Гитлер - Марлис Штайнер

Еще одним подтверждением того, что Гитлер в этот период осознал величие своей миссии, служит принятие на том же съезде, в сентябре 1936 года, Четырехлетнего плана, основные цели которого были вполне осуществимы. Летом в Берлине с огромным успехом прошли Олимпийские игры, и Лени Рифеншталь (автор снятого в 1934 году фильма о Нюрнбергском съезде, озаглавленного «Триумф воли») представила публике свою бесспорно талантливую ленту об этом спортивном празднике. Восторженные отзывы и похвалы лились рекой. Судя по всему, 1936 год стал поворотным моментом в мироощущении Гитлера, окончательно впавшего в гигантоманию.

7 марта, выступая в рейхстаге, он впервые заговорил перед широкой аудиторией о проблеме колоний. С одной стороны, это был тактический ход, направленный на ускорение хода переговоров с Англией, с другой – уступка «империалистам Вильгельмовой эпохи» (во всяком случае, именно такова трактовка большинства историков). С определенностью можно утверждать только одно: начиная с этого времени при каждом очередном кризисе непременно всплывала тема колониальных завоеваний.

1936-й стал также годом возникновения нового очага международной напряженности, которым Гитлер воспользовался для продвижения собственных пешек на мировой шахматной доске. К Германии с просьбой о помощи обратился генерал Франко (возглавивший мятеж против республиканцев), желавший получить самолеты для доставки войск из Африки в метрополию. Прибывшие в Берлин два его представителя обратились в министерство иностранных дел, но не нашли там отклика – немцы не торопились вмешиваться в дела Испании. Ни гауляйтер Боле, ни его шеф Рудольф Гесс не могли взять на себя смелость принятия решения. Тогда эмиссары отправились в Байройт, где в то время находился Гитлер, почтивший своим присутствием премьеру оперы Вагнера. Около десяти часов вечера он принял испанских посланцев. Благодаря дипломатическим каналам фюрер представлял себе трудности, с которыми столкнулись мятежники в Испании. Он произнес длинный монолог, в котором похвалил доблесть Испании, никогда не воевавшей с Германией, а теперь оказавшейся перед угрозой коммунизма. Следовательно, сделал он вывод, необходимо поддержать националистов. Затем фюрер вызвал к себе Геринга и Бломберга, также находившихся в Байройте. При встрече присутствовал и некий капитан Купет, а вот адмирала Канариса, возглавлявшего службу разведки рейха, на ней было, хотя долгое время историки считали, что он тоже присутствовал, поскольку именно он поддерживал связи с Испанским военным союзом.

Геринг поначалу воспротивился посылке самолетов Франко. Еще год назад он начал вести переговоры с законным испанским правительством по поводу создания системы взаимообменов – оружие на сырьевые ресурсы. Но он быстро сменил свою точку зрения, особенно когда эмиссары нарисовали перед ним радужную картину будущих перспектив сотрудничества с Франко. В конце концов Гитлер поручил ему организовать отправку самолетов мятежникам. На следующий день министр авиации вызвал в Байройт своего секретаря Мильха, и в Севилью направились 20 «Юнкерсов-52» (именно на таких летал фюрер) и, в качестве сопровождения, шесть истребителей «Хейнкель-51»; на всем пути следования за их движением следили с моря, с кораблей, оборудованных противовоздушными пушками. Для маскировки будущих обменных операций в Испании была создана Испано-марокканская транспортная компания, а в Берлине – компания РОВАК.

Принимая решение оказать помощь Франко, Гитлер вовсе не надеялся на быструю победу мятежников. Он хотел помешать блоку Народного фронта от Франции до Африки. Первая часть составленного им Четырехлетнего плана отражала то же самое маниакальное стремление противостоять большевизму.

Наступила осень, но до конца года в области немецкой внешней политики должно было произойти еще много событий. Помощь франкистской Испании была только первым шагом; следовало объединить между собой все страны, враждебно настроенные к большевизму, и создать антикоминтерновский пакт с участием Японии. Первая инициатива в этом направлении была предпринята фюрером еще в 1933 году, когда он выразил готовность признать Маньчжоу-Го (марионеточное государство, созданное Японией в 1931 году после стычки под Мукденом; в 1932 году Лига Наций сурово осудила Японию). Однако тогда он столкнулся с выраженным недовольством министерства иностранных дел, традиционно сочувствовавшего Китаю, а также с противостоянием рейхсвера и представителей экономических кругов. Нойрат, Бломберг, Шахт, Крупп фон Болен и даже Геринг – то есть все те, кто имел отношение к поставкам оружия и был заинтересован в сохранении хороших отношений с Китаем, воспротивились резкой смене политики на Дальнем Востоке.

