Тайны русской империи - Михаил Смолин

Национальные цели народов, которые доросли до мировой деятельности, всегда направлены к полному господству на своей естественной территории и на влияние на жизненно важные для нации близлежащие земли. Поэтому, с одной стороны, задача нации состоит в определении естественных границ распространения своего господства и в установлении необходимого влияния на жизненно важные для себя соседние районы. С другой же стороны, следует остерегаться идей, подобных идее мирового господства, так как они неизбежно ведут к чрезмерной растрате сил нации и не приводят к желаемому результату.

Для достижения поставленных целей необходимо духовное здоровье и внутреннее единство нации. Первое достигается поддержанием веры в то, что для нации является истиной. Русские люди исповедуют православие — единственно истинную и спасительную веру, поэтому сохранение православной веры есть главная задача как церкви и государства, так и каждого русского человека. Второе достигается правильной организацией и поддержанием государственной, социальной и культурной жизни нации, которую необходимо оградить от вредного влияния извне, особенно если оно направлено, как, например, «украинство», на раскол русской нации.

«Украинство», борющееся с православной церковью, с русской государственностью и с единством русского народа, необходимо удалить из русского тела как вредный вирус, избавившись от того идеологического тумана, мешающего многим русским видеть величайший вред «украинского» движения. Необходимо помочь и людям, втянутым в это движение. Ведь они в своей массе лишь жертвы большой политики великих держав и стоящих за ними масоноеврейских кругов. Этих людей используют как орудие борьбы с единством русской нации. Национально мыслящие русские люди обязаны, ради будущего русского народа, ни под каким видом не признавать нрав на существование за государством «Украина», «украинским народом» и «украинским языком». История не знает ни того, ни другого, ни третьего — их нет. Это — фетиши, созданные идеологией наших врагов. Их существование продолжится до тех пор, пока русские в России не добудут себе религиозную, государственную и национальную свободу.

Закончить хочу утверждением, принадлежащим русскому националисту и исследователю «украинства» А.В. Стороженко: «Украинский туман должен рассеяться, и русское солнце взойдет».

IV.3. СОВЕТСКИЙ ПЕРИОД И ДЕМОКРАТИЧЕСКОЕ ДЕСЯТИЛЕТИЕ КОНЦА XX ВЕКА

Антикоммунистический свидетель. Писательская манера Ивана Солоневича (1891—1953) своеобразна и рационалистична, у него нет схем, систем или других «научных» и книжных атрибутов. Его книги и статьи — это слепки с социальной психологии социалистических, национал-социалистических и просто демократических обществ ему современных, которые он изучал и знал изнутри, живя в них. И.Л. Солоневич в некотором роде социальный испытатель, изучавший не по своей воле социалистические общества России и Германии и знавший их не по книгам, а в их реальной жизни, поэтому в его книгах и статьях нет клеветы или лжи, а есть лишь констатация лично увиденного и лично пережитого, это свидетельство из первоисточника о социализме, каков он есть в его жизненных реалиях.

При этом он имел возможность сравнивать гитлеровский Рейх со сталинским СССР, дореволюционную империю с послереволюционной Россией.

Судьба Ивана Солоневича удивительна, его, редко как еще кого-нибудь, носило по свету, и он попадал в места наибольшего социального движения, как будто бы для того, чтобы оставить о них свои впечатления-свидетельства.

Уникальное время, уникальный свидетель и уникальный писатель. Солоневич, пожалуй, самый современный писатель из классиков русского консерватизма. Он единственный прожил полновесных семнадцать лет в большевистской России, прошел лагерь, прошел семь лет нацизма в Германии — это опыт уникальный и крайне важный для нас сегодня, когда под «национальным возрождением» хотят протащить его суррогат либо в виде национал-социализма, либо под личиной коммуно-социализма.

Эти суррогаты одного социалистического происхождения — стремятся подмять под себя национальное возрождение России. «Настоящая угроза будущему России, — писал Иван Солоневич, — если исключить внешние опасности — заключается только и исключительно в тех последышах ВКП(б), которые под всякими “национальными” и даже “демократическими” восклицательными знаками продолжают нынешнюю традицию ВКП(б)»{327}.

