Вернуться из смерти - Павел Буркин

  Тысячник не ответил. Кто-то из ворвавшихся в зал бойцов вскинул странную металлическую трубку - Кард видел такие у алков - оглушительно грохнуло, и грузный тысячник, будто споткнувшись, повалился лицом в разлитое вино. В щёгольской рубахе между лопаток появилась небольшая, меньше, чем от выдернутой стрелы, дырка, из которой, стремительно пропитывая рубаху, выбивалась кровь. Олодреф был ещё жив - он хрипел, пуская ртом кровавые пузыри, пытался ползти по грязному полу. Больше на него никто не обращал внимания.

  А в пиршественном зале творилось нечто невообразимое. Звенели мечи, на голые стены, с которых алки аккуратно сняли древние гобелены и трофейное оружие, щедро брызгали вино и кровь. Кто-то пытался убежать - но дверь в тронный зал, так и не открывшуюся, похоже, подпёрли изнутри. Мечи яростно сверкали в свете факелов, собирая кровавую жатву, и летело более страшное для бездоспешных оружие - кое-как заточенные, ржавые, покрытые жирной чёрной грязью, кривые, и потому бившие совершенно непредсказуемо, железные прутья. Они пронзали неприкрытые кольчугами тела, и каждая рана, даже совсем лёгкая, гарантировала заражение и смерть...

  Бой закончился так же быстро, как начался, в разгромленный зал вернулась тишина. Моррест устало присел на уцелевший стул, окинув равнодушным взглядом королевские яства. Когда-то он уже был здесь - в день горького триумфа, когда было объявлено об императорской свадьбе. Свадьба вышла непристойно поспешной: ни помолвки, ни приличествующих случаю обрядов и жертвоприношений Богам, ни составленного на обоих супругов гороскопа. Но жрецам заплатили - и они закрыли глаза на все нарушения. В том числе на невероятную разницу в кастах "молодых". Ещё никогда в истории Харванид не женился на крестьянке. Да ещё бывшей рабыне...

  Из этого брака ничего не вышло - точнее, ничего хорошего. Разве что та чудесная и безумная ночь с Эвинной, когда выяснилось, что Император неспособен исполнить супружеский долг. Зато именно этот брак, отняв у неё свободу выбора, открыл дорогу катастрофе, обесценил все победы, и, в конечном итоге, добил Империю. Нельзя класть здоровые овощи в одну корзину с гнилыми - гниль перекинется и на них. Так и вышло: не потерпев поражение в битве, огромное повстанческое войско рассыпалось само собой.

  "Ничего, любимая, теперь всё будет иначе!" - подумал Моррест, он так и не выучился думать о ней, как о мёртвой. Соизмерял каждый поступок с её делами и словами, старался понять, будет ли она довольна тем, что он делает. Наверняка даже теперь наивно верящая в Империю девочка не одобрила бы то, что они совершили. Даже когда погрязший в безделье и распутстве правитель предал всё, что мог. Но выбора уже нет. Если не свергнуть Карда, его свергнет Амори, и столица достанется алкам в целости и сохранности. Отсюда легко снабжать армию в Верхнем Сколене, благо, рек там хватает. Если не отнять у Карда трон, всё, что успела сделать Эвинна, окажется под угрозой.

  - Моррест-катэ, мы нашли Карда!

  Голос "мясника" звенит от злой радости. Они так долго и напрасно мечтали, что смогут добраться до потомка завоевателя Харвана - и безумная мечта осуществилась. Вот и смотрят почитатели Берг-Алада на Морреста, как на мессию. Есть с чего.

  "И этот дрожащий ублюдок - считай, полубог?" - ехидная, и ещё недавно просто кощунственная мысль заставила Морреста усмехнуться. Кард и правда выглядел неважно: бледное лицо с синяками под глазами - следами бесконечных пьянок, левый глаз вообще заплыл от молодецкого удара, из царапины над бровью сочится кровь. Роскошная горностаевая мантия изгваздана в грязи, объедках, вине, ещё какой-то липкой дряни. А искусно расшитые облегающие штаны из дорогой, прочной ткани неряшливо намокли, и мокрое пятно ползёт всё ниже. Наверное, сейчас бы запахло, как в клозете, не будь явившиеся из канализации воители ещё более "ароматными".

  - О, Кард ван Валигар, Император сколенцев, собственной персоной, - усмехнулся Моррест. И этого Эвинна бы тоже не одобрила: нельзя злорадствовать над поверженным врагом, сказала бы она. Убей - или прости. Да и старый Моррест, тот, каким он был ещё до плена, даже до войны, наверняка пустил бы в сердце толику жалости. Нынешний - нет. Нельзя? А почему это нельзя? Пусть выродок узнает, что принесло другим его предательство. Хоть отчасти... - Счастлив видеть божественного Императора, верным слугой которого является Амори Харванид... И другие наместники, до кучи...

  Кард едва ли смог бы узнать лицо - чумазый от подземной грязи и кровавых брызг, взмыленный, разгорячённый боем... Неописуемо страшный именно тем, что непонятно, чего от него ждать, вояка, в нём не признаешь молодцеватого соратника Эвинны, которого однажды, по императорскому приказу, пустили на женскую половину дворца. Но голос... Когда-то он презирал этого низкорожденного, завидовал, ненавидел - и одновременно боялся. Потом, когда тот, вроде бы на глазах у всех, умер под пыткой, и лучшие дворцовые врачи засвидетельствовали смерть, постарался забыть удачливого соперника, сделавшего то, на что сам оказался неспособен.

  Неужто мертвец воскрес - и теперь пришёл требовать виру с убийцы? Помнится, когда-то давно он слышал подобную историю. В детстве, ещё до Великой Ночи, когда усталая нянька рассказывала малолетнему Харваниду (никто тогда и представить не мог, что однажды он станет Императором - а потом отречётся от титула) на ночь страшные сказки. Мол, будешь плохо себя вести, придёт невинно осуждённый, восставший из могилы, и потребует за неправосудную казнь твою душу.

  Выходит, то была не сказка - и мертвец явился за ним даже из ледяного Ирлифова царства? От одной такой мысли впору потерять голову, если б не потерял ещё раньше. А если эти воины, играючи перебившие пьяниц-гвардейцев, тоже... Что ни говори, у павших в Тольфаре к нему немалый счёт, и если б только у них. И те, кто были на Вассетском тракте, да и сама Эвинна... Как бы не вернулась и она. Снова смотреть на её красоту - и сознавать своё бессилие и ничтожество, о которых и не скажешь никому: все сразу догадаются, что это - проклятье Богов за предательство... Эта мысль прихлопнула, как муху, остатки самообладания. Он пускал в штаны и не замечал.

  - О чём задумался, Кард? - почти ласково спросил Моррест. - Что, страшненько? Есть, с чего. Вот знаешь, уродец, не могу придумать, как тебя казнить. Всё, что в голову приходит, как-то слишком слабо для тебя. Нет, за то, что ты меня приказал пытать, я тебя прощаю...

  - П-правда?! - робкая надежда зажглась на помятом лице сколенского владыки. Изгаженные штаны мерзко хлюпнули - государь Имп... король переступил с ноги на ногу, запах на миг перебил даже ароматы канализации.