Марш Обреченных. Эстафета - Вадим Климовской

Коршун успел только на жуткую кульминацию трагического действия, с горьким сожалением выругавшись, четко пришел к мысли, что пора уносить ноги, поспешным решением спасти Томиша, они уже потеряли двоих членов беглого отряда.

Проклиная в сотый раз свою поганую судьбу, Сермен метнулся к мечущему по сторонам смерть Коламу, дотошные въедливые мысли нагнали его на бегу и принесли только душевное расстройство. Какого беса он отважился довериться герцогу Альвинскому? Какого демона Бездны, он послушался мессира архимага? И какого такого дурацкого, ради интереса, его потянуло, совать нос в чужие тайны?

Быстрые и нешуточные помыслы…

— Колам!! Колам!! Ко-олам, мать твою!!

Магик продолжал обрушивать на стены тоннеля изрядные порции магии, а Сермен для большей безопасности, укрыться за каменными валунами. Тела безжизненных верльвов окружили пространство ущелья, останки еще дымились, а некоторые даже продолжали корчиться. Граф Коршун брезгливо обходил их стороной, перепрыгивал обугленные куски сочащегося слизью мяса, добивал тянущиеся конечности и стальные коготки. Встреча с верльвами породила в его душе, негасимое чувство неприязни, отвращения к магии и всех продуктов ее деятельности.

С последним душераздирающим свистом магический топор распался в воздухе, а его вибрирующие энергией останки, под действием заклятий Колама, унеслись в глубину черного провала тоннеля, в даль, из которой с таким трудом пришли беглецы и туда, куда умчалась поверженная свора убийственных гадов.

Внезапная передышка показалась удивительной и абсолютно нереальной!

Колам шатался на ровном месте, гримаса боли отразилась на скорченном судорогой лице, кровоподтеки и запавшие глаза, дрожь в суставах. Особо яркий показатель того, что на адепта обрушился несокрушимый откат, побочный эффект творимой волшбы.

Сермен в который раз не преминул подставить магику собственное плечо.

— Бер-рнард? То-омишш?

Шепот губ в самое ухо.

Главе Тайной службы не оставалось другого, как ответить прямо и правдиво.

— Мертвы, Колам. Они мертвы.

Физиономию адепта свела болезненная гримаса.

— Если не выберемся отсюда, то тоже… — он не стал договаривать, все и так было ясно.

Те шаги, что они прошли, им дались ужасающе трудно, но Сермен шел. Шел на встречу с рассветом, не жалея не чьих сил. Заставляя переставлять ноги, бредущего без сознания Колама, откат таки накрыл мага, зажав трепещущее в кошмаре сознание, в бездонную прорву хаоса.

Уже когда оставались пару шагов к финишу из вечного мрака, навстречу им метнулась темная фигура, человеческий силуэт, Сермен от неожиданности растерялся, чуть не повалившись в снег с ношей.

— Ваша тайность?! Ваша тайность, вы живы? Я не смел, оставить мессира архимага, а тут такое началось! Маги приняли бой? Вы столкнулись с отрядом Лестора? Колам бросился вам на выручку! Или вы сцепились… — Богдаш резко замолчал, вдруг вспомнив слова Абрахама. Немой ужас перекосил его лицо.

— Все в прошлом, Богдаш.

— А где Абрахам, Томиш и Бернард?

Их взгляды встретились и по тягостному выражению, Богдаш мгновенно правильно понял, что лучшего ответа и не знать, правда, господин Коршун спокойно ответил:

— Нет их больше в живых. Помоги донести Колама до костра.

Богдаш подхватил Колама, Сермен задержался, отстал от тащившихся в хвосте спутников, стараясь прикрывать их спины, только безоружное его состояние вряд ли спасет от внезапных атак монстров.

Языки костра догорали и чуть раскрасневшиеся угольки сгоревших дров, указывали путь беглецам, ворох плащей и очертания лежащего тела, подсказывали, что мессир Бартольд так и не очухался после боя с коротышками и продолжал отлеживаться на боку.

Граф Коршун позволил себе даже расслабиться, почему-то уверившись, что все напасти и преграды на время отпустили их грешные души. Поэтому ошпаренный вереск Богдаша просто вкопал его в заснеженный сугроб. Шаря по поясу в поисках клинка, Коршун моментально обернулся, чтобы тут же заледенеть от безумного шока: длиннюще-тонкое, совсем не похожее на товарок, крутящееся юлой туловище верльва, впилось круглыми наростами, заменяющими пасть гада, в правую ногу советника Сермена и, ввинчиваясь в сугробы снега, работая мышцами и конечностями, тянуло бедного мейдринца в пропасть ущелья.

Богдаш цеплялся за лед, камни, ворохи снега, верещал в истеричном крике, но никак не мог приостановить надвигающуюся смерть.

Все чем мог помочь граф Коршун — это выхватить узкий стилет и броситься на помощь.

Перемахнув через заметанное снегом тело Колама, Сермен врезался в броню магической твари. Конечности пришли в яростное движение — забили по плечам, рукам, животу, грудной клетке, так и норовили дотянуться до незащищенного горла и лица. Опасно рядом, едва не задев глаза, коготь рассек щеку. Легкая кольчуга поверх куртки спасала, но острые коготки застревали в кольцах лат и давили с силой, так и, стремясь поразить человеческую плоть.

Шипение и визг, что издавала тварь, резал слух, но Коршун не замечал агрессии существа, каждый раз обрушивая нож в хитиновые сочленения монстра. Нечисть корчилась, выгибалась от непрошеного наездника. Да только безуспешные действия графа Коршуна не приносили своих плодов. Чудовище не желало выпускать советника из цепких клещей. Провал тоннеля приближался и Сермен с лихорадочной болью в сознании понимал, что в темноте их могут поджидать десятки таких же тварей, ведь неизвестно, сколько убийственной мрази расплодили архимаги ордена?

Крики Богдаша затихали, советник попросту изнемогал от боли и потери крови. По снегу за бьющимися противниками тянулся широкий кровяной след.

Изловчившись, Сермену все же удалось попасть в стык пластин панциря и пронзить жесткую плоть твари. Стилет вошел по самую рукоять.

Невыносимый визг верльва вонзился в барабанные перепонки окованным тараном, тело мрази особо хитро извернулось, коготки разрезали воздух, а там где зацепился Коршун за батарею стальных наростов, пропоровших его правый бок и зацепивших сломанные ребра, — десятки мелких ножек верльва в единый миг ударили по истерзанному боем человеку. Граф Коршун выскользнул на свободу, отпустил рукоять ножа, за которую так прочно держался и полетел кубарем в снег, ловя очередные ушибы и порезы.

Скрипя от боли и ярости, Сермен подвел с сугроба голову.

Верльв с Богдашем в зубах практически скрылись в смертоносной темноте. Сермен от безудержной ненависти уронил лицо в снег.

Режущий грохот и раскат молний ослепил и оглушил. Удары посыпались один за другим.