Гражданская кампания - Буджолд Лоис Макмастер

– Нет, Никки. – Она покрепче обняла сынишку. – Это невозможно. Это я их нашла, я знаю точно.

Доказательства очевидны, но что она может рассказать мальчику, не нарушив секретности? Сказать, что лорд Форкосиган был прикован наручниками к перилам и не мог ничего сделать ни с чьим респиратором, включая свой собственный? Никки тут же спросит, кто его приковал и почему. А потом поймет, что он слишком много не знает о той кошмарной ночи, и задумается: а что ему еще не рассказывают? «Почему, мама? Зачем, мама? Что, мама? Почему? Почему? Почему?..»

Она посмотрела на сына.

– Никки! Они все это придумали! Все-все придумали – и только потому, что лорд Форкосиган попросил меня на ужине выйти за него замуж, а я ему отказала.

– А? – мгновенно оживился Никки. – Правда?! Ух ты! Ты же могла стать графиней! С кучей денег и слуг!.. Ты сказала «Нет»? – Никки нахмурился. – Так вот почему ты уволилась с работы! Ты так на него разозлилась? Он тебе в чем-то солгал? – В глазах мальчика росло сомнение. Катриона почувствовала, как он напрягся, и ей захотелось взвыть.

– Это не имеет никакого отношения к папе, – решительно отрезала она. – Это… То, что сказал Алекс, – самая настоящая клевета.

– А что такое клевета?

– Это когда кто-то распространяет о ком-то ложь, чтобы нанести ущерб чести и достоинству.

В Период Изоляции за такие дела мужчины вызывали на дуэль. Как жаль, что она не мужчина! Дуэль… Она и сама готова была сейчас кого-нибудь убить, только вот – кого? «Об этом шепчутся по всему городу…»

– Но… – Никки озадаченно посмотрел на нее. – Если лорд Форкосиган был с па, почему он ему не помог? Нас на Комарре в школе учили, как в таких случаях делиться респиратором.

Катриона видела по лицу сына, сколько у него сейчас вопросов. Никки нужны факты, нужна информация, а пока этого нет, бурное воображение плодит ужасающие картинки. Государственная тайна… Она не имеет права.

Тогда, на Комарре, они договорились, что, если Кэт будет не в состоянии удовлетворить любопытство Никки, она приведет его к лорду Форкосигану, и он – как Имперский Аудитор – объяснит мальчику все про государственную тайну. Скажет, что Никки узнает подробности гибели отца, когда станет взрослым. Ей и в голову прийти не могло, что проблема проявится в такой форме и что Имперского Аудитора самого обвинят в убийстве Тьена. Что делать? Мне необходимо поговорить с Майлзом.

– Ну-с, так, – пробормотал Иллиан. – Очередной мерзкий образчик политических игрищ… На редкость невовремя.

– Вы это впервые сейчас услышали? Сколько времени эта гнусность гуляет по городу?

Иллиан нахмурился:

– Для меня это новость. Обычно леди Элис держит меня в курсе всех городских сплетен. Вчера вечером она давала для Лаисы прием в Резиденции, так что мои разведданные – позавчерашней свежести. Однако совершенно очевидно одно: все началось после того достославного ужина у Майлза.

Катриона в ужасе уставилась на Иллиана:

– Как по-вашему, до Майлза это уже дошло?

– Э… Может, и нет. Кто бы стал ему говорить?

– Это я виновата! Если бы я не убежала тогда с таким скандалом… – Катриона замолчала, увидев, как скорбно сжались губы Иллиана. Ну точно, он вообразил, что тоже виноват.

– Мне нужно пойти поговорить кое с кем, – произнес Иллиан.

– Мне нужно поговорить с Майлзом. Мне необходимо поговорить с Майлзом немедленно!

– Меня ждет машина с водителем, – вежливо сказал Иллиан. – Могу я предложить подвезти вас, госпожа Форсуассон?

Подвезти? Но куда девать бедняжку Никки? Тетя Фортиц вернется в лучшем случае часа через два. Взять с собой? Чтобы он присутствовал на этой… А, какого черта! Это ведь особняк Форкосиганов! Там-то уж точно найдется кто-нибудь, к кому его можно отослать. Матушка Кости, Пим, Энрике. Да! Теперь – еще и граф с графиней. Быстро прокрутив в голове все возможности, она кивнула.

– Да.

