С петлей на шее - Ник Трой

Блондинка вскинула на меня удивленные глаза, все еще не веря в то, что избежала выговора и всеобщего позора. Прижала к груди КАт, как раньше прижимала букет роз. Даже из-под солнцезащитного щитка шлема было видно радостное и почти преданное сияние глаз.

— Только больше не бросай оружие. Из него стрелять нужно. Иначе оставлю здесь, — обернулся я, спокойно сообщив угрозу. О желтом снеге, что остался в том месте, где пряталась Хранитель, я предпочел умолчать.

С замерзшей земли, опираясь на плечо товарища, поднялся Джексон. Жестом показал, что все нормально. Но я счел нужным уточнить:

— Путь продолжать сможешь?

Дождавшись утвердительного ответа, я дал команду занять позиции.

Когда таймер на щитке шлема отсчитал четыре часа пути, коротко пискнул регулятор. На табло тускло зажглось сообщение о низком заряде брони, которую никогда не удавалось зарядить полностью на тщедушном генераторе, что установлен в Гарнизоне. Это значило, что скоро холод будет проникать сквозь термоизоляцию скафандра. А солнечный день уже подходит к концу. Ночью температура упадет еще ниже. Станут ли спасением многочисленные тряпки под броней?

Впрочем, я особо не расстраивался. После того пути, что мы все, выжившие, прошли за три года, низкая температура не внушала страха. Нам еще повезло, что наткнулись на Борзова, с его армейскими запасами…

Тогда на исходе был первый месяц после Катастрофы. Я и Вичка, в то время еще вполне адекватная, вместе с тысячами выживших прятались в метро. То время вспоминается смутно и отрывками, будто дремотные сны. Основные эмоции отбирали куда более насущные проблемы. Нехватка питьевой воды, которую с переменным успехом замещала грязь, текущая по техническим каналам. Нехватка еды, испорченные продукты и постоянная вонь. От дрянного питания и питья воздух в быстро охлаждающемся метро наполнен запахами жидких фекалий и рвоты. Запах немытых тел, пота. Люди устраивались на ночлег кое-как, не слишком выбирая место. Да и выбирать-то было не из чего. Тепло служило единственным критерием. Сбившиеся бок о бок люди больше всего напоминали живые могилы, что всего лишь получили короткую отсрочку…

Первыми умирали младенцы. Хрупкие, незакаленные организмы отравлялись химией и истощались голодом. За неделю почти все дети погибли.

Потом наступила очередь взрослых.

Даже испорченная еда закончилась слишком быстро. Однажды вечером, под звук простуженного кашля, редкий детский плачь и сонные стоны больных, я услышал шепот Вички. Девушка сказала, что в дальней ветке станции нашли обглоданные человеческие кости.

— Костя, ты понимаешь, что это значит? — с ужасом прошептала она.

Я кое-как успокоил не на шутку испуганную девушку, но сам больше без оружия спать не ложился.

Участились кражи, ссоры и скандалы. Все подозревали всех. Не проходило и часа, чтобы кто-нибудь не сцепился. Поводы находились без труда. Взаимные обвинения и проклятия были слышны постоянно. Потом стали пропадать люди. До сих в ушах стоит испуганный крик матери, у которой пропал ребенок. Она искала его весь день, расспрашивала других людей, но никто помогать в поисках ребенка не хотел. Я да еще пятеро парней обыскали все, но результат был плачевный. О том, что под бетонным хламом нашли спрятанную грязную детскую одежду и полусъеденный труп, естественно не сказали. А следующей ночью пропала мать этого ребенка…

Вот тогда-то я и начал более пристально смотреть на вынужденных соседей. Вылавливал среди них наиболее адекватных и сильных мужчин. Первым из них стал толстый, одутловатый генерал Борзов. Незаметно для остальных, больше занятых призрачными и явными проблемами, мы сколотили небольшой отряд. Установили тайное дежурство, наблюдали.

Потом из нашего укрытия пропал десяток человек, и обглоданные кости находить перестали. Всех пропавших отличали характерный довольный сытый блеск в глазах и мясницкая полусумасшедшая улыбка.

Когда в метро стала прибывать вода, мы организовали первое подобие хантеров — охотников на добычу. Хантеры гибли через одного. Твари, холод и снова твари. Выломанные турникеты с успехом служили дубинками, но не оружием. Отбиться такими от крыс почти невозможно. А вода все прибывала, лишая нас убежища. Мы были на грани отчаяния, когда нас зажали крысы и вода с двух сторон. Вот тогда-то старый засранец Борзов и признался.

Оказывается, генерал давно уже приторговывал на черном рынке оружием и броней. Все государственные новинки вооружения пропадали со складов, правительственные обозы подвергались нападению, груз словно испарялся в воздухе. А пузатый, как цветочный горшок, генерал Борзов только потирал ручки, когда на его тайном подземном складе прибывало товару.

