Спальня, в которой ты, он и я - Эмма Марс

Я рискнула предположить, что в этом номере, в отличие от предыдущего, нет никаких современных устройств, замаскированных декором, но вдруг до меня донеслась приятная музыка, окружив со всех сторон, что означало: техническая аппаратура располагается за обшивкой стен. Я прислушалась. Мелодия, определенно, была мне знакома, но я не могла вспомнить ни названия песни, ни исполнителя.

– Это «Туннели» в исполнении Аркад Фаер.

Я вздрогнула, сердце от страха чуть не выпрыгнуло из груди. Я узнала этот голос, хоть и приглушенный барабанным боем ударников и замысловатыми руладами фортепиано, но такой знакомый. То был голос Луи, как я догадалась, испытав облегчение. Как ни странно, я была этому рада и, как ни старалась, не могла ни утаить это чувство, ни подавить его.

Со стороны входной двери послышался щелчок в замке, и я поняла, что в очередной раз стала пленницей.

Поборов оцепенение, я взяла себя в руки и сказала твердым голосом, обращаясь непосредственно к Луи (как будто он на самом деле стоял тут передо мной), чувствуя незнакомый прилив горячей крови, глухо пульсирующей в висках, в основании шеи и внизу живота.

– Вы не могли бы перестать играть эту комедию прямо сейчас?

– Комедию? Ах! Эротическую комедию, вы имеете в виду, в которой, кстати, вы прекрасно исполняете свою роль, Эль. Если хотите, могу показать вам вчерашнее представление, чтобы вы сами в этом убедились.

То, что он все снимал на видео, меня вовсе не удивило. Какое-нибудь простенькое приспособление типа скрытой за стеной или потолочной панелью видеокамеры.

Не пойму почему, но мне казалось, что вчера я развлекала себя эротическими забавами без какого-либо музыкального сопровождения. Разве что стоны и хриплое дыхание парочки актеров на экране служили соответствующим аккомпанементом, лучшей фонограммы для подобного занятия трудно себе представить…

– Подобрать хорошую музыку для занятий любовью не так-то просто, – продолжил он вещать откуда-то из-за кулис. – Некоторые посвящают этому всю жизнь. Я сам уже многие годы этим занимаюсь и далеко не всегда могу утверждать, что нашел наконец идеальную партитуру.

Мне стало совершенно ясно: если я хочу заставить Луи говорить, есть только один способ завлечь его на свою территорию, а для этого придется первое время играть по его правилам. Лишь в том случае, возможно, удастся повлиять на старшего Барле и заставить приоткрыть завесу тайны над его прошлым, и тогда, если повезет, мне достанутся хотя бы крохи правды, какими бы мизерными и обрывочными они ни были.

– А, по-вашему, какой она должна быть? Какая музыка, на ваш вкус, достойна считаться сексуальной? Любопытно…

Мой неожиданный интерес к теме, похоже, озадачил его, так как ответил он не сразу, но, тем не менее, сказал так:

– Медленный темп. Достаточно монотонный. Почти механический. Для большинства из нас повторение однообразных движений в одном и том же ритме, стимуляция одних и тех же зон приводит к блаженству. Выбранная музыка должна отражать эту регулярность и поощрять упорное желание доставить другому удовольствие.

– Хорошо! Мне бы хотелось поверить вам на слово, но приведите примеры! Не сомневаюсь, у вас их много.

– О! Для этого не обязательно быть меломаном. Некоторые образцы популярных классических произведений из нашего музыкального наследия почти открыто воспевают половой акт, если обращать внимание особенно на их темп. «Болеро» Равеля, к примеру, с его нарастающим крещендо и бурным извержением в финале – яркий тому пример.

Приведенный музыкальный фрагмент как гимн сексуальности говорил сам за себя.

– Есть и другие? – я продолжала любопытствовать. – Что-нибудь, что вы могли бы продемонстрировать прямо сейчас, здесь…

– Даже не знаю…

– Что-нибудь такое, что могло бы мне подойти, – провоцировала я. – Что-то в моем духе.

То, что я таким образом поставила его в затруднительное положение, не позволило мне одержать верх, но, по крайней мере, сравняло наши силы. Я почувствовала, что стала для него достойным партнером в игре, и мысль об этом переполнила меня радостью. Мне стало легче дышать.

До сих пор я не обращала особого внимания на постель, что странно само по себе, так как внушительное и массивное сооружение занимало в комнате видное место. Ее изголовье и ножки, искусно сделанные из резного дерева, включали мотивы с ангелочками, танцующими с лирами или арфами в руках.

Я заметила маску, небрежно брошенную поверх покрывала. Она не походила на белую простенькую модель, в которой вчера я видела двоих, занимающихся сексом перед камерой. Я бы сказала, что ее скорее можно было сравнить с венецианской карнавальной маской. Я вспомнила сюжет одного из немногих эротических фильмов, которые видела за свою жизнь под удобным предлогом расширения культурного кругозора: «Eyes wide shut» Стэнли Кубрика. Один из редких фильмов, кстати, входящий в пантеон кинематографических шедевров, который при определенном подборе кадров, доступных только моему воображению, был способен привести меня в возбужденное состояние. Перед мысленным взором мелькнул, как вспышка, кадр, где прекрасная обнаженная женщина в туфлях на высоченной шпильке, как у меня сегодня, лежит в тесной ячейке холодного морга, а Том Круз смотрит на нее ошеломленным взглядом, готовый прильнуть к посиневшим губам в последнем вечном поцелуе.

– Ну, вот, к примеру… – наконец отозвался Луи, занятый все это время, как я догадалась, выбором подходящего фрагмента.

Оглушительный грохот наполнил комнату одуряющим ритмом, и я содрогнулась от буйства ударной композиции, гулкое эхо которой отдавалось глубоко внутри живота: я знала эту группу, мне всегда нравились эти неистовые ребята…

– Карма Кома, – объявила я в свою очередь, – Массив Атак.

– Я смотрю, вы хорошо знаете классиков. Что само по себе удивительно для людей вашего возраста. Вам ведь было всего лет девять-десять, когда вышел этот альбом.

– Так это же здорово! Разве нет? Принадлежать к поколению, при котором они обрели известность.

Его выбор объяснялся не только отвязным ритмом. Текст этой песни содержал смысл, своего рода подтекст, который Луи не посмел выразить сам. Оглушающий звук в формате 3D и голос солиста легендарной группы из Бристоля вклинились в молчаливый диалог, давно установившийся между ним и мной:

You sure you to be with meI’ve nothing to give?[13]

Между двумя куплетами заунывный звук флейты протяжно повторял монотонную музыкальную фразу. Под плавный ритм мои бедра непроизвольно пришли в движение в такт с музыкой, и я, сама не отдавая себе отчета, принялась раскачиваться из стороны в сторону, как многие делают на концертах рок-музыкантов. Вот в чем смысл этой и ей подобных композиций – ввести в транс. Разве не в том смысл и сексуальных отношений?