Поэтому Гитлеру пришлось искать себе в Германии других помощников для осуществления этих планов. И он нашел их в лице ярого антикоммуниста Альфреда Розенберга и Риббентропа, сумевшего заручиться поддержкой военно-морских сил. Был призван крупный производитель оружия доктор Фридрих Вильгельм Гак, уже выполнявший посредническую миссию между авиационными заводами «Хенкель» и японским флотом; ему было поручено возобновить контакты с японскими партнерами. Однако японское адмиралтейство колебалось, несмотря на трудности в отношениях с Англией и США, не желавших признавать за Японией права на военно-морской паритет с демократическими державами. Зато немецкое предложение показалось привлекательным сухопутной армии микадо. Японский военный атташе в Берлине Хироши Ошима, явный германофил, связался с Гаком. Именно через него шла информация к Риббентропу, Бломбергу и главе контрразведки адмиралу Канарису. Связником между Гаком, японцами и заинтересованными в заключении договоренностей немцами стал сотрудник бюро Риббентропа Герман Роймер. Антикоминтерновский пакт был в общем и целом составлен уже к концу 1935 года; в январе 1936-го Гак отправился в Японию, чтобы информировать японское правительство. Оно благосклонно отнеслось к идее посредничества Германии в решении китайского вопроса, чем рассеяло сомнения немецких генералов относительно сближения с Японией. Подписание пакта задержалось из-за антиправительственного путча – неудавшегося – молодых японских офицеров в феврале 1936 года и общего развития международной обстановки, однако заключение франко-советского договора и события в Испании привели обе стороны к стремлению наполнить его содержанием, явно указывающим на создание настоящего военно-оборонительного союза; с этой целью к тексту пакта было добавлено несколько секретных статей. Одновременно велись переговоры с Китаем о предоставлении кредита – во многом ради успокоения МИД и вермахта. Антикоминтерновский пакт (название было придумано в министерстве пропаганды) был подписан 25 ноября 1936 года.

В июле 1937 года, после инцидента на мосту Марко Поло, вспыхнула китайско-японская война, вынудившая рейх, нимало не преуспевший в роли посредника между двумя странами, отказаться от своей двойственной политики на Дальнем Востоке. Летом 1938 года немецкие военные советники были отозваны из Китая; государство Маньчжоу-Го получило официальное признание. Поведение Японии по отношению к Китаю бросало вызов не только СССР, но и США, и европейским колониальным державам, что как нельзя больше устраивало «ревизионистов» в Берлине и в Риме.

Действительно, 6 ноября 1937 года к пакту присоединилась и Италия. Этот шаг означал конец политики «решающего веса» в сохранении равновесия сил в Европе, на которую претендовал Муссолини и которую сам же разрушил оккупацией Эфиопии. Провозглашение короля Италии императором Абиссинии в мае 1936 года имело целью предоставить Италии преимущество в Средиземном море, что никак не устраивало Францию и Англию. Поэтому Муссолини торопился укрепить связи с Германией и настоял, чтобы в Берлин пригласили его нового министра иностранных дел Чано. Поскольку реакция Берлина оказалась скорее прохладной, он заподозрил, что готовится англо-немецкое соглашение; Нойрат дал понять Риму, что признание или непризнание итальянской политики в Абиссинии будет зависеть от предоставления Германии гарантий на получение концессий в этой стране, от выработки единой позиции по Балканам и от поддержки колониальных планов Германии.

Подготовив таким образом почву, Чано мог отправляться в Германию для подписания протокола с Нойратом, что и имело место 23 октября 1936 года. Там же он провел переговоры с Гитлером. Текст протокола показывает, что ни та ни другая сторона пока не хотели связывать себе руки ни на Балканах, ни в Австрии. Дело ограничилось соглашением о намерениях. Несколькими днями позже, 1 ноября, Муссолини заговорил о создании оси Рим – Берлин – насколько можно судить, без консультаций с Германией. Не исключено, что причиной этого послужило то, что в немецкой прессе гораздо больше внимания уделялось назначению Геринга на пост руководителя Четырехлетнего плана, нежели визиту Чано или возведению Абиссинии в ранг империи.