Модератор - Drm Алексеев

Встанет у окна и будет смотреть на мое бренное, измученное ядом тело. Я подойду к ней, скажу, что теперь все будет по-другому, крепко прижму, почувствую, как она дышит. А сквозь ее волосы я увижу серый Челябинск за окном.

Выдерну компьютер из ожидания, и быстро напишу в блоге, что я вернулся и начал новую жизнь.

Мне надо заканчивать пить. Белая горячка это опасная штука.

Я перевернулся на бок. Возле другой стены тихо гудел персональный компьютер. Я улыбнулся. В разрушенном Челябинске нет электричества. А в рамке в виде сердечка нет Дашиной фотографии.

Уже прекрасно зная, что увижу, я медленно подошел к окну. По пути я взглянул на компьютер, он даже не был воткнут в розетку.

Не так давно я хотел прыгнуть с балкона, так почему бы и не сделать этого сейчас.

Я открыл окно. Холодный ветер ворвался в комнату, ударяясь об собранные жалюзи.

Подоконник был не большой, но его вполне хватило, чтобы удобно сесть, свесив ноги на улицу.

Когда-то я так часто сидел и курил. Мне просто нравилось вот это состояние. А сейчас я вдруг понял, что ничего не изменится, прыгну ли я вниз или вернусь в комнату. Этот мир стал иррационален, а потому, скорее всего, он не реален.

Я сидел и мирно болтал ногами, в миллиметрах от смерти, по уши погрузившись в бред.

Я совсем не испугался, когда чья-то рука тихонько легла между лопаток, и надавила. Это бред, тут может быть все. Ноги стали стремительно приближаться к земле.

В последнюю секунду мне отчетливо захотелось жить, и темнота все поглотила.

Проводница заглянула в купе. Посмотрела на меня, и спросила:

— Что-нибудь желаете?

Кирилл покачал головой.

Еще раз, взглянув на меня, она вышла, прикрыв за собою дверь.

Я уже минут десять как пришел в себя. Очнулся я в поезде лежа на нижней полке. И, на сколько, мог судить был совершенно невредим. Особым бонусом было отсутствие похмелья, в общем, чувствовал себя, как будто заново родился, или так и было. Я уже ничего не понимал, ни с чем не спорил, а просто воспринимал все как должное.

— Долго ты будешь молчать?

Голос Кирилла не выражал никаких эмоций, казалось, он может ждать вечность, пока я открою рот.

Я глубоко вздохнул, но то, что меня мучило, так и не приобрело словесную форму.

— Ты все еще грустишь по своей девушке?

В изумлении я посмотрел на старика. Я ожидал чего угодно, но не вопроса о Даше.

Впрочем, ответа он не ждал и продолжал.

— Вижу, что скучаешь. И дам тебе совет, постарайся смириться с тем, что ее уже не вернуть. Так тебе проще будет все понять.

— Что понять?

— Все

Ненавижу слово «Все», оно как бы подразумевает очень многое, но ничего не объясняет.

— Ну, положим, что все это слишком много, объясни хотя бы почему я не разбился.

— Захотел жить

— А из окна меня толкнул ты?

— Да. Если бы ты прыгнул сам, то разбился, а так инстинкт самосохранения косвенным образом спас тебя.

Опять он про желания. Сказка какая-то, да и только.

— А если я хочу Дашу…

Я не знал, какое слово подобрать, мне не хотелось говорить «оживить», это значило бы признать вслух, что она умерла. Но Кирилл понял.

— Ее уже не вернуть.

— Я же вернулся

— Нет, ты остался. Это большая разница. А она ушла.

Он говорил как уставший преподаватель, объясняющий что-то нерадивому ученику.

— А что я тогда могу?

— Все

— Кроме этого?

Он кивнул

— Кроме этого

— Но это значит не все?

— Все

— Ты сам себе противоречишь, тебе не кажется?

— Нет, не кажется. Ты сам когда-нибудь поймешь разницу.

Поезд начал снижать скорость. Под полом стучали колеса проезжая стрелки.

Кирилл указал мне на дверь.

— Тебе пора

Я вышел из купе, и пошел в тамбур. По дороге я не встретил ни других пассажиров, ни проводницу, заглядывавшую в наше купе. Дверь на платформу была открыта.

Я сидел на платформе пялился на табличку с названием станции. Меня не удивляло ни название, 2078 километр, ни то, что табличка покосилась, и направление на Челябинск было куда-то под землю. Меня удивляло то, что из миллиона мест, где можно начать поиск беженцев Кирилл выбрал именно это.

Это место я знал очень хорошо. В свое время я провел тут не одно лето. Помирая со скуки, я исследовал окрестности и изучил их, как свои пять пальцев.

