Кью - Лютер Блиссет

— Замечательно.

— Дьявольский механизм.

Элои громко смеется, наконец и он решает вставить свое слово:

— Давай не будем вмешивать сюда еще и дьявола. Все и без того достаточно сложно.

Гоц вновь завладевает моим вниманием:

— Весь механизм полностью основан лишь на доверии к подписи Антона Фуггера. Именно его слово управляет этим обменом.

— Да, это вполне понятно.

— Хорошо. — Впервые он ищет поддержку во взгляде Элои. Едва заметный кивок друга, и изрытое оспой лицо Гоца вновь обращается ко мне. — Тогда перейдем к сути дела. Как ты отреагируешь, если я скажу тебе, что вексель, который ты держишь в руках, фальшивый?

Я вновь верчу в руках пожелтевший листок, внимательно разглядываю подписи, печати:

— Я скажу, что этого не может быть.

Гоц сияет от удовольствия. Из небольшой сумки у себя на боку он достает неприметную черную шкатулку, листок тех же размеров, что и тот, который я держу в руках, чернильницу и длинное гусиное перо.

Он пишет медленно, внимательно, стараясь не испортить бумагу — только скрип пера в тишине и два зрителя.

Над пламенем свечи он топит красную восковую палочку, позволяя двум каплям упасть на листок. Затем открывает шкатулку и достает из нее две маленькие свинцовые печати, которыми давит воск. Разворачивает листок и выкладывает его передо мной на столе.

Почерк идентичен, те же буквы, те же росчерки. Печати — одни и те же, даже подпись Антона Фуггера в том же месте, те же чернильные волоски на согласных, где рука давила сильнее.

Поднимаю взгляд на лицо Гоца, пытаясь понять, что за бестия — сидящий передо мной человек. Его это не смущает ни в малейшей мере.

— Да, они оба фальшивые.

— Как тебе удалось раздобыть эти печати?

Он прерывает меня:

— Все в свое время, друг мой. А теперь хорошенько посмотри на обе эти бумажки.

Взгляд несколько раз перемещается от одного листка к другому.

— Они идентичны.

— Не совсем.

Я всматриваюсь более внимательно:

— На этой пометки на полях справа, внизу, но они почти незаметны.

— Именно так. Это тайный шифр. Тот самый, с помощью которого финансовые агенты, работающие на Фуггера в отделениях, разбросанных по всей Европе, общаются между собой. Первый знак обозначает отделение, в котором был выписан вексель, то есть где были уплачены деньги. Каракули, которые ты здесь видишь, говорят о том, что деньги были вложены в Аугсбурге. Второй — личная подпись, тоже зашифрованная, агента, который выписывал вексель, в данном случае Антона Фуггера собственноручно. Третий значок указывает на год выдачи.

— Как тебе удалось узнать шифр?

Гоц делает вид, что не расслышал вопроса:

— Если ты заявишься с незашифрованным письмом в одно из агентств Фуггера, тебя немедленно арестуют. Поэтому, как бы блестяще ты ни научился подделывать подпись кого-то из его агентов, не зная шифра, ты не сможешь подделывать векселя.

— А как тебе удалось узнать его?

Молчание. Мы долго пялимся друг на друга.

Элои кивает ему, разрешая:

— Скажи ему, Гоц.

Тот вздыхает:

— Я семь лет проработал у Фуггера в Кельне.

Мысли беспорядочно скачут. Я оборачиваюсь к Элои:

— В этом и состоит все дело? Подделывать векселя и голыми руками очищать сейфы Фуггера?

Элои смеется:

— Почти. Но все далеко не так просто, как кажется с первого взгляда.

Гоц снова берет слово:

— Фуггер и его агенты знают в лицо самых крупных своих кредиторов, то есть тех, с кем заключают наиболее выгодные сделки. Кроме того, они имеют весьма четкое представление об обмене, происходящем от Балтики до Португалии: это их царство, не забывай об этом. Антверпен расположен в центре пересечения торговых путей — это их цитадель. Так что, если завтра какой-нибудь незнакомец в едва прикрывающих зад лохмотьях заявится в местный филиал с векселем, открывающим ему кредит на пятьдесят тысяч флоринов, ему вряд ли удастся беспрепятственно уйти с этой суммой. Надо все проработать. Шаг за шагом.

Гоц — молодец: он напускает много тумана, на деле — все гораздо проще. Но теперь мне надо понять, о чем же мы в действительности говорим.

— Сколько?

Без малейших колебаний:

— Триста тысяч флоринов за пять лет.

