Интервью со смертью - Ганс Эрих Носсак

— Естественно, я знаю, что было именно так, — сказала она от плиты, — но с тем же успехом это могло мне присниться, а люди потом будут надо мной смеяться.

— Это верно, — сказал я. — Если бы я внезапно не оказался голый, босой и без вещей на улице, то я бы тоже считал все это сном. Ибо все, что произошло, — немыслимо и невозможно. Я даже сегодня верю, что потерянные вещи найдутся в один прекрасный день. Надо только проснуться.

Она закрыла дверцу печки и села рядом со мной.

— Вы знаете Берлинские ворота?

— Да, конечно.

— Я имею в виду там, где улица поднимается снизу. Там еще был маленький парк с деревьями. Но не на самом верху, где стояла церковь. Над обрывом.

— Да, я хорошо знаю это место.

— Я там лежала.

— Да вам сказочно повезло! — воскликнул я.

— Он тоже так сказал.

— Кто?

— Матиас. Он сказал точно то же самое.

— Там было особенно опасно, — сказал я. — В отдалении погибло очень много людей. Один мне рассказывал; он участвовал в расчистке этого места. Там были тысячи трупов. Все они задохнулись. Они бежали туда, думая, что там свободнее и выше. Всё вышло наоборот.

— Там, где я лежала, было очень ветрено! Если бы я не упала, то меня понесло бы дальше. Мою соседку, с которой мы держались вместе, унесло ветром. В нашем доме у нее был магазин белья. В подвале мы сидели рядом. Когда мы услыхали, что все горит и спасения нет, мы побежали прочь. У нее в хозяйственной сумке был фокстерьер. Потом ее нашли, но я не хочу об этом ни знать, ни говорить. Мой муж постоянно мне твердит: оставь это! Не думай об этом! Самое главное, что ты выжила, — продолжила она после недолгой паузы. — И я вообще перестала об этом думать. Когда люди видят это в кино, они не верят своим глазам. Наверное, многие злятся, что им это показывают.

— Да, вы правы, — сказал я. — И вы лежали там все время?

— Я закутала голову плащом. Самым ужасным был ветер, настоящий ураган, и никто не понимал, откуда он взялся. До налета стояла прекрасная погода. Думаю, они придумали что-то страшное, отчего и возник этот ураган. Потом он мне объяснил, что ветер поднялся из-за огня. Когда загорелся весь город, воздух начало вытягивать вверх… или что-то в этом роде. Я лежала, уткнувшись лицом в землю, крепко держа дождевик, и боялась, что меня унесет ветром… Да, именно там я с ним и познакомилась.

— С кем, с Матиасом?

Она снова с сомнением посмотрела на меня, и я испугался, что она сейчас прекратит рассказ, так как снова перепутала меня с ним.

— Рядом со мной упало что-то тяжелое. Очень близко. Я подумала — с самолета и ждала взрыва. И даже не взглянула. Мне было страшно пошевелиться. Вдруг кто-то хлопнул меня рукой по спине, и я вздрогнула от испуга.

«О, вы еще живы!» — произнес чей-то голос.

«Да», — ответила я. Мне кажется, что, несмотря на адский шум, мы разговаривали шепотом.

«Вы не ранены?» — спросил он.

«Кажется, нет».

«Я спросил, потому что у вас одежда прожжена в одном месте. Лежите, я буду рядом».

Я не знала ни кто он, ни как он выглядел. Ах, если бы я тогда хоть что-то о нем знала! Однако он до последнего момента не говорил мне, как он молод. Он придвинулся ближе, и я была этому несказанно рада. Да, мне на самом деле стало радостно на душе. Я почти заснула только потому, что рядом находился кто-то, кому было до меня дело.

Да, его звали Матиасом, в честь прадеда. Но все называли его Матесом. Это звучит не так библейски, говорил он. Я же не стала говорить, что меня уменьшительно зовут Теей. Мне не нравился этот вариант. Только по документам я Доротея.

Одна бомба упала совсем рядом с нами, и все вокруг содрогнулось. Он еще теснее прижался ко мне и положил руку мне на плечо.

«Сейчас все кончится, — сказал он. — Налет не может продолжаться вечно».

Я заметила, что его рука тоже дрожит. Так мы лежали там, прижавшись друг к другу, и ждали. Никто не мог бы сказать, сколько времени все это продолжалось. Казалось, вокруг не было ни одного человека. Наконец он встал. Я так испугалась, что вскочила и вцепилась в него.

«Не уходите!»

«Я думаю, что все кончилось», — сказал он.

Я с самого начала подумала, что он солдат. Но как он был молод! Кругом все пылало. Огонь освещал его. Мы оба были покрыты грязью с головы до ног. Я очень боялась, что он оставит меня одну. Он посмотрел на меня, и в этот момент мне показалось, что он сердится.

«Куда вы собираетесь идти?» — спросил он.

«Я не знаю».

«Ваш дом разрушен?»

«Да».

«У вас нет знакомых, у которых вы сможете остановиться? Я отведу вас туда».

Я сказала, что я здесь чужая. Что я только три месяца назад вышла замуж, а мой муж на фронте. При этом я начала плакать.

«Не ревите!» — прикрикнул он на меня. Он был очень резок со мной, но за меня он искренне переживал.

«Так, но куда же нам идти? Все теперь не имеет смысла».

Вы не поверите, насколько он был похож на вас. Прежде вы, наверное, выглядели точно так же. Поэтому я до сих пор еще уверена, что он, возможно, ваш брат. Ему не было в тот момент и двадцати лет. Солдатом он стал недавно. Его послали в Данию на обучение, как тогда часто делали с новобранцами, потому что в Дании было больше еды. Скоро его должны были отправить на фронт и перед этим дали отпуск. Он сказал, что в Гамбурге оказался случайно, проездом по пути к родственникам. Но он солгал, потому что на самом деле произошло страшное, и он не хотел об этом