Люди города и предместья (сборник) - Людмила Улицкая

Кроме поздравления, вот что еще хотела тебе описать — твоего дружка Федора Кривцова. Он ведь нашел себе старца и пропал — есть такие счастливые люди, которые все ищут, кому бы себя подарить. Нашел он какого-то пустынника — а здесь их до сих пор не счесть, всех толков: и голодари, и столпники, и целители, и чудотворцы. Толпы шарлатанов и сумасшедших. Святой — существо тихое, незаметное, спит под лестницей, одет неприметно. Надо долго смотреть, чтоб разглядеть. Ну, ладно. Пришел вчера Федор. В Иерусалиме никого ничем не удивишь: когда я только приехала, по Старому городу ходила — и прокаженных видела, и бесноватых, и ряженых по-всякому. Но Федор пришел — удивил. В грязном рубище, худой как скелет, глаз горит безумным огнем, смотрит поверх голов, бороденка до пояса, голова вся в лишае. Правда, скуфьей прикрыта.

Старец почил! Священник ему надобен для отпевания. Я Кирилла нашего знаю, он нипочем не потащится в гору — тучен, задыхается. Второй, Никодим, он юркий, сухой, может, и долезет, но он в отлучке — на Синае.

Я ему говорю: к грекам иди, у них священников много. Он головкой трясет: нет, с греками старец был в большой ссоре. К сирийцам иди, к коптам. Опять головой трясет — они ему уже отказали. Тут мне пришел на ум брат Даниэль. Есть, говорю, один кармелит, он никому не отказывает, только он, наверное, тебе не подойдет. И ушел Федя бедный. Да, напоследок сказал, что был его старец Абун епископ Истинной Церкви Христа, ее патриарх. А велика ли церковь, спрашиваю. Три человека раньше было — Абун, еще до Абуна один, его учитель, и наш Федя. И теперь Федя один остался. А мы все, выходит, не истинные… Не слыхал ли про такую церковь, Мишенька? Отправила я его с Богом к Даниэлю в Хайфу. Тот не откажет, верно. И патриарха отпоет, и бродягу. Он у нас человек неприметный, всю жизнь где-то под лестницей живет.

Заболталась, Господь с тобой, друг мой дорогой Мишенька.

25

1992 г., Иерусалим.

Телеграмма от Надежды Кривошеиной отцу Михаилу в Тишкино

ВТОРОГО АВГУСТА НА ДЕВЯНОСТО ПЕРВОМ ГОДУ ЖИЗНИ СКОНЧАЛАСЬ МАТЬ ИОАННА СУМАРОКОВА. НАДЕЖДА КРИВОШЕИНА.

26

Январь, 1992 г., Иерусалим.

Лахиш — всем участникам

Дорогой (ая)…..!

Комитет подготовки встречи обитателей Эмского гетто сообщает следующее:

1. Встреча состоится 9 августа сего года в городе Эмске. Имеется договоренность с администрацией города. В связи с тем, что имеющиеся в городе две гостиницы («Восход» и «Октябрь») могут принять не более 60 человек, а в нашем списке участников на сегодняшний день имеется 82 (чтоб были здоровы!), администрация дает в наше распоряжение здание общежития педагогического техникума, куда можно поместить до 120 человек.

2. Для участия в памятной встрече были приглашены представители Всемирных еврейских организаций, представители правительств России, Белоруссии, Польши и Германии. Некоторые уже ответили. С уверенностью можно сказать, что приедут немецкие журналисты с киноаппаратурой. Разрешение на съемку еще не получено, я уже списался с теми организациями, которые за это отвечают.

3. На мой запрос городским властям города Эмска относительно установки памятника погибшим евреям из гетто мне сообщили, что в городе уже имеется памятник погибшим во время освобождения Белоруссии советским солдатам и второго им не нужно. Но как будто можно поставить памятник на старом еврейском кладбище, которое почему-то сохранилось. Так что наши собранные деньги мы употребим на это дело.

4. От городских властей мы будем иметь выступление ихнего городского главы и самодеятельный концерт.

5. Все подробности, связанные с билетами, визами и передвижениями, я буду вам сообщать постепенно, но каждый может мне написать с вопросами.

Рувим Лахиш.

27

4 августа 1992 г., Хайфа.

Из дневника Хильды

Мы выехали в четыре часа утра и за два часа по пустой дороге домчались до поворота на Кумран. Даниэль всю дорогу мне рассказывал про какой-то новый кусок Кумранских рукописей, который только что опубликовали. Кажется, ему про это рассказал сам археолог, который это чудо обнаружил. В пещере № 4 открыли какую-то новую рукопись — страшно выговорить — I века до нашей эры, где автор, пишущий от первого лица, называет себя Мессией и сообщает, что изведал страдания и печали, но теперь вознесен выше ангелов и восседает на небесном престоле и более всех ангелов приближен к Всевышнему… По тексту можно предположить, что это письмо с того света оставшимся единомышленникам.

