Другая любовь. Природа человека и гомосексуальность - Лев Клейн

«Ты лучше остановись, иначе ты доведешь меня до спуска тут же на месте», — скорчил я лицо.

Но я говорил как глухому. Он продолжал тереть мой член и манипулировать им со всем намерением привести меня к сильному оргазму. Через несколько секунд я взорвался толстыми струями. Моя эякуляция видимо очень забавила его, потому что он продолжал мастурбировать меня, пока я не был полностью исчерпан. Наконец, он убрал свои покрытые семенем пальцы. «Ты выпустил липкую жижицу», — информировал он меня, как если бы я не знал. Он встал и побежал к воде умыть руки.

Вернувшись, он лег возле меня и спросил: «Как это чувствовалось?» — «Потрясающе», — всё, что я мог сказать. Так оно и было. Я никогда не спускал с такой силой и интенсивностью, как в тот день, когда Бобби мастурбировал меня. «Джон называет это подоить коровку». Бобби усмехнулся. «Мы обычно делали это всё время, пока он не заполучил подругу. Теперь он больше не любит баловаться со мной. Не говори ему, что я рассказал тебе, хорошо?» Потом он перекатился на спину. «А ты мне сделаешь?», — спросил он.

Я онемел. Прежде всего, я не знал, что Джон и Бобби обычно баловались, потому что Джон никогда не сближался со мной в этом роде. А второе, что Бобби вел себя так, как если бы это не было табу баловаться так с мальчиком. Я знал теперь, что у Бобби уже был опыт в сексуальных делах. Я был счастлив, что он выбрал меня для сексуальных отношений. «Так ты собираешься делать или нет?» — призвал Бобби.

«Я сейчас», — ответил я. — Только сперва умоюсь, Я совсем липкий». Вскочив на ноги, я поспешил к берегу бухты и нырнул. Вылезши из воды, я направился к Бобби, опустился на колени возле него и нежно охватил его твердый пенис большим и указательным пальцами. Он дал мне наилучшую дрочку из всех, какие я имел, и я хотел отплатить ему тем же. Поддерживая его яйца ладонью, я медленно начал гладить его вниз и вверх. Его ноги отвердели и он издал легкий вскрик, поддаваясь моим нежным любящим толчкам. Я был на седьмом небе, никогда не ожидал я, что нечто подобное случится между нами. Я знал теперь, в чем мои сексуальные предпочтения. <…>

Теперь нагое тело Бобби блестело от пота. Дыхание его участилось, и я мог сказать по его выражению лица, что он наслаждается. Продолжая тереть его пенис, я решил добавить кое-что еще, о чем я мечтал. Сжав двумя пальцами его уздечку, я наклонился над средней частью его тела и, сделав «О» губами, нагнулся к нему, лизнул его влажную головку и взял в рот весь обрезанный набалдашник. Он визжал от наслаждения, когда я качался вверх и вниз на его набухшем члене, используя язык для исследования каждого желобка и каждой выпуклости на нем. Давая ему первый в моей жизни отсос, я чувствовал как его таз начал подмахивать и кончик его пениса ударялся в мое нёбо. Я могу сказать, что он был на вершине оргазма, и я соскользнул ртом с его члена, чтобы наблюдать, как он достиг вершины и перелился через край. Его светлое жидкое семя выбилось пузырями, стекая по сторонам его пениса и покрывая мои пальцы. Из-за возраста у него вышло немного, но того, что он произвел, было достаточно, чтобы удовлетворить меня и мою любовь к нему».

Любовь продолжалась еще два года, и они часто экспериментировали, включив в свои отношения и анальный секс (Karvonen 1995).

Можно ли по каким-либо признакам еще в раннем возрасте отличить гетеросексуальных участников генитальных игр от ориентированных на гомосексуальное развитие? Одно такое отличие показывает на нескольких примерах Силверстайн.

Ли Рутледж рассказывает о себе и своем приятеле. «Мне было восемнадцать. Мэтт и я были закадычными друзьями вот уже шесть месяцев, с тех пор, как он нанялся подрабатывать после уроков в мотеле моих родителей. Он был на год младше меня. <…> Это был невысокий мускулистый блондин. На школьных соревнованиях он выступал как прыгун с шестом.

У него были крупные хорошо развитые грудные мышцы с большими плоскими сосками, тонкая талия и рельефные маленькие совершенно безволосые ягодицы. У меня было несколько случаев видеть их, когда мы ныряли голышом в пруду его родителей».

Мэтт познакомил Ли с курением, выпивал он иногда и сам. Ли был еще девственным, хотя и играл в младших классах «в доктора».

Став старше, он никогда не прикасался к эрегированному члену другого парня, не говоря уж о чем-либо более серьезном. Мэтт же, когда заводился, много говорил о сексе, главным образом о «чувихах». «При словах «отсосать» и «взять в рот» из его уст, у меня всегда вставал, и когда бы я ни возвращался домой после встречи с ним, я всегда немедленно приступал к мастурбации.

