Жизнь русского обывателя. На шумных улицах градских - Леонид Беловинский

Вопрос об открытии публичных библиотек в провинции официально был поднят в 1830 г. Хотя радением губернаторов вкупе с предводителями дворянства и ревнителями из просвещенного дворянства и купечества кое-где библиотеки были и открыты (в 1834 г. их было уже 18), они, несмотря на ряд льгот, влачили жалкое существование. Располагались они в основном в дворянских собраниях, их денежные средства (плата за пользование, «добровольные» отчисления с жалованья чиновников, пожертвования) были незначительны, пополнением и выдачей книг занимались случайные люди, большей частью чиновники губернских правлений. Например, в 1831 г. Томская городская дума уступила под библиотеку часть занимаемого дома. Было решено выделять из городского бюджета по 200 руб. ежегодно, а в первый год – 311 руб. Кроме того, на ремонт помещения было отпущено 526 руб. Наконец, томичи пожертвовали 103 руб. и 367 томов книг, из которых 320 подарил советник казенной палаты титулярный советник В. Беляев (76; 81). Библиотека открылась в 1833 г., но уже к началу 40-х гг. ее деятельность полностью замерла, а пожар 1859 г. прекратил ее существование. Вероятно, открытие библиотеки продиктовано было не потребностью обывателей в чтении, а желанием «потрафить» начальству: решение о заведении публичных библиотек в городах принималось на самом высшем уровне и спускалось губернаторам, которые и выступали инициаторами; начальство забыло о своем решении, и библиотека тихо скончалась.

Но дело шло вперед: в конце 50-х гг. работало уже 49 библиотек для населения. Крупнейшими из провинциальных публичных библиотек были Одесская, Симбирская, Казанская, довольно богатыми были Воронежская, Самарская, Саратовская, Вятская, Нижегородская. Это были открытые для посетителей библиотеки учебных заведений, общественные и частные библиотеки. В Нижнем Новгороде первая частная библиотека была открыта в 1840 г. московским книгопродавцем Улитиным и нижегородским кондитером Кемарским в кофейне последнего, где в задней комнате стояло в шкафах до 2 тыс. томов. В эти же годы открыл публичную библиотеку любитель-книжник старовер С. П. Меледин, или Степа-Кержак. Сначала он предложил пользоваться книгами из своего солидного собрания землякам из Семенова, но, найдя в них равнодушие к чтению, переехал в Нижний и открыл там «Библиотечное книжное заведение общего пользования». Позднее его собрание послужило основой Нижегородской общественной библиотеки.

Большая часть общественных библиотек была невелика, да и пользовались ими очень немногие читатели. По данным одного из исследований, в сибирском городе Каинске предложение об открытии публичной библиотеки сначала поддержало 15 человек, к открытию ее в феврале 1860 г. число подписчиков увеличилось до 26. В Кузнецке для публичной библиотеки было собрано более 150 руб., которые внесли 45 человек, среди них 13 купцов, 2 мещан, 2 священника, 1 поселенец, 1 приказчик; из «благородного сословия» подписались 2 человека (76; с. 84). Из текста исследования трудно понять, что понимается под благородным сословием; если это неслужащие дворяне, то вряд ли их в глухом сибирском Кузнецке было намного больше: по данным на 1863 г., всего жителей в Кузнецке было 1834 человека, из них мужского пола 983. В числе первых в Сибири публичных библиотек открыта была библиотека в Ишиме, в доме одного из подписчиков, отставного чиновника Шабанова; всего же подписчиков было 8 человек. В 1861 г. публичные библиотеки существовали уже в трети городов Западной Сибири: в Тобольске, Омске, Ишиме, Каинске и Кузнецке. В Томске библиотека возродилась в 1863 г.: преподаватели гимназии и духовной семинарии, объединившись, выписали 12 журналов, а купчиха Мехеева и купец Шитиков дали деньги на ее устройство. Омские любители чтения с 1861 г. могли пользоваться библиотекой при воскресной школе, где было 180 томов, а с учебной литературой – до 280 томов. Устроители библиотеки также выписали 7 журналов, в том числе «Народное чтение» (5 экз.), «Солдатская беседа» (4 экз.), «Чтение для солдат» (2 экз.), по одному экземпляру «Подснежника», «Рассвета», «Учителя» и «Вокруг света». Наиболее читаемым оказался «Подснежник», журнал для юношества, а вторым по спросу шло «Народное чтение».

