Воронка второго шанса - Анна Михайлова

а вертолет. Нехотя, из последних сил, Драгомир приподнимает веки. На ветке дерева, прямо над ними сидит птица. Огромная птица с женской головой. Красива так, что смотреть больно. Обвешанная украшениями, в богатом кокошнике, она с любопытством, но очень по-птичьи склоняет голову сначала в одну сторону, потом в другую.

— Гамаюн[2]? — вырывается из его рта.

— Здравствуй, Ведающий, — невероятно музыкальным голосом произносит она, складывая крылья, — не хочешь ли узнать чего? Ничего не скрою, все поведаю.

Ее голос словно бальзам для души и израненного тела. Оно и понятно — небесная птица, богов посланница. В глазах едва живого волка появляется более осмысленное выражение. Он сначала скашивает глаза на вцепившегося в его нос суслика и только потом поднимает взгляд на пернатую деву.

— Не сейчас. Благодарю. Только просьбу выполни. Выведи ее из Нави. Не место живым мире мертвых.

— Кто она тебе?

— Жена моя.

— А ты как же? — напевает пернатая, переминаясь крупными лапами на ветке.

— Я почти умер. А она должна жить.

— Почему это? — кокетливо приподнимается изогнутая бровь.

— Потому, что я ее люблю.

— У себя в Яви любить надо было, — хмурится посланница.

— Надо было. Да глупая гордость не давала. А сейчас уж поздно, отсюда любить буду. И радоваться на жизнь ее счастливую, — суслик возмущенно пищит, но притихает под бритвенно-острым взглядом прекрасной Гамаюн.

— Много законов ты нарушил, Ведающий.

— Знаю.

— И что за это до́лжно быть — знаешь.

— Знаю. И все приму.

— Это хорошо. Что хоть на пороге смерти осознал да гордость свою смирил. Да только особая про тебя воля есть.

Гамаюн начинает говорить. А когда заканчивает — крылья начинают мерно хлопать. Вдруг замирает на мгновение, смотрит на волка по-женски насмешливо, лукаво прищурившись:

— Запомни: первой Лучезара будет. А далее — уж сам решай, — тряхнула головой, отчего зазвенели мелодично жемчужные очелья. Вновь взмахнула крылами дева-птица. Еще и еще. Медленно, но верно выводя оттуда, откуда обычно не возвращаются.

[1] Калинов мост через реку Смородину в русских сказках и былинах, соединяет мир живых и мир мертвых.

[2] Гамаюн — вещая птица, считалась посланницей богов, оглашающей их волю. Люди верили, что Гамаюн знает все обо всем на свете — о богах, людях, животных, явлениях, о прошлом и будущем.

Глава 43

Тело человека — удивительная вещь. Многое оно может вынести, а и иногда шагает и далее возможного предела. Вцепляясь в чувство долга так, что отдвигает страх смерти на второй план.

Драгомир чувствовал, что подплывал несколько раз к границе сознания. Но там его ждала невыносимая боль — и он отступал. Чтобы переждать ее раз за разом в небытие. Однако каждый раз что-то вновь и вновь толкало его в спину. Стремясь туда, в живой мир. Зачем — он не помнил, но знал, что очень-очень надо. Вот только тело, перехватившее контроль, не желало возвращаться туда, в муку. Не сразу, далеко не сразу разум смог изловчиться и вынырнуть из белесого кокона безвременья, где ни звуков, ни мыслей.

Медленно, с усилием, открылись глаза. Уставился на деревянный потолок. Потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что потолок знаком. Повернул голову — окно. На дворе день ясный. А чего спрашивается, он в постели валяется, ежели светло совсем? Слабость странная откуда? Будто тело не его вовсе.

Тихонько скрипнула дверь. Драгомир повернул голову в другую сторону.

— Очнулся уже? Вот же ж неугомонный, — проворчала женщина с плошкой в руках. Лицо знакомое. Изрезанное сеточкой морщин, а зеленые глаза смотрят молодо. Откуда он эту пожилую тетку знает? Несколько секунд они бодались взглядами. Потом «эта» уж очень по-хозяйски вошла и привычным жестом чашку на столик поставила.

— Не признаешь? — нахмурилась она. Глаза, голос…

— Мара? — произнес он неуверенно. На лице женщины отразилось облегчение.

— Узнал-таки! Я было подумала — умом тронулся. Мы когда тебя в капище нашли — ты на кусок обгорелого мяса похож был. Думала не вытащим.

— А ты как в капище прошла? Тебе же хода нет.

— Святополка позвала. Не отказал по старой памяти, — улыбнулась она.

Нахлынули на него все воспоминания, что с ним в Нави приключились. Сердце резануло болью. Горло спазмом сдавило — Лера! Неужели не вытащил? Не смог…

— А девушка? — спросил он, с трудом проталкивая слова.

— Так вот же. Рядом она, — кивнула старуха.

Драгомир резко, до хруста позвонков повернул голову. Маленькая и бледная Лера лежала на другом краю кровати, укутанная одеялом по самый нос. Он рванулся к ней, застонав от боли.

— Да куда ты! — всплеснула Мара руками, — тело ж только-только…

Не слушая, Драгомир с трудом подполз к девушке. Протянул руку и осторожно коснулся щеки — теплая. Не такая, как в ту страшную ночь. Рухнул рядом, уткнувшись в серебряные локоны. Вдыхая аромат теплого нагретого луга. И понимая, что сейчас задохнется от счастья.

— Девочка моя, моя любимая…

Пальцы гладили лицо, длинную шею, тонкие, будто птичьи, ключицы. Она здесь — значит все не зря.

— Спит она еще. Это ж ты к Нави привычный. А простым людям тяжело переход дается. Особливо — возвращение.

Подтянувшись, Драгомир коснулся губами щеки девушки. Нежная, даже касаться страшно. Потом недовольно повернул голову.

— Не уйдешь?

— Нет. Тебе лечебного настою надо выпить. Я не для того тебя двое суток выхаживала, чтоб ты сейчас помер.

— Ладно давай, — Драгомир отвернулся от своей ненаглядной и откинулся на подушки. Прислушался к своему телу и потом, шипя сквозь зубы, с трудом сел.

— Неугомонный, — проворчала Мара, протягивая плошку с питьем, — а ведь думала не выживешь. Сутки в капище…

— Давай сначала, — Драгомир одним махом выпил настой и протянул чашку травнице. Та устало села в кресло.

Волхв откинул одеяло и опустил глаза на себя — м-да… все тело в свежих шрамах от ожогов. Розовая кожа на смуглом фоне смотрелась откровенно чужеродно. Не тело, а лунный кратер. Особенно досталось ногам и торсу. Призвав силу, провел по ранам, заживляя и разглаживая кожу. Полностью шрамы не ушли, но выровнялись, став почти незаметными.

— Всегда у тебя это лучше иных получалось, — с легкой улыбкой заметила Мара. Драгомир погнал силу по всему телу, заставляя его оживать. Нужно вставать и действовать, хватит валяться. Осторожно спустил