Глотаю слюну при одной мысли о горе денег, которую не рискую даже представить: настоящий удар по самым богатым банкирам христианского мира.

— Каким образом?

Он кивает: я остался сидеть на своем месте, и это уже хороший знак.

— Сейчас я тебе все объясню.

— Прежде всего, надо досконально разработать операцию прикрытия. Ты знаешь, как обращается товар?

— Я убил одного купца по дороге из Аугсбурга и трех пиратов неподалеку от Роттердама. Наверное, это выгодное предприятие, но, как мне представляется, довольно рискованное.

Гоц в восторге:

— Отлично. Вообще-то банкиры занимаются и страхованием грузов, так как в нынешние времена торговцам трудно в одиночку нести весь риск на своих плечах.

— Давай дальше.

— Представь, что ты делец, у которого появилась возможность начать прибыльную торговлю с Англией. Ты закупаешь рафинированный тростниковый сахар на мануфактурах Антверпена и Остенде и продаешь его на рынках Лондона и Ипсуича. Дело это сулит большую выгоду, и ты намерен лезть из кожи вон для его развития. Ты нанял два судна, но владелец потребовал, чтобы ты оплатил и риск транспортировки, включая стоимость кораблей. Что ты сделаешь, чтобы защитить свои интересы?

На обдумывание уходит одно мгновение — ответ я уже знаю:

— Пойду в контору Фуггера в Антверпене и расскажу эту историю, чтобы застраховать и груз и корабли.

В маленьких черных глазках Гоца не выражается ничего.

— А у тебя хватит духа?

— Как насчет груза и кораблей?

Элои спешит с ответом:

— Первый груз сахара благополучно прибудет в Лондон. Во второй раз груз, предназначенный для Ипсуича, и два корабля, которые будут его транспортировать, попадут в засаду пиратов Шеланна.[42]

Гоц продолжает:

— Таким образом, у тебя появится полное право потребовать пятнадцать тысяч флоринов страховки.

Хладнокровно обдумываю, пока все не становится ясно.

— А потом?

— Вместо того чтобы забрать деньги, ты выпишешь вексель, подтверждающий твое намерение продолжать развивать дело и оставаться клиентом агентства. Ты попросишь агента Фуггера положить твой вексель с фиксированной суммой на депозит сроком на три года, чтобы любой, кто обналичит его по истечении данного срока, но не раньше, получил и соответствующие проценты.

— Три года?

— Чтобы выиграть время. Чем позже будут обналичены наши векселя, тем лучше для нас. Потому что в течение этих трех лет ты будешь разъезжать по своим делам с векселями, доказывающими, что у тебя имеются кое-какие сбережения в сейфах Фуггера, но одновременно начнешь пускать в обращение и фальшивые векселя, которыми снабжу тебя я. На все эти векселя, и фальшивые и настоящие, мы будем закупать товары на самых разных рынках, а потом обращать их в звонкую монету. Часть ее мы вновь положим в банк. Это нужно для поддержания отношений с агентством и подтверждения того, что наша коммерческая деятельность относительно процветает. Все остальное станет заслуженным вознаграждением за нашу ловкость.

— Почему ты уверен, что нас не раскроют сразу?

— Это моя работа. Вопрос лишь в сбалансированности платежей с векселями, отражающими, сколько денег реально лежит в банке, и выплатах, сделанных фальшивыми бумагами. Основную часть фальшивок мы пустим в обращение на периферийных рынках. Таким образом мы выиграем время, а Фуггеру будет труднее нас обнаружить.

— Сколько времени продлится игра, если нас не исключат из нее в самом начале?

— По моим подсчетам, если мы будем соблюдать осторожность, размещая фальшивые векселя на разных рынках, потребуется не менее пяти лет, чтобы раскрыть нас. Да и в любом случае именно столько времени нам нужно, чтобы обеспечить себе старость. По сто тысяч флоринов на брата. Хорошо звучит, господа?

Повисает абсолютная тишина, кажется, даже плеск волн о корму корабля прекращается.

Я смотрю на Элои:

— Твоя роль?

Глаза друга сияют, но отвечает Гоц:

— В этом предприятии он будет твоим компаньоном, или соучастником. — Взрыв кашля. — Последнее предупреждение: в таком деле нельзя пренебрегать даже мелочами — вам придется привыкать пользоваться фальшивыми именами.

Пока Элои лопается от смеха, я отвечаю:

— Никаких проблем.

Я вслушиваюсь в эхо наших шагов, когда мы идем от корабля вдоль пристани. Гоц фон Полниц, маг числа, попрощался с нами, назначив нам свидание на послезавтра.