Свет в Коорди - Ганс Леберехт

Разглядев посетителей в кабинете Янсона, Пауль удивился.

— Ого, друзья здесь!

Да, Маасалу, Тааксалу и Семидор были здесь и, по-видимому, вели горячий разговор. Маасалу, как всегда невозмутимый, прочно сидел перед самым столом председателя. Рядом, словно поддерживая его мощным плечом, поместился Тааксалу и нетерпеливо мял в руках ушанку, в стороне ерзал на скрипучем табурете Семидор, смотря то на Маасалу, то на Янсона.

— Ты как хочешь, а суперфосфат нам нужен, — решительно сказал Маасалу.

— Нету у меня супера… — громко сказал Янсон и сдвинул кепку на затылок. — Нету.

— Без суперу нам нельзя… — загудел густой бас Тааксалу. — Ты ведь знаешь, какие у нас удобрения в этом году. Скот первый год завели… Навозу нет. Чем рожь подкормим?.. Ты же знаешь наши дела.

— Знаю, но — нету…

— Дашь, — хладнокровно сказал Каарел Маасалу.

— Нам нужно, — поддержал Тааксалу.

— Будьте так любезны, товарищ Янсон, — искательно пробормотал Семидор и сделал движение, словно поклонился. Выражение лица Семидора беспрестанно менялось; когда решительным тоном говорил Маасалу, Семидор выпрямлялся на своем табурете, с достоинством закидывал ногу в рваном башмаке и ставил ветхую шляпу на острое колено. Когда же Янсон повышал свой зычный голос, Семидор становился как-то меньше ростом, сползал на кончик сидения и убирал ноги под табурет.

— На складе тонна осталась… Тонна на волость… На волость… — Янсон поднял толстый палец и ударил им по столу.

— Дашь… — повторил Маасалу. — Ты вчера Михкелю Коору с хутора Кару триста килограммов дал и нам по сто кило на брата дашь.

Лицо Янсона стало наливаться кровью.

— Ну и дал… Коор осенью полторы тонны зерна по госпоставкам сдаст, а вы? Коор мне волостной план поддержит. Думать надо, Маасалу…

— Ты, я вижу, думаешь… — с непередаваемой иронией сказал Маасалу. — Но только удобрения ты нам должен дать.

Янсон открыл было рот, но, посмотрев на каменное лицо Маасалу, густо вздохнул, почесал могучий затылок и крикнул:

— Мартин!

В дверях показался пожилой человек со стальными очками на пористом носу.

— Посмотри там… Если есть, выпиши по сто суперу…

— Ну вот, — удовлетворенно сказал Маасалу, — сейчас мы с Мартином посмотрим… Ты посиди здесь пока, — приказал он Семидору. — Возьмешь наряд и — сразу на склад.

Проходя в дверь и заметив Пауля Рунге, Каарел Маасалу усмехнулся и одобрительно кивнул ему головой, а Тааксалу пожал руку. Янсон, мельком взглянув на Пауля, сказал: «Сейчас» и затем с явной досадой уставился на Семидора. Гнев его не остыл еще.

— Ты-то тоже карась… не в свою мережку лезешь… Связался…

— Да уж… — захихикал Семидор и, смущенно заерзав на сидении, стыдливо посмотрел в сторону Пауля.

— Что — да уж?.. Тоже опору нашел… Маасалу умнее всех хочет быть, упрям как дубина… У него одно хозяйство, а у меня в волости две сотни таких хозяйств.

— Упрям… — пробормотал потускневший Семидор — Упрям… Жмет как обруч. Любым ребром режет.

— И как ты уживаешься с такими соседями?

— А думаете — мне легко? — встрепенулся Семидор. — Учит, — работаешь не так, живешь не эдак. Что он мне, начальник? Дубина можжевеловая.

Пауль, смотревший на Семидора во все глаза, не смог удержаться от улыбки. Он знал, что Семидор-неудачник славился отсутствием собственного мнения. Он мог закидать грязью то, что за пять минут превозносил до небес. Его лицо, как в зеркале, всегда отражало настроение собеседника, язык всегда поддакивал мыслям тех, кто был сильнее его.

— Таскайся из-за него, беспокой людей, — расходился Семидор, уже не стесняясь присутствия Пауля. — У тебя, говорит, супера нету… Ну, нет так нет… Чего же кричать об этом. Он беднее всех, что ли? И этот Тааксалу Кристьян тоже ему пара. Хлопот не оберешься с ними…

В тихо раскрывшихся дверях послышался хохот Маасалу и Тааксалу, слышавших последние слова Семидора. Тааксалу от восторга подталкивал приятеля локтем. Маасалу смеялся от души, показывая свои ровные зубы. Засмеялся и Пауль, и нехотя улыбнулся даже сам Янсон.

Семидор не очень смутился; охотно и вежливо вторя общему смеху, он надел шляпу.

— Уже готово? — удивился он. — Вот что значит умеючи…

Все трое ушли, и уже в коридоре прозвучал приглушенный голос Семидора:

— Тоже хитер, туман мне стал в глаза пускать, но я…

Конца фразы Пауль не услышал. Настал его черед.

