Ноша - Татьяна Нелюбина

и прочее. Тяжело такое слушать.

– Мама.

– Этой пропаганде уже много веков – Европа так и созидает эту картину о России и русских, непотребную, злостную. Идёт отвратительное промывание мозгов, такая подтасовка ведётся, такая… кошмарная русофобия. Тяжело.

– А давай пока забудем об этом?

Мама на меня посмотрела, собираясь возразить. Но лихо решила:

– А давай.

– Вот и хорошо. Иди сюда, я тебя пожалею.

Такая жара. Я сидел, ни о чём думать не мог, просто сидел. Делал вид, что занимаюсь компьютером дедушки. Нужно почистить, перезагрузить…

+ 38 на термометре.

И вдруг может резко похолодать, до – 3,5. В июне!

Я посмотрел прогноз погоды. Минусовой температуры не будет. Климат здесь умеренно-континентальный. С особенностями, свойственными лесостепной зоне всего Южного Урала. Холодная малоснежная зима и жаркое сухое лето. Уральские горы препятствуют прохождению влажных воздушных масс, отсюда – периодически повторяющаяся засушливость.

Курган находится практически в центре Евразии.

А Берлин практически – в центре Европы.

Я практически сижу в одном центре, моя Юля – в другом. Из центра в центр мы шлём свои послания.

Юля не может взять такой длинный отпуск, какой могу взять себе я. Её работа требует физического присутствия. Моя – нет, я управляюсь со своими делами и отсюда.

Только мне необходимо физическое присутствие жены.

«Я по тебе так скучаю!» – «Я тоже!»

Впереди ещё три недели.

Хотя сейчас я чувствую себя спокойней. Пару дней назад, очевидно, была брешь в броне. Но сейчас броня снова плотная – я же толстокожий.

Просмотрел новости. Саммит Двадцатки в Гамбурге. 100 000 антиглобалистов. Брандспойты, потасовки. Путин встретился с Трампом. Вместо протокольных тридцати минут два часа проговорили.

Мы устроили гриль на даче, загорали, купались, Люся очень повеселела.

Жена Семёна Нина ездила прошлым летом в Екатеринбург на Крёстный ход. Мне хотелось узнать об этом побольше, но я не знал, можно ли её порасспросить?

– Ну конечно! – и она рассказала, что паломники собираются шестнадцатого июля у Храма на Крови, стоят всенощную. Семнадцатого идут на Ганину яму – сорок пять километров идут. Все идут легко, даже старики. Хорошее чувство – чувство просветления.

– Да уж, – сказала бабушка и поглядела на свою ладошку. – Это что?

– Крошки от торта, – сказал я. – Ты собрала.

– Я собрала? Так я ещё соображаю что-то. Или наоборот, не соображаю.

Люся взяла её руки в свои, поцеловала:

– Мамочка.

– Девочка моя, – сказала бабушка. – Ты не бери в голову. Всё хорошо.

Дедушка её позвал:

– Твой сериал начинается. Включить?

– Не надо. Я уже запуталась, кто на ком женится.

И бабушка вспомнила, как поженились Илья и Лиля:

– Илюша после института начал работать в отделе под началом Лилиного отца. Он-то и свёл Лилю с Илюшей, так Илюша ему понравился.

Лиля искренне удивилась:

– Мой папа? Нет, он ни при чём.

Бабушка тоже искренне удивилась, что её версия оспаривается – и кем! участницей событий! – и продолжала:

– И вот Илюша нам говорит: «Есть Лиля, но папа у неё мой начальник».

Лиля посмотрела на Илью:

– Как? А мне ты такого не говорил.

Илья признался:

– И я не помню такого.

У меня вырвалось:

– Ха-ха-ха!

Все засмеялись. Бабушка предложила нам пряников. Лиля добавила:

– Илья был такой ветряный.

Илья распрямился и, донельзя поражённый, ткнул в себя пряником: – Я?

Мы все, и бабушка с нами, захохотали.

