Дураков нет - Руссо Ричард

– Домой, в кои-то веки, – ответил Салли. Ему была невыносима сама мысль провести очередной долгий вечер в “Лошади”. Он надеялся найти кого-то, кто поможет ему спереть у Карла снегоуборщик, но в таверне не было никого, кроме них с Уэрфом, а одноногий – не лучший помощник. – И подумаю, как быть дальше.

– Надеюсь, это не значит, что ты больше не будешь со мной того-этого.

Салли заверил, что такому не бывать.

– Может, нам все-таки стоит притормозить, – заметил он. – Не остановиться, а именно притормозить.

– Гм, – задумчиво хмыкнул Уэрф. – Того-этого, но умеренно. Интересная мысль. Мне нравится как альтернатива трусливому этому-тому. Кстати, о здравом смысле: Майлз Андерсон согласился платить тебе вчерную?

– Я забыл попросить, – сказал Салли, направляясь к двери.

– Попроси обязательно, – крикнул ему вслед Уэрф. – Иначе будут проблемы.

Мысль о грядущих проблемах позабавила Салли, учитывая нынешние обстоятельства. У вешалки с куртками он фыркнул от смеха, колено запульсировало в такт. Салли надел куртку и вдруг понял, что Карл Робак прав. У двери действительно чем-то воняло. Или им обоим это померещилось, поскольку каждый из них, уходя, понял, в каком дерьме очутился?

Это второе объяснение пришлось бы по вкусу молодому преподавателю философии из колледжа. Ему нравились сумасбродные теории, чем завиральнее, тем лучше. Но Салли-то никакой не философ, и сейчас он поморщился. Чем-то воняло, но явно не судьбою.

Салли открыл дверь и едва не столкнулся с собственным сыном, спешившим войти в таверну; Салли не сразу сообразил, кто перед ним. За спиной Питера все было белым-бело, в сгущающихся сумерках валил снег. Для пущей театральности зажглись уличные фонари.

– Сынок, – Салли пожал ему руку, – что-то случилось?

Этот вопрос отчего-то рассмешил Питера.

– Уделишь мне минуту? – спросил он, с усталым смирением пожимая руку отцу.

– Ты как раз вовремя, – сказал Салли, глядя на снег. – У меня к тебе дело.

Мисс Берил указала на улицу в направлении дома миссис Грубер. Снова мело. Через три дома на Главной миссис Грубер включила свет на крыльце и с метелкой в руках атаковала свежий снег на ступеньках.

– Это моя подруга миссис Грубер, – сообщила мисс Берил девочке Тине. – Представь себе, однажды она съела улитку.

Старуха и девочка стояли у окна гостиной мисс Берил вот уже пять минут, с тех самых пор, как Джейни Доннелли повесила трубку и сказала, что на всякий случай переставит машину.

– Пусть Куриные Мозги смотрит на меня в окно, тогда она до моего возвращения не тронется с места. С нею не будет хлопот, если вы не попытаетесь увести ее от окна. Она будет стоять, если ее не трогать.

Мисс Берил ничего не оставалось, как согласиться, хотя она и подумала: все это случилось из-за того, что она заявилась с инспекцией в комнаты Салли, чего делать не следовало. И теперешняя ситуация – кара Господня за то, что мисс Берил последовала совету Клайва-младшего.

Когда Джейни Доннелли вышла из дома, девочка направилась было следом, но мисс Берил сказала: “Вот твоя мама”, Тина вернулась к окну и увидела, как мать садится в машину и уезжает. С той самой минуты девочка не отходила от окна, как и предсказывала ее мать. Мисс Берил боялась, что Тина расплачется, но Тина была спокойна. Она не сводила глаз с того самого места, где в последний раз видела мать, и явно ждала, что она материализуется там же. Правда, на миг отвлеклась и посмотрела туда, куда указывал костлявый палец мисс Берил, – на крыльцо миссис Грубер.

– Она жевала улитку с полчаса, а потом выплюнула в салфетку, – сказала мисс Берил ребенку. – У нее пунктик насчет чистых ступенек. Если снег не перестанет, она, наверное, подметет их еще раза два-три вечером, перед тем как лечь спать, и еще раз утром.