— Рунге? — спросил Янсон, подавая толстые и вялые пальцы для рукопожатия. — Как будто я слышал эту фамилию.

После первых слов Пауля лицо Янсона снова стало недовольным; он почесал толстый нос.

— Хутор Курвеста? Туда нельзя. Туда мы новоземельца Кянда вселяем.

Пауль осторожно напомнил председателю, что заявление было подано полгода назад, когда других заявок еще не было.

— Не было… Ну и что ж, что не было… — еще недовольнее сказал Янсон. — Вы вот все о себе думаете, а я за волость. Мне Кянд сельскохозяйственное товарищество откроет, — трактор будет. Ясно?

— Ясно-то ясно… — медленно согласился Пауль. — Но ведь на хуторе Курвеста около тридцати гектаров. Два места свободно выйдет. Дом большой, уместимся.

— А мы туда еще и тракториста вселим… Тебе в другом месте дадим землю.

— На хуторе Курвеста я в крайнем случае мог бы поселиться в доме его прежнего попса[3] Курга, — настаивал Пауль. — В той баньке, на краю леса, сейчас никто не живет. Мне, главное, земля хорошая…

Янсон все недовольнее двигал на голове кепкой.

— Вам только хорошее подай, а плохого вы не хотите, — проворчал он. — Ну что ж, как землеустроительная комиссия решит… Дня через три заходи.

Откозырнув, по армейской привычке, Пауль вышел. Такое начало ему не понравилось. «К кому же еще зайти?» — подумал он и решил: «К парторгу».

Поднявшись по узкой лестнице на мансарду, Пауль постучался и вошел в маленькую, жарко натопленную комнату. Средних лет темнорусый человек, отложив в сторону какие-то бумаги, поднял на Пауля вопросительные, запавшие глубоко глаза.

— Садитесь, — пригласил он, с любопытством оглядывая Пауля. — Моя фамилия Муули — будем знакомы.

Пауль, усевшись, коротко рассказал о себе и о планах поселиться в волости; не без возмущения отозвался о позиции Янсона.

— Так, — сказал Муули, вертя в руке карандаш, и задумался.

За узкой дверью, ведущей в соседнюю комнату, детский голос шепеляво спросил:

— Мама, чего солдат хочет?

— Хочет стать крестьянином, — негромко ответил тонкий женский голос.

«Семья», — подумал Пауль и оглянулся. Многое говорило о том, что парторг здесь, в рабочем кабинете, и живет. В углу — чемодан, перетянутый ремнем. Небольшая библиотека Муули на полке напомнила Паулю походные библиотечки батальонных парторгов. Да и сам парторг со своими жестковатыми прямыми волосами, расчесанными на ровный пробор, и гладко выбритыми сухими щеками напомнил Паулю армейского парторга, хотя сидел он в пиджаке.

— Так что же, вы хотите хутор Курвеста? — вдруг не без хитринки улыбнулся Муули, продолжая смотреть на Пауля с откровенным любопытством, и глубокие морщинки весело залучились вокруг его глаз. — Видел хутор… Хорош пирог…

— Я пока о хлебе черном думаю, — с достоинством сказал Пауль Рунге.

— Ну, не сердись, — переходя «на ты», сказал Муули и стал серьезен. — Я подразнил… Но почему именно — землю Курвеста?

— Потому что я там два года батраком работал… Земля хорошая на хуторе; легче мне подняться…

— Это важно, конечно, — согласился Муули. — Хотя, согласись, и Янсон прав, — нам машинное товарищество нужно: оно для всех важно… Но ты будь спокоен, — земля будет, и притом не самая плохая.

Пауль, повеселев, взял предложенную папиросу. Муули заговорил о службе в армии. Так он, Рунге, из пехоты, даже разведчик? Почетная служба. Он, Муули, служил тоже в Эстонском корпусе Красной Армии, но в артиллерии. А тут им придется крепко поработать…

Помолчав, он побарабанил пальцами по столу и задумчиво сказал:

— Там, в Коорди, активных людей маловато… Да и те вроде Татрика да Вао, а настоящих нет… Ну, хорошо, устраивайся пока… Скоро увидимся.

Он встал и протянул Паулю руку.

— Я не люблю часто беспокоить людей, — усмехнулся Пауль.

— Ничего, придешь… — удивительно весело засмеялся Муули, и снова глубокие морщинки побежали от его глаз. — Ты без меня никак не обойдешься.

Выйдя от парторга, Пауль подумал и повернул к хутору Курвеста. Шел и насвистывал; настроение у него было великолепное. Муули ему определенно понравился.

«Нет, но какой острый человек… — думал Пауль. — У этого человека есть хватка, — знает чего хочет. Определенно был парторгом в полку».

Как бы то ни было, а успехами первого дня он мог быть доволен. Что значит кислая мина и видимое нерасположение Янсона, если можно рассчитывать на Муули и опереться на дружбу с Маасалу и Тааксалу. Наконец, что же еще? Ах да, дочь Йоханнеса Вао — Айно… Она быстро шла по двору хутора, упрямо и высоко неся голову; зеленое платье под зимним ветром билось вокруг ее крепких ног. С такой не будешь у пустого корыта сидеть.