— Сдается мне, — сказал Даниэль, — что сегодня мы увидим одного из тех, кто вознесен выше ангелов…

Я засмеялась, а он, оказывается, совершенно не шутил и серьезно мне сказал, что давно уже слышал про этого старца, про всякие чудеса, которые тот когда-то производил, а потом вдруг перестал.

Тут мы увидели длинную фигуру на дороге. Я сначала подумала, что бедуин. В тряпки замотан. Потом вижу — скуфья торчит. Значит, тот самый Федор. Машину поставили, вышли. Он кланяется. Даниэль ему руку протягивает, тот от руки шарахается.

— Ты священник? — спрашивает.

Даниэль говорит ему:

— Не сомневайся, брат, больше тридцати лет. Не веришь?

Открывает портфель, достает монашеский скапулярий.

— Теперь веришь? У меня и крест есть. Правда, не такой большой, как у тебя, — улыбается. Но тот совершенно не улыбается. А на груди у него действительно висит крест очень большой, деревянный.

Мы прошли мимо ворот заповедника, по старинному кладбищу влево, потом стали подниматься в гору. Знаменитые Кумранские пещеры оставались справа от нас, и шли мы довольно долго, пока тропинка не кончилась. Тогда Федор сказал, что теперь мы должны точно следовать за ним, и ноги ставить, куда он, и руками держаться за те уступы, за которые он цепляется. Это была задача альпинистская: некоторые камни сыпались под ногами, а другие стояли твердо, и он все их знал. Видно, часто лазает здесь. Так доползли мы до маленькой площадки. Она так расположена — не на вершине, а чуть сбоку и в тени. По крайней мере утром. Днем здесь всюду солнцепек. Узкий лаз в пещеру — Даниэль туда еле протиснулся. Я хотела тоже заглянуть — Федор не позволил. Увидела только, что там светильник масляный горит.

Даниэль с Федором договариваются, как отпевать будут — кто что читает. Федор попросил Даниэля отслужить литургию на мертвом теле, как на мощах святых. Даниэль кивнул. Надел крест, помолился. Полез в пещеру. Следом за ним Федор. А мне и места там нет, я стою снаружи. Надо будет петь, я подтяну, если знакомое.

Вид суровый, дух захватывает. Мертвое море внизу отливает ртутью. Иордании не видно — дымка. Как можно было здесь человеку прожить в одиночестве столько времени? Федор говорит — восемьдесят лет. Быть такого не может, конечно. Федор просил Даниэля служить по-арабски. Он сослужил с братом Романом много раз, но просил меня текст с собой взять. Я передала ему в пещеру текст. Заглянула — на голом камне лежит в белую простыню завернутая мумия, с головой завернута. На камне горит светильник. Даниэль стоит на коленях перед камнем, потому что встать там невозможно даже ему. Сбоку в три погибели — Федор, я только вползти на четвереньках смогла бы. Даниэль велел мне читать Евангелие от Матфея. Я снаружи встала и начала тихо.

И тут меня пробрал озноб — такой озноб, какого в жизни не было. Время к полудню уже. Жара под сорок, а у меня зуб на зуб не попадает. Так мне стало вдруг тяжело. И я понимаю, что и Даниэлю тяжело. Бутылка с водой у меня, я хочу ее передать Даниэлю, а Федор не оборачивается. Я сделала глоток — при такой температуре надо все время пить, — попыталась еще раз передать Даниэлю бутылку. Федор не берет. Тут на площадку хлынуло солнце, такое сильное, как будто рядом огонь заполыхал. Но озноб не проходил.

Я снова стала читать. Закончила Матфея, начала Марка. Из пещеры я слышала арабские молитвы и славянское чтение. Я читала, как будто уже потеряв сознание. Но на самом деле я была в сознании, но в каком-то чумном. Со временем что-то произошло — оно не длилось, а свернулось клубком и стояло вокруг меня в полной недвижимости. Потом все закончилось, сначала вылез Федор, за ним Даниэль. Тут я заметила, что возле входа в пещеру лежит куча больших камней, и Федор стал заваливать вход. Пещера стала гробом. Мы с Даниэлем хотели ему помочь, но он покачал головой. Мы ждали, пока он завалит. Потом двинулись вниз. Спускаться было еще труднее, чем подниматься. Я плохо помню дорогу. Никогда бы не нашла ее.

Спустились к машине, Даниэль предложил Федору ехать с нами, но тот сказал, что ему надо вернуться. Когда мы отъезжали, видели, что он побежал в сторону к горе. Побежал бегом. Мы проехали молча километров сорок, и наконец я спросила: что это было?