БП. Между прошлым и будущим. Книга 1 - Александр Половец

Нелюбовь к реалиям Запада трудно не заметить в тексте Яны Джин (это подлинное имя автора публикации в «Литературке»), но это, как здесь говорят, её проблема — не нравится, и ладно. Потому что — капитализм?..

«Так вот… опираясь на свой опыт жизни в США, включающий редактирование русских газет и их издание, могу утверждать, что подавляющее большинство «русских» американцев (повторяю кавычки за Яной Джин) — все мы с огромным сочувствием наблюдаем за проблемами и трудностями жизни, связанными с переменами на территории бывшего СССР.

Хотя кавычки, и правда, в контексте этой полемики уместны: ну, действительно — хотя бы такой пример: в составе редакции «Панорамы» около 30 человек — евреи, русские, украинцы, армяне, грузины, эстонцы, один узбек, член Союза писателей России и даже одна полукоми — полуеврейка! И они не просто наблюдают, но, в меру сил, помогают родным и близким. А то и просто незнакомым — как после трагедии в Спитаке, как при сборе средств в Советский фонд АНТИСПИД, или как сегодня — в фонд помощи российским детям, перенесшим операцию на сердце (им руководит Родион Нахапетов), жителям России, Украины, нуждающимся в дорогостоящем лечении, о чем мы узнаем из писем в наши газеты…».

Нужны еще примеры?.. — задавал я вполне риторический вопрос. — И потому есть не что иное, — писал я, — как бесстыдная ложь, основной тезис статьи г-жи Джин, утверждающий, что читатели и писатели эмигрантских газет «дорожат каждым поводом оскорбить Россию».

Яна Джин тут же пишет, — цитировал я: «Статьи, которые можно читать в НРС, как правило, — перепечатки из российских газет». Так о каком, о чьем «комплексе превосходства» пишет автор упомянутого текста и кто им страдает? Не удержусь, чтобы не привести забавный анекдотец.

Беседа у психиатра: «Доктор, я страдаю, у меня комплекс неполноценности!» — «Ну, давайте побеседуем, милейший». После беседы: «Ну что, доктор?» — «Да нет у вас никакого комплекса!» — «Отчего же я так страдаю?» — «Да вы, голубчик, просто неполноценный!».

Кому остается принять эту байку на свой счет — судить читателю…

Так что заимствования НРС у российских авторов можно считать формально оправданными, и уж во всяком случае ненаказуемыми, поскольку нынешний владелец газеты тогда же стал первым заместителем председателя конгресса. За что же его осуждать-то? — его подчиненные в редакции действуют точно в соответствии с уставом конгресса…

— Конечно же, — замечал я дальше, — оснований для озабоченности состоянием зарубежной русской прессы предостаточно, но совсем не там, где их видела Яна Джин… А «Новое Русское Слово»? — здесь я отсылал любопытствующих к опыту работы там писателя Георгия Вайнера, он некоторое время исполнял обязанности главного редактора НРС, о чем оставил воспоминания.

…Автор же «Литературки» пишет о злобной направленности и недоброжелательности читателей и самой газеты НРС по отношению к сегодняшней России… и тут же отмечает, что материалы в ней на 90 процентов украдены или взяты из российских газет.

…Так о каком же «неполноценном комлексе» идет речь? — спрашивал я в письме к главному редактору. — И кому он присущ — эмигрантам или авторам публикаций российских газет?.. И что тогда остается от натужной парадоксальности заголовка статьи Яны Джин, которым щегольнула автор перед русско-американской диаспорой, необязательно осведомленной о действительном положении вещей?

Манерный словесный оборот, но не более.

Отмечал я и тон публикации: оскорбительно выглядело высокомерие, с каким пишет автор о российской эмиграции, как будто речь идет о животных — не о жизни, но о жизнедеятельности… И здесь можно было бы поставить точку, — писал я редактору: «…Обратите внимание: как ловко подобраны имена, приведенные Яной Джин в поддержку ее тезисов: Вайнберг, Ицкович, «несчастные» (хотя все же надеюсь — счастливые) Попики из Нью-Йорка, и случайно затесавшийся сюда Козловский (тоже сомнительный тип…).

— Ну чем не список космополитов безродных! — восклицал я. — Вполне осовремененное из классики — «…Эти вайнберги, айсберги, ицковичи тож — никакого житья от них не стало…» При этом автор изящно не заметила, например, объявления-соболезнования в связи с кончиной актера Всеволода Абдулова, да и многое другое».

— Да, кстати, — завершал я письмо, — настоящая фамилия бывшего издателя и главного редактора НРС Седых была Цвибак, и звали его Яков Моисеевич. Может, пригодится г-же Джин для ее будущих опусов? За этим следовали мой адрес, телефон и, естественно, подпись. А дальше было вот что: статья в «Литературке» появилась вопреки предположениям — моим собственным и моих друзей, причастных к писательству, — после чего последовало мне и приглашение главного редактора посетить редакцию.

Посетил, встретился с Поляковым и не пожалел: тем для размышлений о судьбах российской периодики и всего, что с ней рядом, прибавилось, но об этом — в другой главе.

Часть 6

Разговоры и вокруг…

Вступление

Сколько уж раз я повторял — и прежде всего для себя самого! — что истина от частого употребления истиной быть не перестает. Вот, к примеру, такая: первая примета дарования — это непохожесть, неповторимость. Сборники бесед Александра Половца с людьми, одаренными мудростью таланта и талантом мудрости, — это книги, ни на какие другие издания не похожие. Уверенно подчеркну: перед нами — не собрания интервью, а личности, именно личности, которых А.Половец словно бы приводит к нам в дом — не вместе, не всех разом, а, разумеется, порознь, по одиночке.

Приводит и предоставляет нам уникальнейшую возможность видеть их, слышать и участвовать в разговоре, быть может, не произнося при этом ни слова. Настоятельно повторяюсь: это не интервью, а некий новый жанр бесед — до того раскованных, откровенных, что они вроде и не предназначены для публикаций. Их невозможно пересказать: если вторгнешься, все испортишь. Их невозможно изложить своими словами: у каждого собеседника своя интонация, свой стиль. И ничего нельзя сократить: если из песни слов не выбросишь, то уж из размышлений мудрецов — тем более.

И Александр Половец ни в коем случае не интервьюер в обычном смысле (и ни в каком смысле вообще!) — разговаривает он с известными и знаменитыми абсолютно на равных. И уж безусловно не «провоцирует», не подталкивает, не направляет «в русло»… Да, всякий раз он — равноправный участник тех самых раздумий вслух о самом значительном для литературы, искусства, науки, политики, а, стало быть, и для каждого из нас (пусть не прозвучит это высокопарно)… Он произносит меньше, гораздо меньше фраз, чем его собеседники, но ведь и одного кристаллика бывает достаточно, чтобы, растворившись, он всему придал свою окраску, свой цвет.