Божество реки - Уилбур Смит

— Это нам подойдет. Лучше и не придумаешь, — пробормотал Тан, шагая по внутреннему помещению храма и оценивая его глазом воина с точки зрения возможной обороны или засады. Когда я спросил, что он собирается делать, улыбнулся и покачал головой: — Предоставь это мне, дружище. Бой — моя забота.

Пока мы стояли в середине храма, я заметил следы стаи бабуинов на пыльном дворе и показал их Тану.

— Они, наверное, приходят пить к колодцу, — сказал я.

Вечером, сидя у маленьких дымных костров, сложенных из высушенного ослиного помета, мы услышали крики бабуинов. Старый мощный самец громко бросал вызов сопернику в скалах вокруг разрушенного города. Скалы отразили его крик, и он громоподобным эхом прокатился по долине. Я кивнул Тану, сидевшему напротив.

— Твой друг Шуфти пришел наконец. Его лазутчики с холмов наблюдают за нами. Это они спугнули бабуинов.

— Надеюсь, ты прав. Мои мерзавцы готовы взбунтоваться. Они знают, что все это твоя выдумка, и если ты ошибешься, мне, скорее всего, придется отдать им либо твою голову, либо задницу, — пробурчал Тан и отошел переговорить с Астом у соседнего костра, где готовили пищу.

Настроение в лагере изменилось, как только люди поняли, что враг близко. Недовольные усмешки исчезли, теперь воины улыбались друг другу в свете костров, тайком проверяя остроту клинков, спрятанных под рогожами. Однако все они были опытными бойцами и продолжали выполнять обычные действия путешественников, чтобы не спугнуть наблюдателей в темных холмах. Все мы улеглись на рогожах, и огни потихоньку угасли. Никто не спал. Я слышал, как многие покашливали и беспокойно шевелились в темноте. Время тянулось медленно, и над моей головой в пустоте ночного неба величественно поворачивались огромные созвездия. Враг не появлялся.

Перед самым рассветом Тан обошел последний раз часовых, а затем, по пути к своему месту возле остывающего костра, остановился на мгновение у моей рогожи и прошептал:

— Это все твои друзья, бабуины. Вы стоите друг друга — лаете почем зря.

— Сорокопуты здесь. Я чую их. Все холмы переполнены ими.

— Ты чуешь только приближение завтрака! — Он знает, как меня раздражает любой намек на мою склонность к обжорству. Не отвечая на его грязную шутку, я отошел в темноту, чтобы облегчиться за ближайшей кучей обломков.

Когда я присел на корточки, бабуин снова залаял, дикий гулкий крик разбил сверхъестественную тишину предрассветного часа. Я повернул голову в его сторону и услышал слабый, далекий звон металла по камню, будто чья-то рука уронила кинжал на вершине холма или кто-то неосторожно задел щитом гранитную скалу, когда спешил занять свое место в строю.

Я самодовольно усмехнулся. Мало что доставляет мне большее удовольствие, чем возможность заставить Тана взять свои слова обратно. Возвращаясь на свою рогожу, я шептал людям, мимо которых проходил:

— Они здесь. Будьте готовы. — Я слышал, как мое предостережение передавалось из уст в уста бодрствующими воинами.

Звезды над нашими головами начали угасать, рассвет, крадучись, как лев, выслеживающий стадо антилоп, стал приближаться к нам. Затем я внезапно услышал свист часового у западной стены, веселую трель козодоя; все знали, что это — знак, и воины сразу зашевелились под своими одеялами. Настойчивый шепот Крата и его помощников остановил их:

— Спокойно, синие! Помните приказ! Лежать на месте! — И никто не покинул свои постели.

Не поднимаясь, я тихо повернул голову и посмотрел изпод платка на вершины холмов, возвышающихся над стенами храма. Их очертания, похожие на зубы акулы, начали постепенно меняться. Мне пришлось напрячь глаза, чтобы рассмотреть, что происходит. Затем я медленно обвел взглядом холмы и везде увидел то же самое. Линия горизонта вокруг нас вся состояла из темных грозных силуэтов вооруженных людей. Они образовали непрерывную ограду вокруг храма, и убежать через нее было невозможно.

Теперь я понял, почему Шуфти так долго не наносил ответный удар. Все это время он собирал орду разбойников. Их было, наверное, не менее тысячи, хотя в предрассветной мгле пересчитать было невозможно. Численность врагов превосходила нашу по меньшей мере раз в десять, и сердце мое дрогнуло. Это крайне невыгодное соотношение сил даже для отряда синих.

Сорокопуты стояли неподвижно, как скалы под их ногами. Меня встревожила дисциплина, царившая в рядах.

Я ожидал, что они бросятся на нас беспорядочным стадом, а они вели себя как обученные воины. Их спокойствие казалось более угрожающим, чем дикие крики и хвастливое бряцание оружием.

Светало быстро, и теперь мы могли лучше разглядеть их. Первые лучи солнца заблестели на бронзовых бляхах щитов и обнаженных мечах, отбрасывая стрелы света в наши зрачки. Головы скрывали черные шерстяные платки. Только взоры сверкали через узкие щелочки, подобно глазам свирепых голубых акул, которые наводят страх на жителей моря, оставшегося за нашей спиной.

Молчание продолжалось так долго, что мне почудилось, будто сердце мое вот-вот разорвется от напряжения и избытка горячей крови, скопившейся в нем. Затем внезапно в холмах послышался громкий голос, расколовший тишину рассвета и эхом прокатившийся по скалам:

— Каарик! Ты проснулся?

Теперь я узнал Шуфти, несмотря на скрывавший его лицо платок. Он стоял в самой середине западной гряды холмов, там, где через них проходила дорога.

— Каарик! — закричал он снова. — Пора заплатить долг. Но цены выросли. Теперь мне нужно все! Все! — повторил Шуфти и сбросил с головы платок, открыв покрытое оспинами лицо. — Мне нужно все твое имущество, включая твою глупую, надменную голову.

Тан поднялся со своей постели и отбросил в сторону овчинное одеяло.

— Тебе придется спуститься вниз, чтобы получить ее, — закричал он и обнажил меч.

Шуфти поднял правую руку, и бельмо на его слепом глазу блеснуло в лучах солнца, Как серебряная монета. Потом резко опустил руку.

По его знаку в рядах разбойников, окружавших нас на вершинах холмов, раздались громкие крики. Они подняли мечи и стали потрясать ими в бледно-желтом рассветном небе. Затем взмахом руки Шуфти послал своих людей вперед, их потоки хлынули вниз по скалам в узкую долину Галлала.

Тан отбежал в середину храмового двора, где древние обитатели города возвели высокий каменный алтарь своему покровителю Бесу, богу-карлику, богу музыки и пьянства. Крат со своими людьми присоединился к нему, а рабыни и я остались сидеть скорчившись на своих рогожах и завопили от ужаса, накрыв головы одеялами.

Тан вскочил на алтарь, опустился на колено, согнул свой огромный лук Ланату и натянул тетиву. На это потребовалась вся его огромная сила. Когда выпрямился, лук засверкал у него в руках как живое существо. Он достал из-за плеча стрелу — колчан был за спиной — и встал лицом к воротам, через которые должна была хлынуть орда сорокопутов.