Река надежды - Соня Мармен

Глава 8. Череда случайностей

Проплыв некоторое время по реке О-Канар, путешественники достигли реки Детройт. Вскоре на правом берегу показались симпатичные домики. То была французская колония Петит-Кот. Тсорихиа смотрела по сторонам расширенными от изумления и радости глазами. Она возвращалась домой… Александер по опыту знал, что она чувствует.

Вдоль реки крестьяне распахивали поля при помощи деревянных плугов, которые тянули воловьи упряжки. По словам Ноньяши, здесь хорошо росли плодовые деревья – яблоневые, сливовые, вишневые. Молодой виандот также рассказал сестре, что колония за последние несколько лет сильно разрослась. Теперь она занимала едва ли не весь южный берег, протянувшись до деревни племени одава, которая располагалась на берегу озера Сен-Клер.

Напротив форта Детройт, построенного на северном берегу, находилась миссия Успения Богородицы, возглавляемая священником-иезуитом по имени Пьер-Филипп Потье. Маленькие деревянные дома миссии не имели ничего общего с «длинными домами» ирокезской деревни Ганундасага. При виде женщин и детей, бегущих к приставшему к берегу каноэ, Тсорихиа улыбнулась сквозь слезы и схватила Александера за руку. Местные жители рассматривали пришельцев, их одежду и прически с огромным любопытством. Многие спрашивали, уж не пленники ли это, но Ноньяша снова и снова отвечал отрицательно.

В сопровождении «почетного эскорта» путешественники направились к одному из многих домов. Детский визг разбудил спавшую у дверей собаку. Узнав Ноньяшу, пес залился радостным лаем, и молодой индеец погладил его по голове. Потом он открыл дверь и замер на пороге.

– Будет лучше, если я сначала поговорю с ним, а потом войдешь ты, Тсорихиа!

Кивнув в знак согласия, девушка присела на скамейку. Первое волнение улеглось, она чувствовала себя увереннее. Через несколько минут ее брат вышел и, улыбаясь, пригласил Тсорихиа в дом, где ее ждал отец.

– Идем! – сказал Ноньяша Александеру. – Нам нужно поговорить.

По лицу молодого виандота Александер понял, о чем пойдет речь. Торговцы-французы наверняка рассказали своему проводнику о золоте Голландца… А может, Ноньяша из тех, кто его разыскивает? Если так, будущее не готовит ему, Александеру, ничего хорошего…

Должно быть, волнение отразилось на лице молодого шотландца, и Ноньяша попытался его успокоить:

– Нужно найти место, где ты сможешь поспать. Священник не одобряет, когда неженатые мужчина и женщина спят вместе. Работу ты найдешь легко: в миссии немало вдов с большими земельными наделами, и они нанимают работников за плату.

Прошла неделя с момента их прибытия в католическую миссию. Каждое утро Александер говорил себе, что еще немного – и его жизнь превратится в кошмар. Ноньяша с другом не задавали ему вопросов, но то, как они на него смотрели, заставляло Александера думать, что им все о нем известно. Может, они дожидаются удобного момента? Или приезда Вемикванита? Он решил было поговорить об этом с Тсорихиа, но передумал. Чем меньше она знает, тем лучше для ее же безопасности. Потом он стал размышлять о том, чтобы бежать с нею вместе. «Можно вернуться в Квебек… Финли Гордон живет там, он поможет…»

Однако не мог же он потребовать, чтобы Тсорихиа покинула умирающего отца, с которым встретилась после долгой разлуки? За эту неделю они виделись всего три раза. Оставалось только ждать и надеяться, что он ошибается в своих опасениях относительно двух молодых воинов-виандотов. «Если бы еще не этот Матиас Маконс! Вертится все время вокруг Тсорихиа, как волк вокруг отары!»

Александер сердито пнул камень, от удара которого сломался лемех. Работать в поле ему категорически не нравилось. Его манили обрамлявшие деревню леса. Сегодня мадам Пинсено попросила его вспахать участок, прилегающий к обработанному полю. Когда-то здесь уже проходил плуг, но в земле осталось множество корешков и камешков, затруднявших работу. И это не говоря о том, что сам плуг представлял собой хлипкую конструкцию, норовящую сломаться при столкновении с первой же помехой. Нет уж, о том, чтобы осесть на такой скудной земле, не может быть и речи! Здешние колонисты жили так бедно, что эти места даже прозвали Берегом Нищеты.

– Черт бы побрал эти камни! – пробормотал он себе под нос и принялся искать в земле стальной обломок.

Неожиданно он почувствовал, как кто-то дружески потрепал его по плечу. С возгласом изумления Александер выпрямился. Сердце неистово билось в груди. Но оказалось, это всего лишь Матиас Маконс.

– Иди за мной! – невозмутимо сказал ему молодой индеец.

Александер, который еще не оправился от удивления, стоял и смотрел ему вслед. Матиас подошел к запряженной волами повозке и сел в нее. Александер покосился на дом вдовы. Женщина наверняка откажется его кормить вечером, когда узнает, что он посреди дня бросил работу. А если что-то случилось с Тсорихиа? Встревожившись, Александер последовал за Матиасом.

Молодая индианка сидела на скамейке перед домом и смотрела прямо перед собой невидящим взглядом. У ног ее лежала собака. Она не плакала, но по лицу было видно, как ей больно. По дороге Матиас рассказал Александеру, что этой ночью отец Ноньяши и Тсорихиа испустил дух.

Присев с ней рядом, Александер стал ждать, когда она заговорит. Какие-то люди то входили в дом, то выходили из него. Отец Потье недавно ушел. За несколько часов до смерти старик принял крещение, поэтому похоронить его должны были по католическому обряду возле часовни Святой Анны, на северном берегу реки Детройт. Это был единственный храм на землях миссии. Поскольку население увеличивалось, в скором времени планировалось построить еще один.

– Он умер счастливым, – прошептала Тсорихиа.

Александер взял молодую женщину за руку и погладил ее ладошку большим пальцем.

– Я понимаю твое горе и сочувствую ему. Но если тебе хочется побыть одной…

Она схватила его за руку.

– Нет, не уходи!

Тсорихиа посмотрела на него своими обсидианово-черными глазами, полными слез. Александер привлек ее к груди, чтобы она могла выплакать свою печаль.

– Я… я оплакиваю отца! Он ведь мой отец, хоть я его совсем не знаю… Единственное, что мне запомнилось, это его храбрость. Он был смелым воином. Но эти последние дни я прожила рядом со стариком, который почти ничего не видел и мало что понимал. Я плачу о том, чего не испытала в жизни, хотя могла бы… Понимаешь, я никого здесь не знаю. Это не моя деревня! – Тсорихиа обвела рукой окрестности. – И люди, которые тут живут… они не мои друзья. Я ничего и никого здесь не знаю. Я… Мне не надо было возвращаться.

– Не говори так, Тсорихиа! Эти люди и ты – вы одной крови! И у тебя еще есть брат.