Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II - Дэн Абнетт

Рыцарь рухнул, его броня смялась, панцирь раскололся. Взорвались силовые ячейки орудийной установки, и поверженную машину окутало пламя. Гор увидел, как в кабине кричит сгорающий пилот.

Упал еще один рыцарь, верхняя часть его торса взорвалась вишнево-красным огненным шаром. Гор ощутил волну жара, не связанную с его уничтожением. По черному пляжу с ревом двигался эскадрон из трех «Глеф», и их безумно мощные волкитные карронады окутывало колышущееся марево от недавнего разряда.

Громадные танки представляли собой разновидность «Разящего клинка», для производства которой требовался катастрофический объем ресурсов и квалификации. Лишь с великой неохотой Марс утвердил внедрение в Легионы танка, несущего такое орудие. Лунные Волки были одним из первых Легионов, кто получил «Глефы» — еще один знак благосклонности Императора.

За ними появились и другие танки, все сверхтяжелые. Два эскадрона «Теневых мечей» и кузенов «Глеф» — собственно «Разящих клинков». Из пушек-«вулканов» ударили жгучие лучи, а турели ускорителей хлестнули бронебойными снарядами. Шум был оглушительным. Грохот эхом отразился от утесов.

Три рыцаря оказались практически стерты с лица земли, от них осталась лишь пара расплавленных ног и пара орудийных установок. Четвертый успел вскинуть свой ионный щит достаточно быстро, чтобы отвести в сторону всю мощь снаряда повышенной плотности, который, тем не менее, полностью оторвал руку и большую часть плеча.

Рыцарей чудовищно превосходили огневой мощью, и им было об этом известно. Охотничий горн предводителя испустил воющий звук, и они отступили туда, откуда пришли. Посрамленные и сокрушенные, они оставили половину своих мертвыми и уничтоженными.

Гор втянул пахнущий фицелином воздух, давая выход изнеможению и напряжению после боя. Маслянистый пот стекал по раскрасневшемуся лицу, собираясь в бороздках на броне, где запеклась кровь. Тело перегревалось, восстанавливая плоть. Движение с такой скоростью изнуряло. Даже примарха.

Он услышал лязг доспехов, и воины построились вокруг него, вогнав щиты в песок, чтобы создать импровизированное прикрытие. Он уже знал, что в этом нет нужды.

Сражение уже было выиграно.

Об этом сообщала болтающаяся бусинка вокса, которая повисла на вороте, когда он выбросил шлем. Обезглавливающий удар Ноктуа разрушил центр и, скорее всего, убил старшего вражеского офицера. Телепортирующиеся юстаэринцы и Катуланские Налетчики зачищали траншеи, и Эзекиль с Кибре не давали пощады.

Когда линия обороны оказалась брошена, по окровавленному пляжу двинулись тысячи бронемашин: «Лендрейдеры», «Разящие клинки», Носороги», «Сикараны» и, наконец, «Химеры» ауксилий Литонана. За ними следовали «Хищники» всех разновидностей, а также эвакуационные тягачи, разведывательные танки и машины пополнения запасов «Троянец».

На поле боя роились апотекарии, которые подбирали раненых, пока дым от бомбардировки сдувало в море. Горело множество остовов, устилающих побережье.

— Тяжелая цена, — произнес Гор, когда Аксиманд подошел к нему и вогнал свой щит в песок. Он закашлялся, во рту была кровь.

— Сэр! — сказал Аксиманд. — Сэр, вы ранены?

Гор покачал головой, а затем осознал, что да — его действительно ранили. Сильно ранили. Он протянул руку и оперся на Аксиманда. Последний раз, когда он находился в окружении своих воинов и чуть не упал, кончился скверно для всех.

— Я в порядке, Маленький Гор.

Они оба знали, что это ложь, но, тем не менее, сошлись на ней.

— Сразившись с десятью рыцарями? — поинтересовался Аксиманд. — Правда?

— Я убил одного, а остальные бежали при виде меня.

— Скорее, при виде «Глеф» и «Разящих клинков», — заметил Аксиманд.

— Аккуратнее, — произнес Гор, на мгновение сильнее нажав на руку Аксиманда. — Будь я мелочен, мог бы решить, что ты принижаешь эту победу.

Вняв предостережению Луперкаля, Аксиманд кивнул.

— Вы уверены, что с вами все хорошо?

— Лучше, чем хорошо, — ответил Гор. — Я победил.

Черный песок побережья Авадона напоминал Граэлю Ноктуа о Исстване V, однако прометиевые костры, горевшие вдоль дороги от пляжа, и построенная на ее краю трибуна были в точности как на Улланоре. Опустилась ночь, но небо до сих пор рассекали яркие, словно фосфорное пламя, следы падающих с орбиты обломков.

Над головой кружили «Грозовые орлы» и «Огненные хищники», похожие на охотничьих птиц, которым не терпится вновь получить свободу.