Бабушка сказала:

– Какие же вы у меня счастливые.

– Кому чаю? – спросил Илья.

– Нам, – Семён и Митька вернулись с рыбалки. Много рыбы принесли.

Мы с дедушкой парились в теплице, помидоры пасынковали.

Бабушка и Нина прятались от солнца под зонтом.

– Смотрю я на вас, – говорила бабушка, – какие вы счастливые. Только бы не было войны. Папка ушёл на фронт и не вернулся. Хлебнули мы горюшка.

Бабушка, взглянув на меня, заверила:

– Всё будет хорошо. Как не быть, когда у меня там дочка, зять и внучек живут. И правнучек. Да, всё хорошо.

Всеми мыслями, говорила бабушка, она с нами.

Я знаю по Люсиным рассказам, как тяжело бабушка переживала отъезд дочки в «неметчину».

В Берлин, который находится в центре Европы. Из Кургана, который в центре Евразии. На Западно-Сибирской равнине. На берегу Тобола. Преимущественно на левом, северном берегу.

Курган основан в 1679 году, но русское поселение на этом месте существовало с 1553 года. Именовалось Царёво Городище. А с 1738 года по 1782 – Курганская слобода.

Промышленность – химическая, лёгкая и пищевая, среднее машиностроение, военно-промышленный комплекс.

Есть здесь Российский национальный центр – «Восстановительная травматология и ортопедия имени академика Г. А. Илизарова».

И ещё в Кургане производятся автобусы и боевые машины пехоты БМП-3. И медикаменты.

– …я вам предсказывала, – говорила бабушка Семёну и Нине, – что у вас будет вундеркинд.

– Да, – говорила Нина, – предсказывали! Помню, Илюшка топнул ножкой, а вы ему: «Своенравный, с характером!»

– Да, – пробормотала бабушка, – он упрямый… как папа и я.

– Как какой папа? – спросил дедушка.

– Как папа Семён, – объяснила Нина. – Который похож на свою маму.

– Да уж… – сказала бабушка. – Пойду-ка я уху варить.

– Я вам помогу, – Нина поднялась.

Дедушка сел и долго думал о чём-то.

Потом признался:

– Я был упрямый.

И уточнил:

– Когда был маленьким. Мать хочет меня умыть. А я не хочу. Или уже умывался. Мать меня умыла, я – на пол. Выбрал самое грязное место на полу и – хрясть, щеками об него, чтобы запачкались.

Я не поверил:

– Ты?! Ты доставал свою маму?

– Да, – подтвердил дед. – Доставал. Не помню сейчас, из-за чего, но я выбежал во двор, мама – за мной. Я бегаю вокруг бочки с водой, мама догнать не может, бегает, бегает и вдруг как засмеётся. Радостно, громко смеялась.

– А ты?

– И я смеялся. А что ещё оставалось делать?

Мы помолчали. Он продолжал:

– Однажды я так довёл мать, что она в сердцах выкрикнула: «Я же тебя высрала, гадёныш!»

Я протянул:

– У-у-у… Довёл.

Дед подтвердил:

– Довёл.

Я спросил:

– Не лупила тебя?

– Что ты. И отец не лупил. Двое детей умерли до меня, я для них…

– Очень баловали?

– Да, баловали. В детсад меня повели, я не хочу в детсад. Мать мне говорит, там и барабаны, и мячи, а я не хочу. А мать на работу пошла.

– На какую?

– Агитатор на фабрике. Я в рёв. Мать меня пожалела, вернулась домой. На следующий день снова детсад, барабаны, мяч. Я удрал.

– И что?

– В детсад больше не посылали.

– Любили.

– Конечно, любили, – сказал дед с непоколебимой уверенностью.

Так эта уверенность у меня от него – я тоже ни на секунду не сомневался, что мои родители любят меня.

Супер-важная составная моей жизни.

Нет, не составная, а базис, фундамент, основа, опора.

– Но я, –