Бабушкин внук и его братья - Владислав Крапивин

– Кто?

– Дом сгорел! Недавно. Со всем имуществом. Сожгли…

Она трубочкой вытянула губы. Тихонько свистнула.

– Пшеницына! Тебе не стыдно?

Настя прижала к щекам ладони.

– Ой, Дора Петровна, я нечаянно! Честное слово. Это у меня так выдохнулось.

– Если выдохнулось, значит, ты закончила писать? Дай тетрадь.

Я взял свою и Настину тетради, отнес к учительскому столу. Дора Петровна тут же нацелила в них авторучку.

– Та-ак… Прекрасно… Молодец, Саша Иволгин. Очень образно и без ошибок… А Настя… тоже хорошо… Но слово «удаленная» пишется через два эн, пора бы запомнить. Четверочка…

И раздался звонок. Почти со всех парт пошло: «У-у, мы не успели!»

– Кто не успел, допишет дома и принесет в понедельник.

Это мне понравилось. В гимназии наша Лизавета Марковна шиш бы пошла на уступки: «Ничем не могу помочь, вам следовало уложиться в урочное время…»

В коридоре я сказал Насте:

– Все же следует обозвать тебя Наськой.

– Это почему?

– За ротозейство. Не могла списать без ошибки!

– У тебя так и было написано: с одним эн!

– Не сочиняй. Тогда бы не было пятерки. Я всегда пишу без ошибок.

– Ой-ой-ой! Хвалиться – не молиться…

– Я не хвалюсь. Это у меня от природы. Зато по математике – полные тормоза…

– А для меня четверка по русскому – это счастье, – выдохнула Пшеницына. – Пошли во двор, а?

На дворе опять стоял веселый гвалт и мелькали в воздухе шишки-снаряды. Слышались крики:

–Эй, камрады, не отступать! Обходи их с тыла!

Не двор, а «горящая точка».

Разглядел я и старого знакомого – с Денди на майке. Майка выбилась из шортиков и моталась, как боевое знамя.

Сквозь эту свистопляску шагал коренастый дядька в синем спортивном костюме. Видимо, учитель физкультуры. За ним укрывались несколько хитрецов с шишками в руках. Мой «камрад», изогнувшись, пустил свою шишку в одного из них. Ой!.. Легкая шишка взлетела в потоке воздуха и угодила физкультурнику точно в лоб.

Мальчишка обомлел. Потом качнулся, чтобы удрать.

– Стоять! – басом приказал учитель.

Он держался за лоб. Потом подошел к виноватому. У того голова ниже плеч. Сдвинул коленки и мотал на кулак оранжевый трикотажный подол.

– Ну, что теперь с тобой делать?

Тот глянул снизу вверх одним глазом. Шепотом угадал:

– Привести родителей, да?

–Гм…

Учитель показался мне похожим на врача Игоря Васильевича. Я взял Настю за руку, раздвинул зрителей, и мы встали за спиной несчастного «камрада».

– Простите его, пожалуйста, – сказал я. – Здесь виновата неоднородная плотность атмосферы. Он не хотел.

– Да. Я не хотел, – с сокрушенным вздохом подтвердил бедняга.

– Он больше не будет, – в тон мне пообещала Настя.

– Да. Я больше не буду, – мальчишка глянул уже двумя глазами.

– Ничего себе! Вкатить человеку в лоб такую дулю, а потом «не буду».

Продолжая мотать майку, «камрад» насупленно сообщил:

– Это вовсе не тяжелая дуля. Мне два раза в лоб попало, и ничего…

– Милый мой! Не сравнивай высокоученый лоб педагога со лбом необразованного второклассника.

– Нет. Я образованный, – тихо, но решительно заявил наш подзащитный.

– Андрей Андреевич, он образованный, – на полном серьезе подтвердила Настя.

– Да? Ну, тогда ступай. Но смотри…

«Камрад» облегченно ускакал. Физкультурник подмигнул нам.

Неподалеку перекидывались мячиком мальчишки из нашего класса.

– Иди к ним, – понимающе сказала Настя.

И я пошел. И меня приняли в круг как своего.

РЭКЕТИР

По причине субботы расписание было облегченное. После русского – история, а потом два урока физкультуры.

Я угадал – учителем был Андрей Андреевич, перед которым мы с Настей заступились за второклассника. Он сказал, что заниматься будем на спортплощадке.

Площадка оказалась позади школьного двора, за забором, там, где сосны. За ней зеленел сквер – березы и клены. Хотя не только зеленел: в кленах было много желтизны. Но погода стояла – как в июле.

К забору были привинчены крючки-вешалки, словно в гардеробе. Удобно. Почти все мальчишки прихватили с собою сумки и рюкзаки, чтобы не возвращаться потом в школу. Переодеться можно было и здесь. А кто одет был полегче, вообще не стал переодеваться. Но мне, конечно, пришлось вылезти из своей тесной отглаженной формы.