Унижения, принесенные либеральной демократией России в 90-е годы XX века, как-то начали заслонять события собственно советской истории, чем умело стали пользоваться коммунисты, этакие консерваторы-народники с коммунистическим лицом, а по сути все те же коммунисты, лишь надевшие личину настоящих консерваторов и «патриотов».

Действительно, иной раз, видя либеральные безобразия, живя в гуще этого гнусного болота, вспомнится что-либо светлое и из прошлого «светлого будущего», чаще всего, правда, из личной жизни, а не общественной или государственной.

Эту «грусть» хорошо излечивают книги Ивана Солоневича. Его вообще надо читать и перечитывать всякий раз, как наседает подобная «грусть» по социалистическим временам прошлого. Лекарство это безотказное для всякого здорового человека. Людей же, безнадежно социально-больных, невозможно исцелить уже никаким лекарством, даже Солоневичем…

Он, как здоровый и гармонически развитый человек, желал жить на родине, в семейном кругу и заниматься любимым делом. Все эти естественные желания его были вдрызг разрушены революцией. Его опыт, опыт его поколения вряд ли можно сравнить с опытом любого другого поколения. Все, что можно пережить человеку в этом мире, это поколение пережило, и не по одному разу. Только очень сильные люди, как Иван Лукьянович, могли не погибнуть, не сломаться, да еще и пытаться влиять на события своего уникального времени.

Семипудовый богатырь с добродушной улыбкой, не потерявший благожелательности и вкуса к жизни, Иван Солоневич являет собой особый тип оптимистического политического публициста. Отвергая всякую философию и любые системные доктрины, он подчеркнуто прост и доходчив в своих книгах и статьях. Не будучи балагуром-рассказчиком или писателем-эстетом, для которых основной задачей являлось желание произвести впечатление своими текстами, он своей главной целью ставил необходимость достучаться до читателя. Для Ивана Солоневича публицистический текст — это действенное оружие, всегда направленное своим творцом точно в цель. Он ведет простой разговор с читателем, разговор бывалого и сильного человека, который убежден в своей правоте, проверенной многими испытаниями и многолетней борьбой.

Вероятно, не прошедшему, как Иван Солоневич, все прелести социальных экспериментов трудно понять всю глубину того отвращения, которое он питал ко всяческим революциям и социализмам.

Революцию, как он удачно выразился, чаще всего описывали с «преобладанием романа над уголовной хроникой», всегда пытаясь выдумать какой-нибудь литературный ход, чтобы чистую уголовщину прикрыть благородной идеальной романтикой или хотя бы разбавить кровавую реальность флером вымысла. И.Л. Солоневич называл такой подход бессовестным.

Происходя из крестьянской семьи, будучи спортсменом, человеком прямодушным и физически крепким, Иван Солоневич был трезвым в своих суждениях и оценках, не вынося никакого вымысла и никакого приукрашивания действительности.

Социализм он называл «диктатурой бессовестности». Следуя этому определению, можно ли сказать, что в 90-х годах в своей сути, указанной И.Л. Солоневичем, социализм в России кончился? Думаю, что он лишь сменил одну демократическую вывеску на другую.

Его публицистика не носит научный характер, для него вообще «после научностей Гегелей и Марксов термин научность принимает явно скандальный характер». Критерием его публицистики является здравый смысл.

Главное, и весьма редкое среди писателей, достоинство Ивана Солоневича в том, что свои знания о мире он постигал не столько из книг, сколько из своей сложной жизни. Его знания о мире жизненны, практичны, а не теоретичны и книжны.

Очерки о лагерной жизни Ивана Солоневича, одного из первых, кто бежал из ленинско-сталинского концлагеря, труд безусловно эпохальный в русской политической литературе; он неоднократно переиздавался в эмиграции на русском и еще нескольких десятках языков. «Россия в концлагере» стала целой эпохой в свидетельствовании о советском периоде истории (20—30-е годы). Иван Солоневич, как писатель, гораздо интересней многих, кто писал о СССР в эмиграции, — интереснее тем, что он обладал и огромным советским опытом и одновременно с ним знал и другую, дореволюционную Россию. Он мог сравнивать, как свидетель и того, и другого мира.