Писатель Н. Н. Златовратский вспоминал, как его отец, происходивший из духовного сословия чиновник, секретарь владимирского губернского предводителя дворянства, занимался созданием губернской библиотеки в доме дворянского собрания. «Оказалось, что это была не только библиотека, но целый музей, устроенный со знанием дела и вкусом. При очень скудных личных средствах отец сумел привлечь к делу сочувствие наиболее энергичной интеллигенции и при ее содействии сосредоточить здесь все то местное культурное богатство, которое до той поры, пренебреженное и заброшенное, терялось, как никому не нужное, по разным углам. Благодаря этому четыре большие комнаты оказались заполненными сверху донизу. Первая за конторой комната с большим длинным столом, покрытым зеленым сукном, играла роль читальни, а шкапы были наполнены современной, так сказать, «текущей», наиболее рассчитанной на спрос литературой; в следующей, в торжественном покое, из-за стеклянных рам смотрели увесистые фолианты в несокрушимых кожаных переплетах, содержавшие в себе произведения всех тех почтенных покойников от Ломоносова и Сумарокова до князя Шаликова и адмирала Шишкова, которых читатели любят «уважать», но очень редко читают. Это были археологические остатки кем-то основанной еще в тридцатых годах общественной библиотеки, давным-давно прекратившей свое существование: о ней помнили только старожилы да напоминали эти внушительные тома, которые были целые годы погребены в каком-то сыром архиве… Остальные две комнаты были заняты отчасти этнографическим, отчасти сельскохозяйственным музеем, представлявшим, кажется, довольно бессистемное собрание всевозможных предметов, но все же разнообразное и интересное настолько, чтобы привлекать публику для обозрения. Наконец, к довершению всего, в библиотечных комнатах в простенках между окнами, на белых тумбах внушительно красовались большие гипсовые бюсты Пушкина и Гоголя и таких «великих людей», как слепой Гомер и большеголовый лысый Сократ, которые ничего не могли говорить сердцу нашего ординарного обывателя и исключительно служили только для вящего его устрашения вместе с археологическими фолиантами старой библиотеки» (54; 109–110).

В конце 50-х гг. стали открываться публичные библиотеки при различных учебных заведениях, хотя Златовратский вспоминал, что гимназическая «фундаментальная» библиотека была недоступна не только для малышей, но и для старшеклассников, и лишь учителя иногда приносили в классы переплетенные в кожу увесистые тома. Кроме общественных публичных библиотек и библиотек учебных заведений, было довольно много полковых и батальонных библиотек при офицерских собраниях, для чего производились обязательные отчисления из офицерского жалованья; ими могли пользоваться и частные лица: в городе Ровно брат В. Г. Короленко, пройдя этап увлечения романами А. Дюма и прочими «Тайнами мадридского двора», «принялся за серьезное чтение: Сеченов, Молешотт, Шлоссер, Льюис, Добролюбов, Бокль и Дарвин. Читал он опять с увлечением, делал большие выписки… Материал для этого чтения он получал теперь из баталионной библиотеки, в которой была вся передовая литература» (68; 285, 287).