Мисс Берил невольно слышала почти весь разговор Джейни. Та пыталась вынести старый телефон, о котором отозвалась столь нелестно, в коридор, но шнур оказался чересчур короток, и тогда она поставила телефон на пороге, а сама села на лестнице – насколько хватило провода, – которая вела наверх, к Салли. Дверь ей закрыть не удалось, и мисс Берил поневоле прослушала одностороннюю часть диалога. Видимо, беседа не задалась с самого начала. Мисс Берил догадалась, что Джейни позвонила отцу узнать, безопасно ли ей и дочери выйти из укрытия. Но трубку взял ее муж (очевидно, его звали Рой).

– Рой, позови к телефону папу, – велела молодая женщина. – Потому что я не хочу с тобой разговаривать, вот почему. Если бы я хотела говорить с тобой, я бы тебе позвонила.

Минутная тишина в прихожей.

– Я рада, что ты добыл оленя, – сказала молодая женщина, когда настал ее черед. – Надеюсь, ты тоже доволен, потому что я не вернусь. Можешь отвезти этого сукина сына домой и там съесть в одиночку. Я нашла себе работу и квартиру… И не говори мне, что ты меня найдешь. Вывези тебя из Шуйлера и разок крутани, и ты не поймешь, где юг. Ты не отыщешь Олбани даже на карте, а тем более меня в нем. Я удивляюсь, как ты нашел Бат, ведь я не сидела рядом и не говорила тебе, куда поворачивать. Ты же был здесь всего-то раз двадцать… И не угрожай мне, Рой, хватит мне угрожать. Найдешь себе новую малолетнюю дуру и будешь над ней издеваться, вот и все. Это гораздо проще, чем найти меня, когда я уйду… Ой, позволь я сама побеспокоюсь о Тине, ладно? И не говори мне, что ты изменишься. Ты трусы-то меняешь раз в неделю, а уж мнение не изменил ни разу с тех пор, как мы поженились. Даже не заикайся о переменах… Ну да, как же, папа даже не знает, где я, а значит, тебе не скажет. А вытащить ответ из мамы тебе не хватит ни характера, ни ума. Ну да, как же, не надо мне угрожать, Рой. Вспомни, что сказал судья. Еще раз кого-нибудь изобьешь – и сядешь в тюрьму. Ну да, как же, давай, рискни. Я только рада буду, если тебя посадят. Так, все, я вешаю трубку. Мы с тобой за год столько не разговаривали. Но самое приятное, что я могу прекратить разговор и ты меня пальцем не тронешь… Езжай домой, Рой. Езжай домой и ешь своего оленя. Начни с жопы и не останавливайся, пока не съешь все… Нет, ты не знаешь, где я. Если бы знал, приперся бы сюда и всех замучил. Ты понятия не имеешь, где я, как и о многом другом. Фактом больше, фактом меньше… Пока, Рой… Ага, ага, ага… Буду ждать с нетерпением, окей?.. Возвращайся в Шуйлер, Рой. Возвращайся и ешь своего оленя.

“Повесила трубку”, – подумала мисс Берил, но разговор продолжался в том же духе еще минут пять, обострялся, не продвигаясь, когда же он наконец закончился и молодая женщина вернулась и поставила телефон на столик, у мисс Берил сложилось отчетливое ощущение, что в конце концов трубку повесил ее муж.

– Лучше пойду переставлю машину, – сказала Джейни, досада на ее лице странным образом мешалась с тревогой. – Он настолько тупой, что может найти меня по чистой случайности. А когда я вернусь, мы с Куриными Мозгами подождем наверху. Незачем вас в это впутывать.

Вокруг уличных фонарей за окном передней комнаты мисс Берил сияли снежные ореолы. Миссис Грубер расчистила ступеньки и энергично стучала метелкой по столбику крыльца, стряхивая снег. Так она каждую зиму ломала две-три метелки и жаловалась, что метелки нынче делают хлипкие.

Мисс Берил услышала низкий гортанный рев мотора, доносившийся с противоположного конца улицы. Ревел огромный старый ржавый “кадиллак” цвета грязного снега. Увидев, что у машины на капоте, мисс Берил не поверила глазам. И не верила, пока машина не свернула к тротуару прямо под фонарем и, качнувшись, не остановилась на том самом месте, где стояла машина Джейни Доннелли, пока та ее не переставила.

К машине был привязан олень – веревки змеились под капотом, обвивали решетку радиатора и передние окна узором, который явно спроворили на скорую руку. Голова животного покачивалась на тонкой шее, язык высунулся изо рта, туша грозила вот-вот соскользнуть с капота. Из машины вышел высокий мужчина в оранжевой клетчатой куртке и кепке с наушниками, хлопнул дверью, и олень соскользнул еще ниже. Мужчина смотрел не на дом мисс Берил, а на соседний.