Грезы Хорб-ин-Тнес - Сергей Шуба

– Они чужие здесь. Так же, как и мы. Но они боятся больше, – помолчав, сказал «варвар». – Это не песни веселья, а зов своих добрых покровителей с собой, в глубину Хорб-ин-Тнес, хотя тут есть и боязнь разбудить зло. Завтра ночью они не будут петь. Завтра они будут тише мышей.

Глава 4

Дорогой Дервин, я уже третью неделю живу в Ортхоне и ищу следы своего отца. Неделю назад меня принимал мэр города и осведомлялся о моём положении. Здесь всё другое, всё не так, как у нас. Город огромен – в нём насчитывается, представь себе, пятнадцать десятков тысяч жителей (полтора миллиона!) Целое герцогство, правда? Но вокруг простирается степь, и все владения этого гигантского человеческого муравейника ограничиваются территорией в пятьдесят хеммов к западу, востоку и югу от Ортхона, на которой расположены немногочисленные селения. Город тесен и провонял рыбой. Её тут можно достать в любом количестве и качестве: сырую, вяленую, копчёную, солёную, варёную, жареную, целую и порубленную на куски, под любым соусом или специями. Море кормит ортхонцев и приносит им богатство. Морем они отправляются торговать с капбарами – загадочными смуглокожими зеленоглазыми людьми, живущими в местности под названием Чач, которую всего сто лет назад Фонгот Саллийский называл оазисом. Торгуют они и с потомками геофов, откочевавшими ещё дальше к северу. Ты бывал на Востоке, Дервин, и не раз описывал мне магерланские базары. Теперь могу похвастать и я: такого рынка, как в Ортхоне нет нигде больше в мире. У меня не хватит чернил, чтобы описать всю его пестроту и великолепие. Люди бранятся, толпятся. Прицениваются к товару, жарко спорят. Везде разноцветные ткани, ковры, блестящие медные кувшины и чаши. Тускло блестит серебро в тени навеса ювелирного прилавка, загадочно мерцают драгоценные камни в золотых перстнях и ожерельях, тысячи нищих гнусаво просят милостыню, показывая свои увечья и гнойные язвы, тысячи менял монотонно отсчитывают монеты, и тысячи зазывал звонко расхваливают свой товар. Здесь же, на базаре, я услышал удивительную историю от одного нищего, сведущего в нашем языке (он был в неволе у канийского купца). История больше похожа на сказку, но я склонен считать её правдой, к чему приведу довольно веские доказательства.

А пока, Дервин, насладись восточной фантазией. Я её назову: Рассказ о Курботе и Алсейне, и о сокровище проклятого шаха.

Жил некогда царь Джерглан и правил он могущественным царством. И богата была страна его, но царь захотел большего, и начал покорять соседние края. И чтобы победа всегда сопутствовала ему, заключил Джерглан договор с тёмными силами, с иноземным богом зла выпил он из оправленного медью черепа мерзкое семя бога, признав того своим отцом. И войска царя одерживали победы за победами, и прошли многие земли, подчинив тамошних жителей, а во дворец Джерглана из дальних земель из сумрачных закатных лесов прибыли колдуны – почитатели того бога, с коим выпил царь из чаши. И стали во дворце твориться черные дела, и народ Джерглана стал бояться своего царя. И разгневались тогда боги, бывшие на небе, что чёрный дым от жертвенников загрязняет их небесные чертоги и облака, и стали вникать в дела людей. И узнав, что сделал царь, впали боги в ярость и истребили народ Джерглана, как пауков, и отняли у него все земли. И пришли на эти земли гиорибы во главе с каганом Тюнкюкуром и захватили эти земли. У царя же не было войска, чтобы противостоять им, и он укрылся в своём дворце. И три года осаждали кочевники этот дворец, и когда захватили его, убили царя и всех его слуг, и разрушили черные алтари. И когда нашли они казну Джерглана и открыли двери в неё, раздался сверху могучий голос, и вещал он: «Это золото проклято, не смейте касаться его! Только после того, как песок коснётся его, берите это золото!» И кочевники, слыша голос этот, похожий на гром, испугались и ушли из дворца. А черные колдуны, прятавшиеся в земле, вышли из своих укрытий и оживили царя, ибо думали, что в нём пребывает частица души их бога. И узнав, что жив ещё царь, нарушивший их заветы, потопили боги в песке всю его страну, а дворец запечатали нерушимым заклятием.