Справа от меня был автомобильный мост, а слева, за деревьями был огромный дачный кооператив.

Когда я вышел из поезда, я сначала сильно удивился станции, а потом удивился отсутствию поезда, но для Кирилла это вполне приемлемо.

В моей ситуации меня смущало несколько нюансов.

Во-первых, я совершенно не представлял, как я могу помочь людям, даже если их найду. Во-вторых, теперь у меня в этом не оставалось никаких сомнений, у Кирилла был четкий план, в котором я играл роль важного, но все-таки винтика. В-третьих, у меня не было с собой никаких вещей, а на улице к закату теплее не становилось. Ну и, в-четвертых, я все еще не верил в свои возможности.

Примерно так выглядел рейтинг самых насущных вопросов, которые стоило бы решить в кратчайшие сроки.

Все проблемы были связаны и, решив одну, можно решить другую. Разумнее всего было понять, что же хочет от меня Кирилл, но то ли я достаточно этого хотел, то ли это действительно было не возможно, в общем, я так и не понял.

Солнце клонилось к горизонту и через несколько часов стемнеет окончательно.

Я поднялся и пошел к автомобильному мосту. Если Кирилл оставил меня без вещей, значит, я справлюсь и так. Немного скотское решение, но ничего другого не оставалось, как надеяться, что за тебя все решили.

Мост был целым и невредимым, тут вообще казалось, что не было никакой бомбежки. Вот только машины почему-то не ездят.

С одной стороны дороги простирались некошеные поля, океан серых крыш. Я сел на отбойник дороги и задумался.

Кода-то я очень часто здесь был. Не любил это место, а потом подрос и перестал, здесь появляться. В прошлом оду я был один раз и то с Дашей, и то прошли мимо садовых участков прямиком в лес.

Из задумчивости меня вывел столбик дыма, сдуваемый ветром, а потому чуть заметный. Дыма без огня не бывает, а огонь, дело рук человеческих, и пока не совсем стемнело, я пошел искать последних.

В перипетии маленьких улочек я неплохо разбирался, но я не знал, где точно находился источник дыма.

Сначала я решил перейти речку, а уж потом сворачивать с главной улицы.

Я и не заметил, как мысли снова захватили меня.

Я могу все, если захочу, но не могу то, что больше всего хочу. Это замкнутый круг какой-то. Я иду помогать людям, не понимая того как я это собираюсь сделать. Я за тайну плачу жизнью самых близких мне людей Макса и Дашеньки, а потом плачу жизнью охранника за побег от этой тайны. Я могу все.

Я начинал беситься от этой фразы: «Я могу все». Так почему же я ничего не понимаю?

И так, начнем сначала. Есть я, который при странном симбиозе водки с желанием может все. Есть модератор, который следит, чтобы я не навредил. Есть мир, который похож на бред. Но при всем при этом я только и смог кода-то зарядить батарейку взглядом, восстановить дом и включить компьютер без электричества. Модератор, вообще не исправил ни одной вещи, которую я натворил, а только помогал заметать следы, ведь именно он вытащил меня из резерва. Мир же все равно существует, развивается согласно какой-то логике.

Согласно этой за каждое мое решение кто-то расплачивается. Так какого черта я решил, что могу помочь людям поздней осенью, живущим в щитовом домике. Не много ли им придется заплатить за мою помощь?

А если я просто приду к ним и буду жить, навсегда выкинув из головы все свои возможности.

— Мне не нравится ход твоих мыслей.

— Ого, модератор таки решил заняться своими прямыми обязанностями.

— Я ими всегда занимался

— Скажи, я причастен к войне?

Он обогнал меня и остановил.

— Мне трудно за тобой бежать, я уже не молод.

— А ты создай самокат, и бежать не придется. Так да или нет?

— Это трудный вопрос, ты не поймешь, если я отвечу

Я сделал вид, что собираюсь идти

— Да или нет?

— Если ты ставишь вопрос так, то да.

— Так вот слушай сюда, модератор — я стоял чуть выше его и теперь мы были одного роста — если ты контролировал все с самого начала, то зачем погибли все эти люди? Или тебе опять не нравится ход моих мыслей? Объясни, если я причастен к войне, почему я смог изменить этот мир только к худшему?

— Ты так хотел

Я закрыл глаза и глубоко вдохнул, мне хотелось дать ему в морду за последние слова. Обошел Кирилла, не оборачиваясь, тихо добавил:

— Больше не хочу…

— Так измени этот мир, возьми его в свои руки, хватит пускать все на самотек.

Кирилл стоял. С головы слетел капюшон и в полумраке он казался измученным стариком.