Жанна дАрк из рода Валуа. Книга третья - Марина Алиева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что ждёт Жанну? – еле выдавила она.
– Послушание вашей светлости станет ей защитой. Если она действительно ничего не знает, это только улучшит её судьбу. Пока же, обещаю, что буду почтителен и благодарен, учитывая услуги, которые эта девица нам оказала. Но только до первой самоуправной выходки, вроде той, с Парижем. Если же она всё-таки знает… если вы снова обманули меня, то, клянусь, я от неё избавлюсь, и способ сделать это найдётся, уж поверьте!
– Я никогда не обманывала вас, Шарль. Но не могу поручиться, что ей не рассказал, к примеру, тот же Алансон…
– Я поручусь – не рассказал.
Губы короля презрительно искривились. Он взял со стола свой кинжал, которым резал яблоко, и, со щелчком, вбросил его в ножны.
– Прекрасный герцог… Как выяснилось, он ею тоже, вроде бы, дорожит… И теперь уже не расскажет. Сейчас, вполне возможно, Алансон на полпути к Анжу, куда я его любезно отпустил. – Шарль тихо, с угрозой, засмеялся. – Герцог изволил обидеться. Не так давно клялся, что больше с вашей девицей никаких дел затевать не будет, а вчера приполз с нижайшей просьбой позволить им вместе начать поход, хотя бы на Нормандию. Я, разумеется, отказал, и он, разумеется, вспылил… Не так ли всегда и бывает, сударыня? За всяким добром тянется зло и наоборот. То молчание, которое подразумевалось во благо, оборачивается долгими разговорами о предательстве, а от них до дела так же недалеко, как от Компьеня до Парижа. И где граница перехода одного в другое знает лишь Господь, который, когда надо запечатывает уста говорящих, и так же, ко времени, их отверзает.
– Выходит, и мои уста были запечатаны по Его воле.
– Ну, нет! Зная вас, мадам, я уверен, что даже Божья воля не даст вам сделать то, что не хотите делать вы сами!
– Тогда скажите, чьи же отверстые уста открыли вам тайну Жанны? – спросила герцогиня.
– Злодея, как вы верно заметили, – дёрнул плечом Шарль. – И, заметьте, это тоже была, своего рода месть за предательство.
Мадам Иоланда внезапно догадалась.
– Бургундец? – прошептала она.
– Теперь это уже не имеет значения.
– О, не скажите! То, что исходит от недруга…
– Мадам, – устало перебил Шарль, – я снова вынужден напомнить, что ваши уроки не прошли даром, и я давно не ребёнок. Какие бы причины ни побуждали людей говорить мне вещи приятные, или неприятные, разобраться в них я могу и без чужой помощи.
– Но Бургундец наверняка рассказал вам не ВСЁ!
Шарль усмехнулся.
– Куда уж больше?
– Есть обстоятельства, известные мне, Карлу Лотарингскому и…
Мадам Иоланда осеклась. Что-то во взгляде короля её насторожило, и называть имена Рене, Танги и Мигеля не хотелось.
– И?.. – произнёс Шарль.
– И, может быть, господину Ла Тремую, учитывая интерес его шпионов.
Шарль побарабанил пальцами по столу, словно прикидывая, нужна ли ему ещё какая-то правда, и, с явным неудовольствием произнёс:
– Говорите.
Мадам Иоланда перевела дух. Подбирать слова уже было некогда.
– Сир, – произнесла она, торжественно, – при Жанне, под видом пажа состоит девушка… Если чудо Жанны подготовила я – ради ваших интересов и во имя Франции – то эта другая девушка и есть подлинное чудо Господне… Тому было множество подтверждений, и свидетельство Карла Лотарингского…
Договорить она не успела.
Шарль громко прыснул, а потом расхохотался, как безумный.
– Вы уморить меня решили, мадам, – донеслось сквозь королевский смех. – Желаете подсунуть ещё одну Деву, когда я от первой не знаю куда деваться?! Нет уж, увольте!
Шарль оборвал смех и зло посмотрел на герцогиню.
– Хватит, ваша светлость. Я уже сказал вам – ХВАТИТ! Ответьте на единственный вопрос, который меня действительно интересует, и закончим на этом.
Он сделал к ней шаг, но тут же и остановился, отчуждённый и холодно-спокойный.
– Существуют ли доказательства, что ваша девица бастард моей матери-королевы?
– Я сожгла их, – пробормотала мадам Иоланда, всё ещё не понимая, что её многолетние надежды, вот так – коротко и просто, но, судя по всему, окончательно, обратились в прах.
Шарль мгновение смотрел на неё, борясь с недоверием, потом отвернул голову.
– Мудро, как всегда, мадам… И куда мудрее выдумки про новую девицу. Больше я ничего не хочу слышать об этом деле.
Он ещё постоял, рассматривая стол, потом развернулся и пошел к выходу.