Катриона надела Никки ботинки, оставила сообщение тете, заперла дверь и проследовала за Иллианом к машине.

Ехали недолго. Когда они свернули на улицу, где стоял особняк Форкосиганов, Катриона сообразила, что даже не знает, дома ли Майлз. Она могла бы связаться с ним по комму, но Иллиан так внезапно предложил подвезти… Они миновали пустой заброшенный парк и свернули к дому. В дальнем конце пустоши на кучке земли кто-то сидел. Маленькая одинокая фигурка.

– Стойте!

Иллиан проследил за ее взглядом и сделал знак водителю. Катриона открыла кабину и выскочила, едва машина подъехала к тротуару.

– Могу я еще что-нибудь для вас сделать, госпожа Форсуассон? – спросил Иллиан.

– Да, – выдохнула она. – Удавить Формонкрифа!

Иллиан козырнул:

– Постараюсь, сударыня!

Машина тронулась. Катриона с Никки переступили оградительную цепь и вошли в парк.

Почва – живая часть любого парка, целая система микроорганизмов. Но эта почва скоро погибнет на солнце, ее смоют дожди. И никто о ней не позаботится… Майлз сидел возле единственного во всем парке растения – крошечного ростка скеллитума, и трудно сказать, кто из них выглядел более одиноким и несчастным. У его ног стояла пустая лейка, а сам Майлз озабоченно взирал на росток. Заслышав приближающиеся шаги, он обернулся. Губы его слегка приоткрылись.

– Госпожа Форсуассон, – выдавил он. – Что вы тут… э… добро пожаловать. Привет, Никки.

Катриона ничего не смогла с собой поделать. И первые слова, сорвавшиеся у нее с языка, не имели ничего общего с теми, что она заготовила в машине.

– Вы ведь не лили воду на ствол?

Майлз посмотрел на деревце, потом на нее:

– А… а надо было?

– Только вокруг корней. Вы что, не читали инструкции?

Он опять виновато глянул на деревце, словно надеялся обнаружить листок, который по невнимательности просмотрел.

– Какие инструкции?

– Те, что я вам послала. Приложение… Ох, не имеет значения! – Катриона сжала виски, пытаясь собраться с мыслями.

Из-за жары он закатал рукава рубашки, и на ярком солнце красные круговые шрамы на запястьях были отлично видны, как и куда более бледные старые хирургические швы, убегающие вверх по руке. Никки с тревогой уставился на них. До Майлза наконец дошло, что что-то неладно.

– Насколько я понимаю, вы пришли сюда не из-за парка, – более ровным тоном произнес он.

– Нет. – Это будет трудно… А может, и нет. Он знает. И не сказал мне. – Вы слышали об этом… чудовищном обвинении?

– Вчера, – угрюмо ответил он.

– Почему же не предупредили меня?

– Генерал Аллегре просил меня дождаться результатов работы аналитика СБ. Если в основе этих… мерзких слухов лежит утечка информации, то я не имею права действовать на свое усмотрение. Если же нет… все равно дело непростое. С обвинением я смог бы бороться. А тут штука куда тоньше. – Он огляделся. – Как бы то ни было, поскольку вы уже в курсе событий, просьба Аллегре лишилась смысла и я могу считать себя свободным от обязательств. Полагаю, нам лучше продолжить разговор в доме.

Катриона кивнула:

– Пожалуй.

– Не соблаговолите ли? – Он указал в сторону особняка. Катриона взяла Никки за руку, и они молча проследовали к дому.

Майлз привел их на «свой» этаж, в ту самую солнечную комнату, где угощал тогда тем памятным ленчем. Он усадил Кэт с Никки на софу, а сам уселся напротив на стул. Вокруг губ у него залегли напряженные складки, какие были тогда на Комарре. Зажав ладони между колен, Майлз подался вперед.

– Когда и каким образом все это дошло до вас?

Катриона, как могла, рассказала ему о случившемся. Никки изредка вставлял свои добавления. Майлз выслушал скороговорку Никки с таким неподдельным уважением, что мальчик слегка успокоился, несмотря на жуткую суть изложенного. Впрочем, когда Никки живописал подробности того, как его матушка расквасила Формонкрифу нос, Майлз с трудом сумел сдержать улыбку.

– …и кровища залила ему весь китель!

Майлз с Никки радостно переглянулись. Но веселый момент миновал.