А девчонки застряли в школьной раздевалке – у них с переодеванием всегда много возни. Пока девчонок не было, мы играли волейбольным мячом в «вышибалу». Вальдштейн почему-то все время метил в меня, хотя в глаза при этом не смотрел. Ну, черт с ним.

Наконец пришли девочки. Настя была в белых шортах и белой майке, и я подумал, что теперь она похожа на мальчишку (если бы не золоченые колечки в ушах). И еще подумал, что в девчоночьем наряде она все-таки симпатичнее. Потом я испугался, что она заметит мое разглядывание и мои мысли. Упал в траву и стал отжиматься для разминки.

Андрей Андреевич объявил: сейчас будет кросс. На километр. Два круга по аллее, которая опоясывала площадку и сквер.

Сперва я старался бежать недалеко от Насти, но потом испугался: решат еще, что я все время льну к ней. Начал набирать скорость. В лагерной спартакиаде у меня было четвертое место по бегу, и тут я скоро оказался среди тех, кто впереди.

Первым бежал Игорь Тулеев в своих широких бермудах с бахромой у колен. С виду неуклюжий, полноватый, а вон как припустил! Следом за ним – его дружок, маленький Ренат Латыпов. Они так старались, что на бегу бросили в траву свои безрукавки, сделанные из школьных курточек.

Я, наверное, мог бы их обойти, но высовываться не стал, прибежал третьим.

После этого Андрей Андреевич сказал, что в награду за блестящие спортивные результаты отпускает всех нас домой раньше срока. Девчонки, радостно визжа, кинулись в школу, в раздевалку. Мальчишки тоже разбежались в одну минуту. На крючках не осталось никакого имущества. Даже моего!

Я обалдело стоял перед пустым забором. Потом заоглядывался. Ну, слава Богу! Мой костюм и пакет с книгами висели на сосне. Метрах в трех от земли, на сухом сучке прямого ствола.

Шуточка! Ну да ладно, может, и не злая. Просто слегка подзаводят новичка.

Я небрежно плюнул через плечо, обхватил ствол руками-ногами, забрался по нему немного вверх и дернул повисшие штанины. Сучок обломился, имущество свалилось мне на голову. А я – на колючие шишки. Ой…

Покряхтев, я поднялся. Влезать снова в тесный жаркий костюм не хотелось страшно. На мне были баскетбольные трусы с лампасами и майка с надписью «Lada». Сойдет для прогулки до дома. Я аккуратно уложил в пакет белую рубашку и галстук, свернул в муфту брюки и пиджак, затолкал туда же. Пакет раздулся и заскрипел, я шепотом обругал его (пострадавшие от шишек места болели). Разогнулся и увидел Вальдштейна.

Тот стоял в двух шагах.

По виду никак не скажешь, что пацан из шестого. Скорее, очень длинный третьеклассник. Был он тощий и суставчатый, с тонкой шеей. Просторные короткие штаны из камуфляжной ткани свалились бы с него, если бы не тугой ремешок. И клетчатая рубашка обвисла, как на палке. Но смотрел он своими рыжими глазами не как младший, а прицельно и дерзко.

К его поцарапанным ногам прилипли чешуйки сосновой коры. Я посмотрел на них, на сосну. Пнул пакет кроссовкой и спросил:

– Твоя работа?

Без обиды спросил. Понимаю, мол, шутка. Ссориться не хотелось, хотя Вальдштейн мне явно не нравился.

Он облизнул губы и откликнулся охотно:

– Моя. Скажи спасибо, что твои шмотки не унесли совсем. В залог.

– В какой залог?

– Потому что ты их повесил на чужой крючок.

– Я не знал, что крючки тут персональные.

– Потому и помиловали, что не знал. А за вешалку надо платить. На первый раз с тебя полбакса. В рублях, по нынешнему курсу.

Я быстро прикинул: полдоллара – это не так уж много. В пересчете это сейчас чуть больше, чем два трамвайных билета… Но с какой стати? Я сказал:

– Мальчик, ты ушиб головку, когда лазил на сосну, да?

Вальдштейн в ответ сощурился. Сунул в широкие карманы кулаки. Подошел ближе. Опять облизал губы.

– Завтра не принесешь полбакса, послезавтра потребуют целый. Потом два. По счетчику. А через неделю сдерут шкуру.

– Надуй пузо, – посоветовал я. – А то штаны свалятся.

Он проговорил негромко, но увесисто:

– Сам-то не надувайся. Ты, наверно, думаешь: стоит тут такой нахал и берет меня на понт. А знаешь, кто с тобой будет говорить, если не заплатишь? – И печально так наклонил голову к плечу.

Я не знал. Но догадывался. Наслышан был про школьное рэкетирство. Даже в гимназии с меня пытались деньги выбить. Но там хоть процентов не требовали! Да и не разгуляешься с этим делом в гимназии-то. В ней каждый день дежурили два милиционера. А здесь…