Мерцание во тьме - Стейси Уиллингхэм

ставить ногу туда, где может заскрипеть, но потом замечаю, что ставни распахнуты — при такой яркой луне Патрик, если он внутри, не может меня не заметить. Поэтому я разворачиваюсь и обхожу дом с противоположной стороны. Смотрю на усыпавший двор мусор; впрочем, оно всегда так и было. У задней двери кучей навалена старая фанера, рядом — лопата и тачка с прочим садовым инструментом. Представляю себе маму стоящей на четвереньках, перемазанную землей, даже на лбу полоса грязи. Я пытаюсь заглянуть внутрь через окно, но здесь, сзади, ставни закрыты, света с этой стороны тоже мало, так что сквозь щели ничего не разглядеть. Пробую повернуть дверную ручку, легонько дергаю в разные стороны, но поворачиваться она отказывается. Заперто.

Я перевожу дух, упираюсь руками в бока. Потом меня посещает мысль.

Смотрю на дверь и вызываю из глубин памяти тот день, когда мы с Линой с помощью библиотечной карточки пытались проникнуть к брату в спальню.

Для начала проверь дверные петли. Если их не видно, дверь правильная.

Я лезу в карман и достаю оттуда пресс-карту Аарона, так и оставшуюся у меня в джинсах после того, как я нашла ее между простынями в мотеле. Чуть сгибаю ее руками — вроде бы прочная — и под углом вставляю между дверью и косяком, в точности как учила Лина.

Когда уже войдет в щель, выпрямишь.

Я начинаю орудовать картой, потихоньку давить, двигать ее взад-вперед, взад-вперед. Проталкиваю карту поглубже, другой рукой берусь за дверную ручку — и наконец слышу щелчок.

Глава 42

Задняя дверь распахивается, я с силой выдергиваю застрявшую карту и, зажав ее в ладони, ступаю внутрь. На ощупь двигаюсь по коридору, ведя пальцами вдоль знакомых стен, чтобы не оступиться. Во мраке трудно ориентироваться; со всех сторон я слышу какие-то поскрипывания, но не могу понять — это просто звуки старого здания или же следом за мной крадется Патрик, тянет руки, готовый напасть…

Стена коридора под пальцами заканчивается, дальше — гостиная; стоит мне шагнуть туда, как комната освещается падающим сквозь ставни лунным светом, так что я могу видеть. Оглядываюсь вокруг. Тени в комнате выглядят точно такими же, как я их запомнила. В углу — старое отцовское раскладное кресло, кожа у него выцвела и пошла трещинами. На полу — телевизор; на стекле экрана там, где я касалась его пальцами, пятна. Вот куда ездил Патрик — в этот дом. Каждую неделю он пропадал в этом жутком, отвратительном доме. Сюда привозил своих жертв, бог знает что с ними делал, а потом возвращался туда, где они исчезли, чтобы избавиться от тел. Я смотрю направо — и тут замечаю на полу незнакомую тень, длинную и узкую, словно небольшой штабель досок.

У тени — форма тела. Тела девочки.

— Райли? — шепчу я и устремляюсь к тени через всю гостиную. Еще на бегу вижу, что это она: глаза закрыты, рот плотно сжат, отдельные пряди волос закрывают лицо и падают дальше, на грудь. Даже в окружающем мраке — или, может, из-за мрака? — лицо ее поражает своей бледностью. Девочка похожа на призрака, губы синие, вся кровь отлила от кожи; она словно светится.

— Райли, — повторяю я, тряся ее за руку. Она не двигается, не отвечает. Я смотрю на ее запястья — поперек вен уже начала образовываться красная борозда. Смотрю на шею, готовая увидеть начинающие проступать сквозь кожу бледные синяки, похожие на отпечатки пальцев, — но там ничего нет. Пока что нет.

— Райли, — твержу я, слегка ее потряхивая. — Райли, просыпайся.

Надавливаю пальцами ей за ухом и задерживаю дыхание в надежде что-нибудь, хоть что-то почувствовать. Есть! Почти неразличимый, но есть. Слабо пульсирующий ритм ее сердца, медленный, затрудненный. Она еще жива.

— Просыпайся, — шепчу я, пытаясь ее приподнять. Тело тяжелое, как у мертвеца, но когда я тяну ее за руки, то вижу, как глаза ее быстро мечутся из стороны в сторону, она чуть слышно стонет. Диазепам, понимаю я. Она под большой дозой. — Я вытащу тебя отсюда. Клянусь, я тебя вытащу…

— Хлоя?

Мое сердце замирает — за спиной кто-то есть. Я узнаю этот голос, то, как мое имя перекатывается на языке, словно готовый растаять леденец. Я бы его где угодно узнала.

Но это — не голос Патрика.

Я медленно встаю, разворачиваюсь лицом к силуэту у себя за спиной. Света в комнате как раз достаточно, чтобы различить черты.

— Аарон? — Я пытаюсь придумать объяснение, причину, по которой он мог оказаться в этом доме, в моем доме, но в голове совершенно пусто. — Что ты здесь делаешь?

Луна ныряет за тучу, и комната внезапно погружается во мрак. Я таращу глаза, пытаясь что-то разглядеть, а когда сквозь жалюзи снова пробивается лунный свет, Аарон кажется ближе — на полшага, а то и на целый.

— Я могу задать тебе тот же вопрос.

Я поворачиваю голову набок, смотрю на Райли и понимаю, как все это может выглядеть. Я на коленях во мраке рядом с бесчувственной девочкой. Вспоминаю детектива Томаса, задержавшегося в моем кабинете, с каким подозрением он на меня взирал. Мои отпечатки пальцев на сережке Обри. Его обвиняющие слова.

Если во всем и есть связующая нить, так это — вы.

Я указываю на Райли рукой и открываю рот, пытаясь что-то сказать, однако в горле застрял комок. Пробую откашляться.

— Слава богу, она жива, — перебивает меня Аарон и делает еще шаг ко мне. — Я сам ее только что нашел. Пробовал разбудить, но ничего не вышло. Позвонил в полицию. Они уже едут.

Я смотрю на него, все еще не в силах разговаривать. Он чувствует мои колебания и продолжает:

— Я вспомнил то, что ты говорила про этот дом. Как он стоит здесь совершенно пустой. Я и подумал — вдруг она здесь… Несколько раз тебе звонил, ты не отвечаешь. — Он поднимает вверх руки, словно намереваясь обвести ими комнату, потом снова их роняет. — Похоже, мы пришли к одинаковым выводам.

Вздохнув, я киваю. Вспоминаю прошлый вечер, нас с Аароном в комнате мотеля. Как его жадные руки скользили сквозь мои волосы; как мы потом молча лежали рядом. В ушах все еще звучит его голос. Я тебе верю.

— Мы должны ей помочь. — Ко мне наконец возвращается собственный голос. Я снова поворачиваюсь к Райли, опускаюсь на корточки и еще раз проверяю пульс. — Сделать так, чтобы ее стошнило или что-то в этом роде…

— Полиция уже едет, — повторяет Аарон. — Хлоя, все в порядке. С ней все будет