– Шарль!.. – вырвалось у мадам Иоланды.
Король на мгновение замер.
– Знаю, я невежлив. – выговорил с досадой. – Но, учитывая, что мы всё сказали друг другу, могу позволить себе уйти. Стража позаботится о том, чтобы вам никто не досаждал, и проводит в замок, как только пожелаете… К тому же, вы почти ничего не съели, а я, как было уже сказано, сыт по горло.
Полог шатра опустился за ним, и мадам Иоланда осталась с таким чувством, будто получила пощёчину.
* * *
– Что там за ряженая девица при нашей Деве? – тем же вечером спросил Шарль у Ла Тремуя. – Вы знали о ней?
Министр растерялся.
– Я?.. Почему вдруг? Нет, я ничего не знал… Но, если ваше величество приказывает, мои люди всё узнают.
Шарль сел, закинул ногу на ногу и, пристально глядя на Ла Тремуя, потёр ладонью подбородок.
– Я не желаю узнавать о ней, – сказал он, после того, как вдоволь насмотрелся на замешательство в бегающих глазах министра. – Я ВООБЩЕ не желаю о ней знать. Никогда… И, если вы меня поняли, говорить больше не о чем.
Жьен
(вечер 21 сентября)Мадам Иоланда шла к своим покоям, ничего не видя перед собой. В голове, то и дело разбиваясь о глухую стену отчаяния, вспышками метались обрывки фраз, мысли о каких-то шагах, которые следует предпринять, слова и доводы, совершенно необходимые в письмах, которые нужно написать… Но кому и куда чётко сформулировать не удавалось…
– Мадам, – робко позвал её кто-то. – Мадам, простите… я лекарь барона де Ре, и здесь по его поручению… поэтому осмелился… Мы не успели приехать до возвращения войска – пришлось долго блуждать по окрестностям, по дороге идти я не решилcя… А теперь надо где-то обосноваться, но господин барон сказал, что только ваша светлость…
– Кто вы? – ничего не понимая спросила мадам Иоланда.
Остановивший её человек покосился на двух стражников, за спиной герцогини и понизил голос.
– Я лекарь барона де Ре, – повторил он. – Мне поручено было привезти к вам раненного пажа…
* * *
На закате Жанна поднялась в башню на городской стене. Стоявший там караульный солдат, увидев её, широко улыбнулся. Но, когда она сказала, что хочет побыть одна, а ему можно пока отдохнуть, с места не двинулся и продолжал улыбаться гнилым ртом, рассматривая её, как диковину. Жанна немного подождала, потом отвернулась к бойнице и жадно глотнула холодный вечерний воздух.
В Сен-Дени, в местной церкви, девушка оставила свои белые доспехи и меч, сказав, что больше не имеет права их носить. И тогда казалось, что это самый тяжелый момент в её жизни. Но сегодня на душе было ещё тяжелей…
Далеко в поле горели костры между шатрами, в которых разместилось войско – её войско, совсем недавно готовое идти за ней по первому зову. Интересно, теперь бы они пошли? Жанна чувствовала, что уверенности в этом в ней не осталось. Из лагеря долетали хмельные песни и развязный женский смех. Судя по запаху, жарили мясо… Один раз девушке показалось, что она заметила сутану священника. Но скоро глаза, привыкающие к сумеркам, рассмотрели, что это просто чей-то тёмный плащ, наброшенный на свежеоструганную и воткнутую в землю доску.
«Они больше не верят…», – с горечью подумала она. – «Говорят между собой, что я больше не Дева. Что ослушалась не только короля, но и Господа, который, якобы, велел мне остановиться… Интересно, откуда всем им знать, что велит мне Господь?.. А может Он и велел? Через Клод! Звала же она уйти – вернуться к прежней жизни, да только я не послушала!»
Жанна низко опустила голову. Сожалеть об этом? Нет, не стоит. Она и сейчас не уйдёт. Отпустит Клод, если та будет настаивать, но сама останется! И не потому, что привыкла носить доспехи и воевать – ей просто необходимо разобраться, почему и для чего всё это случилось в её жизни?! Ведь не может быть, чтобы Создатель, чью волю она не просто услышала, а прочувствовала всем своим существом, заставил её, из простой своей прихоти, пройти через эту войну! Пускай пути Его неисповедимы, она имеет право узнать, хотя бы о том коротком отрезке своего собственного, который прошла, и к концу которого, кажется, подходит! Господь должен объяснить! Научить, как быть дальше! Наставить! Помочь…
Ветер дунул Жанне в лицо, остужая…
Что это?! Неужели она богохульствует?!
Осторожно повернув голову, она взглянула на солдата за спиной и увидела, что тот жадно смотрит на солому у неё под ногами. В соломе бегали мыши. И, судя по лицу караульного, ничто в мире не занимало его больше, чем желание прибить одну из них алебардой.