Возвышавшийся на узком полуострове Авадон был окутан тьмой, его острые углы озарялись лишь лунным светом, отраженным в океане. Огни жилых башен города, памятников Легионам и рынков практически полностью погасли, тысячи жителей цеплялись за темноту в надежде, что Легион обойдет их стороной.

Завоевательная армия высадилась на Дамесеке и строилась вокруг Авадона, готовясь наступать на юг по сельскохозяйственному центру континента, по направлению к Луперкалии. Отделения поиска и разведки уже носились в воздухе, и к командованию Легиона потоком лилась информация о диспозиции сотен тысяч солдат Молеха.

Морниваль сопровождал Магистра Войны, шагающего среди построенных рот Легиона. Он вновь обрел величественный вид благодаря наспех произведенным ремонтным работам, пусть даже никакие из них не годились для нового сражения. Гор шел, слегка прихрамывая, чего большинство не замечало, но для расчетливого взгляда Ноктуа это было ослепляюще очевидно.

Прямо перед ними располагалась трибуна, построенная из обломков разрушенных опорных пунктов линии обороны. За ней высилось шесть титанов «Полководец-Смертоносный»: четыре в графитово-золотистой раскраске Легио Вулканум, два — в цветах ржавчины и кости Вульпы. Лунный свет отражался от тяжелых пластин их брони. Орудийные установки испускали отработанные газы, словно жаркое дыхание зверя.

На Дамесек высадилось двадцать шесть машин Титаникус: одиннадцать из Вулканум, шесть из Интерфектор, четыре из Вульпы и пять из Мортис — самое крупное скопление титанов, какое Ноктуа доводилось видеть после Исствана III. Десять «Разбойников», будто громадные статуи, стояли в окраинных районах Авадона, а шесть «Псов войны», словно бдительные сторожевые собаки, бродили по краю сборной площадки.

— Напоминает мне о Триумфе, — одобрительно произнес Эзекиль.

— В том-то и идея, — отозвался Луперкаль.

— Разве триумфы обычно не устраивают после кампании? — спросил Ноктуа, и Первый капитан бросил на него рассерженный взгляд. Эзекиль не собирался быстро забывать о задержке, к которой привела его рана от руки смертной.

— Если только ты не из отребья Фениксийца, — сказал Кибре.

— Это символично, Граэль, — произнес Гор. — Мы покидали Улланор слугами Императора. Покидая Молех, мы будем своими собственными господами.

Что-то в интонации Магистра Войны подсказывало Ноктуа, что это не вся правда, однако предупреждающий взгляд Аксиманда удержал его от развития темы. Он кивнул и скрыл гримасу боли. Казалось, кто-то вгоняет ему в грудь холодный, словно лед, клинок.

— Граэль? — спросил Гор, сделав паузу и искоса посмотрев на него.

— Ничего, — ответил он. — Сам виноват.

— Не поспоришь, — проворчал Эзекиль.

Гор кивнул, и они двинулись дальше.

Апотекарий, занимавшийся Ноктуа в конце битвы, буквально требовал, чтобы тот покинул боевые порядки и отправился на операцию по имплантации сердца. Ноктуа отказался от всего, кроме простейшего ухода.

Он заставлял себя не отставать, чувствуя, как холодный клинок боли вкручивается вглубь пустоты в груди. Ощутив на себе чужой взгляд, Ноктуа перевел глаза с Магистра Войны на воинов, стоявших вдоль его пути.

Гер Гераддон ухмыльнулся Ноктуа так, что тому захотелось разбить ему лицо кулаком. Гераддона окружали луперки в глухих шлемах, глаза которых заполняли помехи. Их было гораздо больше, чем Ноктуа видел во время штурма Вар Криксиа.

Насколько далеко зашли Малогарст и Таргост в поисках тех, кто бы добровольно вызвался стать носителями пожирающих плоть убийц из варпа?

Гераддон оглянулся через плечо и приподнял брови.

Скоро ты станешь одним из нас, — говорил этот взгляд.

Нерожденным.

Свободным от бремени…

— Эзекиль, ты знал, что вы с этим городом тезки? — поинтересовался Магистр Войны, когда они приблизились к трибуне. Ноктуа отвернулся от Гера Гераддона и постарался избавиться от мысли, что смотрит на собственное будущее.

— А это так? — спросил Первый капитан.

— Я имею в виду имя «Абаддон». Говорят, что Эзекиль был древним пророком, хотя похоже, что он мог просто стать свидетелем одного из первых контактов Старой Земли с ксеноформами. Мне попадалось несколько упоминаний об Абаддоне, — сказал он. — Или же Аполлионе или Авадоне, в зависимости от того, читаешь ли ты Септуагинту или Гекзаплу. Или это была Вульгата? Так много версий, и все они не сходятся друг с другом.