Гитлерленд. Третий Рейх глазами обычных туристов - Эндрю Нагорски
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Позже, когда Ведемейера заподозрили в сочувствии Германии, он пояснил, что это легко могло быть неверной интерпретацией таких шуток. Но нет сомнений, что даже после Второй мировой войны он куда больше симпатизировал немцам, чем большая часть его соотечественников. «…Каким бы сильным ни было отвращение к тому, как Гитлер обращается с евреями и как он терроризирует мелкие соседние государства, знание ситуации и истории Германии помогает понять, почему за нацистской революцией стояло стремление выжить», – писал он. Немцы чувствовали, что Гитлер вытащил их из бездны, добавлял он. «Не требуется каких-то особенно глубоких исторических знаний, чтобы понимать, насколько ложен растиражированный образ Германии как самой агрессивной нации и постоянного нарушителя мира».
Ведемейер отмечал, что в Военной академии ему постоянно читали лекции о большевистской угрозе. «За пропагандой я чувствовал немало правды о целях коммунистов, их методах и приемах, о которых в Америке не знали или не считали важными до недавнего времени», – писал он. Другими словами, он начал полагать, что администрация Рузвельта напрасно считает Германию главной угрозой Европе. «Я был убежден, что ищущая свой Lebensraum Германия не угрожает Западному миру в той степени, как мировой коммунистический заговор с центром в Москве».
Как и Линдберг, Ведемейер получил много полезных сведений о немецкой армии, но остался с убеждением, что США не следует вмешиваться в грядущий европейский конфликт. Однако, согласно рассказу Кэй Смит, у её мужа и Ведемейера в 1938 г. случился очень важный разговор. «Именно с Альбертом Трумэн впервые обсудил планы нападения на Германию, если до этого дойдет, – писала она в своих неопубликованных мемуарах. – Их разговор шел в нашей квартире».
Оба регулярно сравнивали свои наблюдения, Смит делился своими знаниями о быстрой милитаризации Германии, про которую писал свои отчеты в Вашингтон. «Мне нравится думать, что хотя бы малая толика ума и знаний Трумэна Смита передалась и мне в тот период, когда я учился в Военной академии», – писал Ведемейер. Вернувшись в США, Ведемейер был крайне недоволен теми, кто проявлял любопытство и спрашивал его о политической ситуации в Германии. «Меня разочаровали поверхностные, далекие от военного дела вопросы, которые мне задавали, – отмечал он. – От меня хотели услышать про личные особенности Гитлера, про преследования евреев нацистами, о любовной жизни Геринга и Геббельса, но ничего – о стратегии и возможностях Германии, о военной подготовке и организации».
Однако нашелся человек, который, познакомившись с подробными отчетами Ведемейера, задался именно этим вопросом: его звали генерал Джордж Маршалл, и он отвечал за военно-стратегическое планирование. «Когда я явился к нему, копия моего доклада была уже у него на столе, и на ней было множество пометок, указывавших, что он ознакомился с текстом очень подробно», – вспоминал Ведемейер. Маршалл спросил:
– Что вы считаете самым важным уроком из вашего опыта пребывания в Германии?
Молодой офицер ответил, что немцы никогда больше не будут воевать таким же образом, как в прошлый раз. Они не планируют позиционную войну, они делают ставку на новые вооружения и тактику «высокой мобильности». Как писал Ведемейер в меморандуме много лет спустя, «я понимаю, что это звучит как хвастовство, но я должен сказать: мы продолжали обсуждать эту тему, особенно стратегию и тактику, в течение войны – и встречались вдвоем в кабинете генерала Маршалла почти каждый день».
Разумеется, Ведемейер хвастался, но у него были основания для того. Маршалл выбрал его весной 1941 г., сделав своим помощником в разработке «Программы Победы», определявшей, как США будет мобилизовывать силы и ресурсы, готовясь к войне. Ведемейер к тому времени уже стал майором. Он старательно занялся работой по подготовке этого амбициозного плана, хотя и был скорее сторонником движения «America First», которое вело кампанию за то, чтобы не вмешиваться во Вторую мировую войну. Занимаясь этой подготовкой к войне, Ведемейер сильно опирался на свои личные знания о Германии, приобретенные за два года в Берлинской военной академии. Ирония состояла в том, что хотя Ведемейер, подобно Линдбергу, был против решения рузвельтовской администрации напрямую вмешаться во Вторую мировую войну, именно эти двое принесли те важные сведения, что оказались бесценными, когда страна на самом деле ввязалась в конфликт.
В 1937 г. Эдгар Моурер – корреспондент Chicago Daily News, вынужденный покинуть Германию в 1933 г., в исправленном издании своей книги «Германия переводит часы назад» описал, как становилось все агрессивнее поведение Гитлера. О том, как вводились войска в демилитаризованную Рейнскую область, как отвергались условия Версальского договора и особенно их ограничения на состав армии, как Германия и Италия напрямую оказывали помощь фашистским силам во время гражданской войны в Испании. «Краткий календарь событий в первые четыре года правления Гитлера выглядит как победный гимн от прусского историка или военного поэта», – писал он.
К концу 1938 г. и в начале 1939 г. событий было особенно много, гимн звучал особенно гордо, триумф следовал за триумфом. Австрию присоединили, Чехословакию – надкусили. Чтобы поддержать в испанской гражданской войне националистов против республиканцев, Гитлер выслал туда войска и новейшие истребители, опробовав в этом конфликте самые современные вооружения и сведя на нет эффект сталинской поддержки республиканцев. В марте 1939 г. Гитлер потребовал у Литвы Мемель, порт на Балтике, называющийся в наше время Клайпеда, и маленькая страна быстро капитулировала. Казалось, ничто более не стоит на пути немецких побед. Когда гражданская война в Испании закончилась триумфом националистов, Бим смотрел на апрельский парад победы из окон посольства США, на возвращающиеся домой германские войска. Он признал, что это было «великолепное зрелище». Хотя Рузвельт все еще настаивал, что хочет сделать все для достижения мира, к началу 1939 г. он начал готовиться и к альтернативному сценарию. 4 января в своем ежегодном докладе о положении в стране он подчеркнул, что есть «много методов, не являющихся еще войной, но более сильных и эффективных, чем простые слова, позволяющих заставить агрессивные режимы учесть интересы нашего народа». В частности, это означало повышение расходов на армию, что он и сделал, запросив увеличения бюджета на 30 %, до $1,3 миллиарда плюс дополнительные $500 миллионов на новые военные самолеты.
Некоторое время администрация подумывала отправить Уилсона снова работать в Берлин, но эту идею отбросили, когда Гитлер в марте захватил остатки Чехословакии. Во внутренних дискуссиях Государственного департамента Мессерсмит – бывший генеральный консул в Берлине, «с горящими глазами поддерживал любые антинацистские шаги», как писал в своем дневнике Моффат. Эти двое были друзьями, хотя нередко вступали в словесные пикировки.
– Джордж, ты хоть понимаешь, что делаешь? – сказал ему
