снов - Анна Бруша
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Маг отвернулся и взглянул на отца с матерью:
– Очевидно, у вас есть еще одна дочь.
Что? О чем это он? Что ему надо от Кристы? Но она не проявляла никаких признаков…
Отец поднялся.
Маг был сильно выше ростом. Отец рядом с ним выглядел щуплым и взъерошенным, но приосанился, расправил плечи и с достоинством сказал:
– Я прошу вас покинуть этот дом. И больше никогда нас не беспокоить.
Парень не сдвинулся с места, продолжая сверлить отца взглядом. А тот, осмелев совершенно, продолжал:
– Магам нет места в этом доме. Вы никогда, слышите, никогда не получите разрешение встречаться с моей дочерью. Как у вас наглости хватило заявиться вот так.
– Хочу заверить, у меня самые серьезные намерения.
Так вот в чем дело, у него, значит, тоже любовь. Пользуясь тем, что обо мне забыли, я так и осталась в комнате.
– Я кое-что знаю про ваше племя. Знаю о ваших бесстыдных нравах. Нет, что вы о себе возомнили, думаете, можно являться вот так к честным людям. Предупреждаю, я на службе короля!
Кажется, маг улыбнулся. Нагло.
– Как и я. Мы оба служим его величеству. Каждый в меру своих сил и способностей, – в голосе слышался явный сарказм.
Ясно, чьи способности маг ставит выше. Это было весьма неучтиво.
– Если вы сейчас же не уйдете, я позову стражу. Я буду жаловаться!
Позади скрипнула ступенька. Криста услышала отголоски разговора на повышенных тонах и не утерпела. Взгляд ее метался от отца к магу, она прижала руки к груди. Выражение страха на ее лице сменилось короткой вспышкой ликования.
Маг не стал дожидаться, когда отец исполнит угрозу и позовет стражу, сам пошел к выходу. Но по удаляющейся спине можно было прочесть, что если бы кто-то захотел его отсюда выставить, то этому кому-то не поздоровилось бы.
Служанка услужливо открыла перед ним дверь. В проеме маг замер, повернулся и сказал, обращаясь к Кристе:
– Меня зовут Калеб. Я из чернокнижников. И у меня свой дом на улице Безымянных магов. Захочешь, приходи.
– За кого ты принимаешь мою дочь!
Папа бегом преодолел прихожую и вытолкал Калеба на улицу. Тот впрочем не сопротивлялся. Отец сам захлопнул дверь. Несколько раз глубоко вздохнул. Это было как затишье перед грозой. И буря не заставила себя ждать.
– Это все ты виновата, – обличающий перст указывал на маму. – Я знал, что нельзя звать магов в дом. Пролезет один, за ним придут другие. И вся жизнь покатится к троллям. Эленика, ты слишком много им позволяешь! До чего мы докатились. Распущенность и непристойное поведение. О чем ты думала, Криста, когда расточала этому… этому… тролльему… этому магу авансы.
– Говори тише, милый. Что подумают соседи.
– Является к нам на порог, видите ли, у него чувства.
Криста всхлипнула.
– Успокойся, дорогой. Я уверена, что это все недоразумение.
Лицо отца пошло красными пятнами.
– Может быть, это розыгрыш. Он же даже не знал ее имени.
Мама не сдавалась. Она сохраняла присутствие духа и никогда не поддавалась панике. А еще мастерски выгораживала Кристу, хоть и кинула на нее недовольный взгляд, который означал: «отец уйдет во дворец, и мы поговорим».
– Нет, это не недоразумение, – прошипел отец. – Это глупость. Замуж! Срочно замуж! Чтобы никаких мыслей о всяких там блондинах в мантиях.
Тут Криста не выдержала и бурно разрыдалась.
– Сын Седрика весьма достойный молодой человек.
– Нееееет, – завыла сестрица, – я его не люблю.
– Ох, а кто тут говорит о любви! Брак – это не какие-то “чувства”, которые сегодня есть, а завтра – улетучились. Аааа!
Отец заметался по дому, мы все бросились за ним следом. Криста голосила, как неупокоенный дух, все повторяя, что она не выйдет за сына Седрика. Мама призывала отца быть благоразумным. А я просто слонялась за всеми. А папа хватал книги, которые подворачивались под руку, и швырял их в камин:
– Вот откуда это вольнодумство. Я смотрел сквозь пальцы на эти ваши романы. Но это яд для слабого женского разума.
– Нет, па-па! Я люблю его! Люблю! Ты не можешь нас разлучать.
Отец бросил книги на пол и воззрился на нас.
– Да ты даже не понимаешь, о чем говоришь. Знаешь ли ты, как все устроено у магов. Так я тебе скажу.
– Фредерик! Девочкам не нужно это знать.
– Нет, пусть знают! Маги не думают о том, что прилично, а что нет. У них нет никакой морали. Во время обучения юноши и девушки живут в одних комнатах и предаются, предаются…
Мы с Кристой ждали, затаив дыхание. А папа силился подобрать слова.
– …такому, чему место только в супружеской спальне с выключенным светом. Порок и разврат. Он хочет от тебя только одного, Криста. Заберет твою честь и выставит на улицу опозоренной. Так что не рассуждай тут о всякой любви.
– Но он же сказал, что у него свой дом, – Криста вытерла щеки.
В ней всегда странным образом сочеталась мечтательность и практичность.
– Неделю! Нет, месяц! Из дома и носа не высунешь! И ты тоже, – это отец сказал мне. – И если кто-то хоть заикнется о магах…
Нас спасло то, что отец уже изрядно опаздывал на службу. Поэтому ему волей неволей пришлось отложить выяснение отношений до вечера.
Служанка подала ему шляпу и трость.
– Маги. Любовь. Какой позор! – все повторял он, качая головой.
После того, как отец ушел, мама потерла виски и поморщилась:
– Криста, нужно быть осмотрительнее, – сказала она. – Но это хороший урок на будущее. Думай перед тем, как раздавать авансы всяким… эм… незнакомцам. А теперь мне нужно прилечь. И чтобы ни звука от вас не слышала.
Как известно, любое событие несет в себе плюсы и минусы. Да, нам запретили месяц выходить из дома. Но, возможно, отец быстро смягчится, как это с ним часто бывает. Да, в камине сгорели три романа и здорово обуглился томик стихов. Но все как-то забыли о том, что я наговорила за завтраком.
Осколки флакона собрали, пурпурную лужицу оттерли – все, больше никакой магии.
* * *
С появления в нашем доме Калеба минуло три дня. Я изо всех сил старалась вести себя как можно незаметнее и поэтому не спала две ночи. Усталость – малая плата за всеобщее спокойствие.
Было непросто, особенно когда весь дом погружался во мрак, все вокруг затихало и лишь изредка скреблись мыши, скрипела ставня, потревоженная сквозняком, да отец всхрапывал.
Криста плакала,
