Восемь - Кэтрин Нэвилл

Русский гроссмейстер Александр Соларин играл с Фиске, когда заметил «странное поведение» того. Советское посольство незамедлительно заявило о дипломатической неприкосновенности своего шахматиста, который готов, однако, от нее отказаться (см. статью на с. 6). Соларин был последним, кто видел Фиске живым, и именно он написал заявление в полицию.

Спонсор турнира Джон Германолд выпустил пресс-релиз, в котором подробно объяснил свое намерение отменить турнир. Сегодня он также сделал заявление, что гроссмейстер Фиске «долгое время страдал от наркотической зависимости», и назвал полиции ряд средств, которые и могли привести к столь печальному исходу.

В целях оказания помощи при расследовании организаторы турнира снабдили полицию именами и адресами шестидесяти трех человек, включая судей и игроков, которые присутствовали на закрытом воскресном заседании клуба «Метрополитен».

Читайте в следующем номере «Сандейс таймс» подробный очерк «Жизнь гроссмейстера Энтони Фиске»».

Итак, шила в мешке утаить не удалось, и нью-йоркский отдел по расследованию убийств взял след. Я пришла в ужас оттого, что в списке присутствовавших на роковом матче полиция обнаружит и мое имя, но потом успокоилась: они все равно не смогут до меня добраться. Не станут же следователи требовать моей экстрадиции из Северной Африки. Интересно, удалось ли Лили избежать допросов? Соларину, без сомнения, не удалось. Для того чтобы побольше узнать о его незавидном положении, я вернулась к странице шесть.

К своему удивлению, там я обнаружила два столбца «эксклюзивного интервью» под провокационным заголовком «Советы отрицают причастность к смерти британского гроссмейстера» . Я быстро пробежала глазами напыщенную редакторскую вставку, в которой Соларин описывался как человек «харизматический» и «таинственный», там же вкратце излагались основные вехи его карьеры и история с неожиданным отъездом из Испании. Само же интервью дало мне куда больше полезной информации, чем я ожидала.

Во-первых, Соларин вовсе не отрицал свою причастность к произошедшему. Только теперь я осознала, что он находился наедине с Фиске всего за несколько секунд до гибели британца, В отличие от меня Советы это знали с самого начала и кричали о его дипломатической неприкосновенности, стуча по столу пресловутым ботинком.

Соларин от дипломатической неприкосновенности отказался (без сомнения, он был прекрасно знаком с этой процедурой) и подчеркнул свое желание помочь властям. Когда его спросили о возможной зависимости убитого от наркотиков, его комментарий вызвал у меня улыбку: «Возможно, Джон (Германолд) обладает какой-то своей информацией? Вскрытие не установило наличия в организме каких-либо химических препаратов». Отсюда следовало, что Германолд либо лжец, либо сам приторговывает наркотиками.

Однако когда я дочитала до того места, где Соларин рассказывал об обстоятельствах убийства, то пришла в ужас. Русский шахматист сам заявил, что ни у кого, кроме него, не было возможности проникнуть в туалетную комнату в те минуты, когда был убит Фиске. Получалось, что убийцей был Соларин. Злоумышленник не мог скрыться незаметно, поскольку единственный выход из здания вел во двор, где Соларин встретил судей. Теперь я жалела, что не выяснила подробностей устройства клуба до отъезда из Нью-Йорка. Правда, оставалась возможность связаться с Нимом. Он мог бы наведаться в клуб «Метрополитен» и узнать это для меня.

Я заметила, что клюю носом. Мои внутренние часы говорили мне, что в Нью-Йорке уже четыре часа пополудни и что я не спала сутки. Забрав с подноса конверт и ключ от номера, я спустилась в сад.

У ближайшей стены я обнаружила благоухающий луноцвет с темно-зеленой листвой. Его продолговатые цветы были опущены вниз, словно перевернутые лилии. При свете луны они распустились и испускали густой чувственный аромат.

Я обошла дерево и отперла дверь. Свет в номере был включен. Комната показалась мне большой. Пол был выложен керамической плиткой, стены украшены лепниной, большие французские окна выходили в сторону моря, которого не было видно за развесистым луноцветом. Постель была застелена покрывалом из овечьей шерсти. У кровати лежал такой же коврик. Мебели в комнате было совсем немного.

В ванной я обнаружила унитаз, биде, раковину и большую ванну. Душ отсутствовал. Я повернула кран, и в ванну потекла ржавая струйка воды. Я подождала несколько минут, но ни цвет, ни температура воды так и не изменились. Великолепно! Будет очень забавно мыться в ледяной ржавчине!

Оставив воду литься, я вернулась в спальню и открыла двери гардероба. Все мои вещи были распакованы и висели на вешалках, сумки стояли внизу. Похоже, местным жителям нравится рыться в чужих вещах, подумала я. Но у меня в багаже не было ничего такого, что могло их заинтересовать. Память о том, что произошло с моим портфелем, была еще свежа.

Взяв телефон, я соединилась с коммутатором отеля и дала оператору номер компьютера Нима в Нью-Йорке. Оператор предупредил меня, что перезвонит, как только свяжется с абонентом. Я разделась и вернулась в ванную. Ржавой воды в ванне набралось всего несколько дюймов. Вздохнув, я ступила в отвратительную жижу и попыталась по возможности спокойно принять лежачее положение.

Телефон зазвонил, когда я смывала с тела мыльную пену. Обернувшись полотенцем, я помчалась в комнату и схватила трубку.

— Мне очень жаль, мадам, — сказал мне оператор, — но этот номер не отвечает.

— Как он может не отвечать? — возмутилась я. — В Нью-Йорке сейчас середина дня. Вы звонили по рабочему телефону.

Кроме всего прочего, Ним предупредил, что его компьютер включен постоянно.

— Но, мадам, это город не отвечает.

— Что, город? Город Нью-Йорк не отвечает?

Не могло же Большое Яблоко за сутки исчезнуть с лица земли?

— Вы издеваетесь? — спросила я. — В Нью-Йорке живут десять миллионов!

— Может, телефонистка ушла вздремнуть, мадам, — ничуть не смутившись, предположил мой собеседник. — Или, если еще рано, может, она отправилась пообедать,

Bienvenue en Algerie, подумала я. Поблагодарив оператора за потраченное время, я поставила телефон на место и отправилась гасить свет, а погасив, подошла к французскому окну и открыла его. Комнату наполнил запах ночных цветов.

Я стояла и смотрела на звездное небо над морем. Звезды напоминали холодные камни на темно-синем покрывале. Я остро ощутила свое одиночество, оказавшись так далеко от людей и вещей, которые были мне дороги. Каким-то таинственным образом, сама того не заметив, я пересекла невидимую грань и попала в совершенно иной мир.

В конце концов я вернулась в номер, залезла в постель и накрылась льняной простыней. Задремывая, я смотрела на африканские звезды.