Белая чума - Фрэнк Герберт

«Мы слышали о вашей трагедии, конечно, и мы понимаем, почему вы продаете дом – все это воспоминания».

«Ничего он не понимает», – подумал Джон.

Но сделка эта принесла ему сто восемьдесят восемь тысяч долларов чистой прибыли.

Женщина, агент по продаже недвижимости, постаралась рассказать Джону о его выгодном помещении капитала и потрудилась продать ему «намного лучшее капиталовложение чуть дальше отсюда, но на участке, что непременно разительно поднимется в цене в течение последующих десяти лет».

Он соврал ей, сказав, что его поверенные уже занимаются этой проблемой.

Содержимое дома, на удивление, принесло шестьдесят две тысячи долларов, но, кроме того, отец Мери оставил ей кое-какие ценные старые книги и две прекрасные картины. Ее фамильная мебель включала в себя несколько антикварных предметов, обстоятельство, о котором Джон ранее никогда не задумывался. Мебель всегда была лишь чем-то, заполняющим пространство в доме.

Фонд колледжа, куда они откладывали деньги для двойняшек, принес еще тридцать три тысячи долларов. От матери Джона была рента Мак-Карти, под которую банк ссудил ему пятьдесят шесть долларов. Их небольшой портфель акций принес двадцать восемь тысяч девятьсот долларов. Банковские счета, ради которых Мери так упорно трудилась, принесли тридцать одну тысячу четыреста пятьдесят два доллара. Почти тридцать тысяч осталось в гранте на ирландский проект, деньги, так и не переведенные им в Союзный Ирландский банк, хранящиеся в виде отдельного счета, одобренного фондом. Его жалованье, уменьшенное свободным от лекций годом, составило еще около шестнадцати тысяч.

Друзья и коллеги видели только поверхность этой деятельности, воспринимая ее как «добрый знак окончательного возвращения Джона в норму».

Наиболее деликатные моменты перемещений касались отношений с Внутренней таможенной службой и продажей аптеки, принадлежавшей семье его матери уже два поколения. Макс Данн сказал, что понимает возможное нежелание Джона афишировать продажу. «А кроме того, я бы хотел сохранить фамилию Мак-Карти над дверью». Данн выплатил из средств семьи семьдесят восемь тысяч и согласился на годичную отсрочку начала выплат на баланс – ни одну из них Джон и не намеревался собирать. Семьдесят восемь тысяч долларов – это было то, что он хотел. Наличными!

От ВТС он отделался символической выплатой в пять тысяч долларов и письмом от его поверенных, объясняющим, что в связи с трагедией и сопутствующими ей проблемами для улаживания дел налогоплательщика требуется время. Внутренняя таможенная служба, преисполненная сочувствия к Джону и опасаясь неблагоприятного впечатления, предоставила шестимесячную отсрочку.

На тот день, когда Джон покинул дом в своем многоместном автомобиле, у него было почти полмиллиона долларов, спрятанных в багажнике в несгораемом ящике, также содержавшем его завещание и документы на собственность. Остальное пространство автомобиля было полностью забито тщательно запакованными деталями его личной лаборатории, включая компьютер. Два чемодана с одеждой пришлось пристегнуть ремнями безопасности на переднем сиденье.

Друзьям была скормлена история о том, что он собирается поискать «какое-нибудь место подальше отсюда. Место без этих воспоминаний».

Поздно вечером Джон обедал в четырех сотнях миль от того места, которое он больше не называл домом, сидя в придорожном кафе, пропахшем прогорклым жиром. Он выбрал кабинку, откуда было видно припаркованную снаружи машину, отметив тонкий слой пыли, придававший ей запущенный вид. Это было хорошо. На решетке все еще виднелась неглубокая вмятина, оставленная Мери, когда она пыталась вырулить со стоянки у супермаркета. Джон ушел, не закончив есть, он даже не смог бы вспомнить, что заказывал.

Позднее он отыскал мотель с парковочной нишей рядом с его комнатой. Джон перенес несгораемый ящик под кровать, положил под подушку старый кольт тридцать восьмого калибра своего отца и улегся полностью одетый, не собираясь спать. Он мог чувствовать присутствие этого ящика под кроватью. Деньги являлись залогом того, что, Джон знал, он должен сделать. Каждый посторонний звук заставлял его вздрагивать. Свет фар, стегнувший по оконным занавескам, заставил его сердце заколотиться. По мере того как сгущались сумерки, активность снаружи затухала, и Джон сказал себе, что не мешало бы чуток вздремнуть. Чья-то выехавшая машина разбудила его. Он открыл глаза навстречу серому утреннему свету, просачивающемуся по краям занавесок.

И он был голоден.

5

Смерть тех двоих ребятишек не прибавила нам друзей.

Неужели нельзя было хоть немного подождать?

Мне, стоящему позади окна, они не были видны там внизу.

За те месяцы, что прошли после их первой встречи во дворе, Стивен Броудер и Кети О'Хара медленно продвинулись от пробного знакомства к тому, что ее мать называла «пониманием».

– Она гуляет с этим молодым человеком, будущим врачом, – рассказывала мать Кети своей соседке по площадке.

– Ах, что за прекрасный улов, – сказала соседка.

– Ну что ж, моя Кети не слоняется где попало. К тому же она без пяти минут медсестра.

– Это будет прекрасно. Два медика в одной семье, – согласилась соседка.

В конце октября Стивен одолжил на пятницу машину у однокурсника, договорившись подобрать Кети на Блэкуотер Хиллтон к югу от Корка, чтобы пообедать, а после потанцевать. Он экономил целый месяц, чтобы позволить себе этот пикник, и это был отчаянный шаг. «БХ», как его звали в Корке, имел репутацию «быстрой закусочной», но их «Гиннесс» был самым лучшим, а их шеф-повар привлекал постоянных клиентов даже из самого Дублина.

Машина была «ситроеном» шести лет от роду. На ее наружном покрытии виднелись следы царапин от соприкосновения с опорой моста. Некогда она была серебристо-серой, но студент-владелец перекрасил ее в кричащий флюоресцентно-зеленый цвет.

Кети, испытывая серьезное чувство вины, сказала своей матери, что собирается с другими студентами на ярмарку в Маллоу. И что они предполагают остаться там, чтобы посмотреть на фейерверки, а потом пообедать и послушать музыку.

Ее мать, вспомнив подобные пикники своей юности, предостерегла ее:

– И вот еще что, Кети, не позволяй своему молодому человеку никаких вольностей.

– Стивен серьезный, мама.

– Что ж, я тоже.

– Мы вернемся к полуночи или чуть позже, мама.

– Это очень поздно, Кети. Что подумают соседи?

– Я не дам им никакого повода подумать что-либо, мама.

– Вы все время будете вместе с другими?