И прошли после этого сотни и тысячи лет, и сменилось много поколений, и люди, живущие в пустыне, считали, что она была вечно, и только седобородые старцы рассказывали диковинные истории о царе Джерглане по ночам у костра, утверждая, что это давняя быль. И однажды в Ортхоне встретились два мужа, чья храбрость не уступила бы храбрости целого войска, а силой и ловкостью они были подобны барсам, которых привозят иногда в Ортхон кочевники из Кичиктаукских гор. Один из них был бедный неимущий горожанин-полукровка, и звали его Алсейном, а другой был степняком из племени шабулов, обитающих у хребта Эланда и звался Курботом. Оба знали о сокровищах, и не раз уже удалялись в пустыню, пытаясь отыскать дорогу к ним, но не могли найти. И когда они прознали друг о друге, то решили: «вот напарник, подобный мне», и встретились, и уговорились о вечной дружбе, и отправились разыскивать дворец.

Долог и тяжёл был путь их. Трижды налетали на них ураганы, трижды кончалась у них вода, на вторую неделю пути пали их верные кони и они брели пешком по пустыне, каждую третью ночь отражая набеги разбойников. И на второй месяц пути остановился Алсейн и сказал: «Такой путь больше невозможен, он в тягость мне. Надо добыть добрых коней». И сказал ему на это Курбот: «Знаю я о быстрых конях, что скачут быстрее ветра по пескам. Они выносливы, как сто верблюдов, и красивы, как наложницы хана». «Где видел ты таких коней?!» – вскричал Алсейн. И ответил шабул: «Во дворце у Гремящей реки». А все знают, что во дворце у Гремящей реки живёт огромный дайв, повелевающий ветром, и в конюшне у него действительно находятся прекрасные кони. И решили друзья убить дайва и овладеть конями его, и ради этого свернули они на время с пути.

И когда появилось перед ними жилище дайва, высотою с гору, сказал Курбот Алсейну: «Возьми свой чудесный меч, и войди в реку, и скройся в ней. Когда я выманю дайва из дома и начну пускать в него стрелы, ты зайди сзади и отруби ему ноги, чтобы упал он и выронил свою дудку, которой призывает ветры». И Алсейн взял меч и сделал так. И когда рухнул дайв, шум от его падения стоял такой, что песок расплескался далеко окрест. И накрыл героев с головой. Но подскочил к дайву Курбот и вырвал дудочку у него из рук, которой тот призывал ветры, а Алсейн второй раз взмахнул мечом и разрубил дайва пополам. И сделав это благое дело, вошли друзья в конюшню дайва и взяли себе там могучих огненно-рыжих жеребцов, что не боялись жаркого ветра пустыни и способны были есть песок. И укротили друзья этих дивных коней, и воссели на них, и продолжили свой путь ко дворцу Джерглана, хоть и увеличился он вдвое против прежнего из-за того, что пришлось повернуть к Гремящей реке.

И когда достигли они дворца Джерглана, показался он им едва ли не больше жилища дайва, и их бесстрашные кони в первый раз задрожали всем телом, и человеческими голосами стали просить своих хозяев удалиться от этого места, ибо на нём лежит гнев богов. Но Курбот с Алсейном переглянулись, сошли с коней, и, привязав их у высокой скалы, решились войти во дворец.

И едва они приблизились, как заговорили с ними два каменных грифона, что стояли у ворот дворца.

– Что нужно вам, смертные, в этом месте? – рыкающими голосами спросили чудовища.

– Мы хотим войти и осмотреть это прекрасное здание, – подмигнув Курботу, ответил им Алсейн. – Мы много слышали о нём.

И едва произнёс он это, как воскликнул один из грифонов:

– Твои речи лживы, а помыслы темны – убирайся!

И Алсейн обнажил свой меч.

И схватились они с чудовищами на пороге дворца, и Курбот ослепил обоих своими тяжёлыми стрелами, а Алсейн отрубил им головы.

Вслед за этим поднялись они к воротам, и, с трудом распахнув их, ступили внутрь дворца. И вслед за этим появилась за ними бесшумно фигура в чёрном плаще и пленила обоих. И очнулись друзья в огромном зале с блестящими черными колоннами, а перед ними на полу метался живой огонь, посаженный на закопчённую железную цепь. И очнувшись, ещё увидели друзья, что они надёжно связаны и лишены оружия, лишь волшебная дудочка осталась при Курботе. И стояли перед ними семь колдунов, все в черных одеждах, больше похожие на скелеты, чем на людей.

И самый старший из них, подняв вверх руку, сказал:

– Давно уже у нас не было храбрых сердец и горячей крови.

На что Алсейн ответил им:

– Я хочу умереть как мужчина, прославляя свою смерть и танцуя священный танец, как принято в нашем краю. Пусть шабур сыграет мне, я учил его.