Я долго и истерически смеялся, когда однажды ночью Борзов поведал мне о складе. Давно в мыслях попрощавшийся с жизнью и цеплявшийся за ее призрак только из-за Вички, я не мог поверить, что спасение постоянно было где-то рядом.

На следующее утро все двинулись в путь, чтобы найти новый дом. Каждый знал, что может не дойти, но шел. За тоннами падающего снега «метели» нас ждали армейские рационы, консервы, оружие и новейшие бронекостюмы…

Я вздрогнул, когда встроенный в шлем интерком издал резкий звук.

— Вертолет, сэр, — прошелестел голос Дэйсона.

8

Мы всегда боялись ожидания.

Первый поход к стоматологу напоминает мастерскую заплечных дел мастера. Каждый шаг к ужасному кабинету дается с трудом, ноги подгибаются от страха. Перед экзаменом в институте, даже если и знаешь предмет назубок, тянет поневоле выкурить сигаретку. Выход на сцену вызывает страх и оторопь. Поневоле задумываешься о переоценке лжи, когда нужно сказать кому-то горькую правду. Приближающаяся старость и смерть насыщает сны кошмарами и отбирает аппетит.

Но, странное дело, как только подходит момент действия, страх исчезает. И уже пройдя очередное испытание, вдруг понимаешь, как глупо было бояться…

Вытянутое туловище вертушки лежало на боку, прямо поверх огромного горба старого дома. На бессильно опущенных вертолетных винтах успели вырасти длинные сосульки. Между самым нижним винтом и землей даже протянулась сплошная сосулька, словно ледяная колонна. Как это ни удивительно, но аппарат казался целым и невредимым, за тем исключением, что замерз.

Я бросил взгляд на датчики умной брони. Энергии осталось минут на пятнадцать, потом скафандр превратится в обычные кевларовые и керамические бронепластины. Но энергии все равно хватит для того, чтобы попавшие в «поле зрение» беспроводной связи скафандров датчики моих ребят отозвались. Зона действия радара небольшая, метров сто сорок, но это лучше, чем ничего.

Повинуясь моему жесту, звено начало медленно двигаться вперед. Я не отрывал глаз от радара, но там пока было только наше звено, помеченное зелеными точками.

— Хантер, — проскрипел в наушниках голос Джексона, что оказался ближе всех к объекту. — Тут странности!

— Что такое?

— Жди беды…

В ответ на туманную фразу американца, сделавшую честь любому заправскому шарлатану-предсказателю, удлиненные стволы КАтов метнулись в разные стороны. Интеллектуальные прицелы придирчиво ощупывали местность на предмет движения и тепла. Но нас окружают только мрачные костяки разрушенных домов, где достаточно уцелевшего места и помещений для тварей. Наверняка нетронутые подвалы давно разрыты вездесущими крысами и подготовлены для жилья. Если засада и была, то она могла быть везде. А мы — в ее центре!

— Ничего не видишь? — не отрываясь от экрана прицела, спросил я Джексона.

— Нет.

— Тогда чего панику наводишь?! — уже чуть раздраженнее рыкнул я.

— Вертушку не сбивали. Даже не атаковали, сэр…

Я бросил взгляд на вертолет. Видимость даже с десяти метров хреновая, снег валит беспрерывно, а ветер только усугубляет положение. Еще чудо, что коммандос увидели вертушку. Что же насторожило пиндоса?! Двери закрыты, что говорит о вероятной атаке, но на обшивке на первый взгляд нет никаких следов. Выкрашенное в черную краску металлическое тело без видимых повреждений. Ребят тоже нигде не видно, словно они просто ушли.

— Объясни, что не так? — потребовал я.

— Стекла, сэр.

Я вновь обернулся к Ми-24. Стекла? И что? Абсолютно целые стекла, что неизбежно должны были при падении треснуть и вылететь, покрыты толстым слоем инея. Ничего примечательного.

— Вертолет сажали, сэр, — вновь, как недоумку, принялся объяснять коммандос. Впрочем, может, он меня и впрямь считал недоумком.

— Так, — стараясь скрыть раздражение от терпеливого тона Джексона, скомандовал я. — Строй сомкнуть спина к спине! Глаз от развалин не отводить! Медленно подходим к вертушке.

Стараясь одновременно держать взглядом молчаливые развалины и промерзшую землю под ногами, я вызвал меню карты. Но моя догадка с треском провалилась. Если ребята и сажали здесь вертушку, причем в место явно для этого не подходящее, то причина для посадки осталась тайной. Надеюсь, ненадолго. По карте вышло, что до аптеки еще двигать не меньше двух часов. И мои ребята не могли ошибиться! Что же тогда заставило их приземлиться здесь, да еще в нормальных условиях? «Метели»-то тогда не было!