Одной августовской ночью я спал у него в доме. Мы не были так уж на взводе. Утром мы еще лежали в кровати и болтали. Мы делили с ним одну большую двуспальную кровать. Ни один из нас не надевал ко сну нижнего белья, разве что пижамы, и мы были оба голыми под простынями.

Я все время находил поводы пройтись рукой по его голому бедру (я полагал, что нахожусь вне подозрений насчет этого). У меня уже целый час стоял. Вероятно, я дотрагивался до Мэтта уж слишком много раз, потому что он вдруг приподнялся на локоть, взглянул на меня пристально и сказал: «Ты пытаешься начать что-то со мной?»

Всё моё тело панически окоченело. Меня внезапно бросило в холодный пот. Последовало долгое, долгое молчание. Мэтт отбросил свою голову снова на подушку. «Окей, — вдруг сказал он мне шёпотом. — Прошлой осенью я баловался с Кенни, моим лучшим другом, в нашем плавательном бассейне. Я позволял ему поигрывать со мной под водой. Ощущения были вроде неплохие».

Смесь адреналина, похоти, страха, вины и предчувствия дала мне чувство головокружения. Это было как первый раз стоять на башне для прыжков в воду — и наблюдать самого себя как бы со стороны с холодным беспристрастием, любопытствуя, собирается ли некто в самом деле прыгнуть или слезет с башни, как трус.

Вдруг Мэтт импульсивно поднялся и сбросил простыню. Он пригнулся ко мне на кровати.

«Ладно, — сказал он с добродушным нетерпением, — если ты не собираешься сделать первый шаг, то сделаю я». С этим он повалился на меня в самом деле, лицом вниз. Его стояк терся о мой. «Только не пытайся целовать меня, — прошептал он. — Я не могу представить, что вытерплю, как другой парень целует меня».

Он терся об меня может минут пять. Делая это, сперва он смотрел мне прямо в глаза — его глаза были полны любопытства — но потом он утопил свое лицо в подушку позади меня. Вскоре мы тискались, извивались и корчились на постели. Я вдыхал запах его свежего пота.

Я потянулся и дотронулся до его задницы. Никогда я не дотрагивался до мужской задницы раньше. Кожа был мягкая и теплая, не такая, как на других частях тела. Это было своеобразное ощущение, и я никогда не забуду чувство опьянения, которое я испытал, чувствуя ее движение и напряженность и подрагивание под рукой.

Мэтт спросил: «Тебя когда-нибудь в жопу имели?» — «Нет», — ответил я. «Повернись» — попросил он. Я колебался. «Повернись, — велел он тверже. — Давай сделаем это. Будешь чувствовать хорошо, делай — я всегда это говорю».

По крайней мере с четырнадцати лет я мечтал о том, чтобы меня трахнули в жопу; я иногда мастурбировал, всовывая палец в очко. Но теперь перед лицом реальности я чувствовал себя скованным и нерешительным. И не был я вполне свободен от чувства вины.

Я медленно перевернулся на живот. Мэтт занял позицию за мной. Я чувствовал, что он слегка дрожит. Дыхание его изменилось.

«Мне всё равно, какую дыру я трахую, — сказал он более решительным голосом, — лишь бы ощущение было хорошее».

Он несколько раз пытался ввести головку своего члена в мое заднепроходное отверстие, и когда это ему наконец удалось, боль была такая сильная, что я начал вынимать его. «Расслабься, расслабься», — неистово зашептал он. — Дрочись, делай всё, что тебе надо. Расслабься. Так или иначе, но я трахну тебя…»

Но хорошо не было. Я не мог этого выдержать. Под конец он уселся и стал себя дрочить, а я скорчился между его ляжек и лизал его яйца. Свой член я тер о матрац. Когда мы оба эякулировали, мы уснули.

Он никогда больше не пытался трахать меня в задницу снова, но в следующие недели я четыре или пять раз сосал ему.

Член его не был особенно длинным, но был необыкновенно толст. До сего дня когда я читаю порнорассказы, в которых кто-то имеет «член толщиной с пивную банку», я со смехом вспоминаю Мэтта.

Мэтт любил иногда просматривать «Плэйбой», пока я сосал его член. В других случаях он просто лежал на ковре с джинсами, спущенными до колен, и зачарованно смотрел, как его член то входит в мой рот, то выходит из него.

Ощущение его стояка было постоянным откровением для меня — я не мог привыкнуть к тому, как хорошо, таинственно и возбуждающе он ощущается в моей руке или двигаясь между моими губами. С ним я впервые испробовал вкус семени. Мне нравилось, как оно пахнет, но я, вероятно, больше наслаждался мыслью о глотании струи парня, чем действительно от самого вкуса.