Наконец, во второй половине XIX в. появились и платные частные библиотеки; книги для прочтения можно было получать также и в книжных лавках. Читатели должны были вносить годовую плату за пользование и небольшой денежный залог за взятые на дом книги. Выше мы уже касались этой темы. Разумеется, в таких библиотеках-лавках подбор книг, если о нем можно говорить, был случайным и ориентированным на массового потребителя. Однако нелишне отметить, что великий русский гуманист В. Г. Короленко именно благодаря «библиотеке пана Буткевича» впервые познакомился с героями Чарльза Диккенса: не оказали ли книги великого английского гуманиста решающее влияние на становление характера будущего автора «Сна Макара» и «Слепого музыканта»?

В итоге на 1894 г. в России имелось 192 библиотеки, в том числе 96 народных, а также были открыты для народа более 3 тыс. школьных библиотек. А в 1913 г. имелось уже 14 тыс. библиотек разного характера с фондом 9 млн книг; это весьма внушительная цифра, хотя при всем при том на 100 человек населения приходилось лишь 6 библиотечных книг.

И, наконец, в стране имелось совершенно не поддающееся учету число частных библиотек, маленьких и больших, вроде знаменитой Чертковской библиотеки в Москве. Многие из них снабжались каталогами и были доступных для посторонних.

В разговоре о потребителях книги, нельзя обойти и ее создателей. Ведь повседневная жизнь сообщества включает не только «потребление», но и создание духовной, в том числе художественной культуры. Ведь для профессионального писателя, живописца, композитора творчество является его основным занятием, работой, каждодневным делом. Впрочем, и любительские занятия также являются частью повседневности, и преимущественно городской. Рубеж XVIII–XIX вв. отличался почти полным отсутствием профессиональных писателей: занятия литературой были чисто любительскими, свойственными узкому кругу обеспеченных людей из числа богатых помещиков, высшей бюрократии или государственных чиновников: Г. Р. Державин и И. И. Дмитриев был помещиками, сенаторами и министрами юстиции, В. А. Жуковский – незаконный сын помещика, усыновленный им; Н. И. Гнедич и И. А. Крылов служили в Императорской Публичной библиотеке, Н. М. Карамзин, В. Л. Пушкин, А. С. Пушкин, П. А. Вяземский происходили из помещичьих семейств и т. д. Князь В. Ф. Одоевский нарисовал такой портрет русского писателя: «В одной руке шпага, под другой соха, за плечами портфель с гербовой бумагой, под мышкой книга – вот вам русский литератор» (96). Из-за крайне узкого круга читателей издания были малотиражными, книгоиздатели просто не могли платить авторам гонорары, и писательство не могло кормить. Даже после того как гонорары стали правилом, А. С. Пушкин, получавший баснословную по тем временам плату за свои стихи (за стихотворение «Гусар» он в 1834 г. получил 1,2 тыс. руб.) и имевший небольшие доходы от имения, умер, оставив огромные долги, которые за него уплатил император; но разорился и плативший ему «по червонцу за строчку» издатель А. Ф. Смирдин. Н. В. Гоголь писал «Мертвые души» в Италии, живя на выхлопотанные В. А. Жуковским субсидии из Кабинета Его Величества. (Очень интересный анекдот бытовал по этому поводу; приведем его в рассказе генерал-майора Н. Батюшина: «Поэма «Мертвые души» была представлена им (Гоголем. – Л. Б.) Государю Императору Николаю I. Его Императорское Величество приказал в этот же переплет вплести денежные знаки и отправить том автору. Последний ответил на столь щедрый дар таким трехстишием (цитирую по памяти): «Принял с благоволеньем, читал с умиленьем, жду продолжения с нетерпеньем». Государь приказал послать такой же второй том, но на переплете напечатать: «Том второй и последний» (8; 176).) Лишь небольшое число литераторов происходило из разночинцев, но опять-таки жило за счет жалованья; так, занимавшиеся литературным творчеством М. П. Погодин и А. Ф. Мерзляков (переводчик и поэт), оба выходцы из крепостных, были профессорами Московского университета. Таким образом, для всех них литературное творчество было потребностью души, а не профессией в полном смысле этого слова.