Династия - Синтия Харрод-Иглз

На Пасху король отправился отмечать праздник. Все были обставлено с большой помпой. Вся семья Морландов, за исключением Маргаритки, которая еще приходила в себя после родов, присутствовала на празднике в кафедральном соборе. Даже маленький Ричард, которому едва исполнилось два с половиной года, и Нэд, которому не было еще и двух, были вместе со всеми. Их одели в красивые детские наряды, и они хранили молчали на протяжении всей службы, потрясенные торжественностью происходящего, тишиной и присутствием нового короля.

А король Эдуард выглядел просто великолепно. Больше шести футов ростом, широкоплечий, с мускулистой и изящной фигурой, он потрясал воображение. Его золотистые волосы были тщательно причесаны под короной, усыпанной драгоценностями, а яркие голубые глаза живо блестели, но их взгляд напоминал скорее не его проницательного отца, а утонченную и добрую герцогиню мать. Элеонора не могла скрыть радости и удивления, что сын Ричарда, ее Ричарда, стал королем. Однако ощущение утраты тут же острым уколом напомнило о себе, потому что Эдуард так сильно походил на мать и так мало на своего незабвенного отца. Королем должен был стать Ричард. Эдуард просто заменил его на троне. Нет, Эдуард был не Ричард.

Позже по улицам города пошла триумфальная процессия, которую возглавлял Эдуард. Он ехал медленно, махая рукой и смеясь, и девушки бросали цветы под копыта его лошади. Цветы бросали и старики, но девушки делали это чаще других. С ним связывали надежду на восстановление мира, объединение страны под единой правящей властью, установление законности и порядка, изгнание продажных чиновников… Но, главное, людям нравилось, что страной будет править молодой и красивый король. Он выглядел по-королевски, и для простого народа это было гораздо важнее того, насколько по-королевски он будет поступать.

В понедельник, первый день пасхальной недели, был организован огромный пир в городском холле, и вся знать Йорка и окрестных земель приглашалась в качестве гостей короля. Эдуард и Элеонора были в списке приглашенных.

— Это такая честь, — щебетала Сесилия, лежа в кровати с маленькой дочуркой на руках. Все опытные няньки уже предсказывали, что малышка станет непревзойденной красавицей. Сесилия продолжала: — Я просто счастлива, что вы пойдете туда. Пожалуйста, приготовьтесь рассказать мне все-все, когда вернетесь. Постарайтесь запомнить, как будут одеты гости. Конечно, бесполезно требовать это от Эдуарда, ведь он не может отличить одно платье от другого.

Элеонора кивала головой в знак согласия, но, странное дело, ее вчерашнее настроение все сильнее давало о себе знать, и она не предвкушала удовольствия от этого праздника.

— Так ты думаешь, что это следует воспринимать как большую честь? Но, по-моему, король просто очень нуждается в деньгах, а мы ведь богаты.

— О матушка! Как можно? Все совсем не так, как вы представили. Он же только закончил все военные операции и вряд ли будет уже сейчас занимать себя мыслями о деньгах.

— Если Эдуард хочет стать великим королем, он только и должен делать, что занимать себя такими мыслями, потому что нельзя управлять страной без звонкой монеты в кармане. Кроме того, Генрих Ланкастер оставил большие долги. Вернее, оставила казну в таком состоянии эта француженка, его жена.

— Все равно, — произнесла Маргаритка. — Я не хочу, чтобы вы своими мрачными размышлениями умаляли величие сегодняшнего дня. Это честь быть приглашенным королем, и точка. Даже если вы не принимаете это сами, то должны вспомнить о бедных Томасе и Гарри.

Маргаритка увидела, как в глазах ее свекрови блеснула слеза, и поняла, что ее слова достигли цели.

— О да, ты права, — сказала Элеонора. Маргаритка не остановилась на этом.

— Кроме того, вы не можете не помнить, что писал о нем в своем письме из Лондона Гарри… — продолжила она. — Он писал, что Эдуард всегда находил время проведать своих маленьких братьев. Разве такой человек не заслуживает уважения? Этот поступок показывает его с очень благородной стороны.

— О да, в этом ты абсолютно права. Я отношусь к нему с большим уважением. Уверена, что он будет великим королем.

— Тогда предлагаю сосредоточиться на другом важном вопросе — какой наряд вам выбрать?

Маргаритка радовалась, как дитя, что ей удалось уладить это дело. Женщины принялись за обсуждение бархата и парчи, шерсти и драгоценностей, и Элеонора решила не прислушиваться больше к своему внутреннему голосу, который тихонько, но упрямо нашептывал: «Он совсем не такой, как его отец».

Это был самый великолепный и роскошный пир, который только можно было устроить за такое короткое время. Тридцать поваров трудились ночь напролет над приготовлением изысканнейших блюд. Еще больше людей были заняты работой в холле: окуривали помещение благовониями, натирали лавки, выбивали ковры и устанавливали повсюду свечи и факелы. Эдуард и Элеонора въехали в город сразу же после открытия ворот. Они отстояли утреннюю службу в соборе, а затем направились в главный городской холл в сопровождении слуг, двух горничных и двух пажей, которые шествовали впереди господ.

Лепидус был потрясающим красавцем. На лошадь Элеоноры не просто обращали внимания — от этого скакуна никто не мог оторвать глаз: его гриву украшали серебряные бубенцы, которые весело позвякивали при каждом шаге лошади, а попона была сшита из ярко-красного бархата. Элеонора и Эдуард были одеты подобающим образом. Как сказала Элеонора, если уж у тебя будут просить взаймы, то надо хотя бы получить от этого удовольствие. На ней была черная шелковая нижняя юбка, обшитая золотой парчой, а ее платье было из черного бархата. Длинные свисающие рукава наряда украшала отделка из горностая. Головной убор Элеоноры отличался особой изысканностью: он был выполнен из черного бархата, по которому двойной нитью тянулся жемчуг. Довершал ансамбль длинный, около шести футов, шлейф из тончайшего газа. Ее наряд производил впечатление чрезвычайной роскоши, но не выставляемой напоказ.

Шею Элеоноры обвивали бусы из бесценного черного жемчуга, привезенные с другого конца света предприимчивым купцом. Они стоили так дорого, что Роберт даже не стал сообщать Элеоноре, сколько именно. Ее талия все еще оставалась тонкой, несмотря на многочисленные беременности. Она затянула ее поясом из золотых нитей с жемчужными плетениями, с которого на золотых цепочках свисали крест из слоновой кости и молитвенник, некогда подаренный ей лордом Ричардом. Фиолетово-пурпурный плащ был оторочен лисьим мехом. Этот плащ был особенно дорог Элеоноре, ибо тоже являлся подарком Ричарда — отца нового короля.