Вернуться из смерти - Павел Буркин

  Теперь ненадолго разорвать дистанцию: он не просто рубака, а командир. Ага, Колен катается по полу с каким-то на диво ловким здоровяком, оба пытаются достать друг друга ножами. Выбрав момент, Моррест коротким выпадом поразил гвардейца в спину. Тут вам не дуэль, ребятки. А вокруг стихал лязг мечей и нарастал топот: почти не уменьшившиеся в числе бойцы, зная свой манёвр, уже бежали к заветному залу.

  Моррест оглядел побоище. Лужи крови и дерьма на мраморе, распростёртые на полу изуродованные тела, и густой, забористый смрад, в котором смешались железистый запах крови, тухловатый пороховой дым, приторное зловоние вспоротых брюшин, неистребимое после перехода по подземельям амбрэ канализации. Он смотрел и сам себе удивлялся. Землянина, гостя из мирного и гуманного века, должно бы стошнить, а то и вовсе прийти милостивый обморок. Но ничего подобного: только ярость на недотёп-гвардейцев, задерживающих движение, да кровожадная радость, что удалось пройти без потерь - разве что парочка легко раненых. И совсем не жалко этих несчастных, что полегли, как бараны на бойне. У них был выбор - пьянствовать да развратничать в свободное время или махать тяжёлым учебным мечом на внутреннем дворе дворца? Был. Могли сообразить, что рождён воином и дворянином - будь готов к бою всегда? Могли. А предпочли сладкую жизнь. Ну, и за что боролись, на то напоролись. Когда-то Морреста ужасала хладнокровная жестокость хоть алков, хоть кетадринов. Но теперь северные воины ему ближе и понятнее этих пьяниц.

  - Командир, путь к тронному залу - открыт, - пробасил Олберт, закончивший досматривать пространство за колоннами. - Прикажете идти?

  - Идём, - распорядился Моррест. - Бегом - к тронному!

  "То-то местный царь-батюшка поздним гостям удивится!" - про себя подумал он.

  Тёплые губки служанки скользили по той части тела, которую бывший Император считал самой важной. Вообще-то её важность никто не отрицает - по крайней мере, от этой штуки зависит, будут ли у очередного Харванида наследники, или за разгорится очередная война за огрызок Империи. И всё-таки...

  - Но всё-таки долг правителя требует иногда...

  Олодреф, тысячник гвардии и по совместительству большой любитель мальчиков. Тысячником он продолжал считаться лишь формально: после всех войн и оккупаций в гвардии осталось хорошо, если триста человек, и те по большей части пьют не просыхая - но других-то нет! Все, кто хоть что-нибудь стоили, ушли: кто к повстанцам на север, кто к алкам, кто просто подался на большую дорогу или тоже пьянствует, но в родном имении. Остались те, кто родовые имения проиграл, деньги пропил, оружие уже не первый год ржавеет в ножнах, и податься некуда.

  - Ты о чём? - брюзгливо спросил Кард, пинком отпихивая служанку. Понятливая девица отползла за стол, и, пока Кард не видит, сплюнула, а потом запила из недопитой каким-то рыцарем чаши с вином. Олодреф проводил её равнодушным взглядом: он не знал, почему, но с девками у него никогда не получалось.

  - Ваше величество, уже полгода вы не платите гвардейцам жалование...

  - Я же говорил, в казне нет денег. Налоги ещё не доставлены! А старые деньги ушли на выплату алкам за освобождение от Эвинны!

  - Как... за освобождение? - опешил Олодреф.

  - Обыкновенно. Вы же только пить да к служанкам под юбки лезть можете!

  - Ваше величество, других воинов у вас всё равно нет. И не будет.

  - Верно. Но верно и то, что никто другой твоих, так сказать, воинов на службу не примет. Так что подождите. Уже с налогов этого года мне должны оставить половину. К месяцу Корабля за три месяца я вам заплачу... Это ещё что такое?!

  Гонец, ворвавшийся в пиршественный зал, был взмылен и напуган. Форменный плащ разорван, запачкан сажей и кровью, сочащаяся кровью царапина пробороздила щёку. Изрубленный щит, по всему судя, он уже выбросил. Вообще парень выглядел так, будто только что вырвался из ада уличных боёв. Или не "будто"? Но с кем можно воевать тут, в столице? Мятежники-то в Верхнем Сколене, и то значительно севернее Макебал!

  - Ты кто вообще такой? - медленно зверея, бросил Олодреф в затихший зал. - Ты какого Ирлифа в таком виде к самому королю явился?! Да ты знаешь, сучий потрох, что за такое полагается...

  - Ваше величество, беда! - задыхаясь, выпалил гонец. - В городе мятеж, он начался ещё до полуночи - первые нападения на солдат были в Час Ласточки... Ваше величество, комендант посылал тысячнику Олодрефу письмо...

  Олодреф всё-таки не выдержал, подбежал к гонцу и могучим ударом в челюсть опрокинул его на пол, сапог несколько раз ударил скорчившегося человека.

  - Да вы там что, охренели, что ли? - проревел тысячник. - Какой ещё мятеж?! Почему не доложили мне?!

  - Сир тысячник, гонца отправляли сразу после начала мятежа, но его не приняли. Комендант приказал найти его величество... Он просит разрешения отойти во дворец, у нас слишком мало сил, чтобы удержать Средний город!

  - Нет, ну ты посмотри, комендант ему приказал! - брызгая слюной, орал Олодреф. - Совсем охренел ублюдок! А я приказываю закрыть ворота дворца, лучникам - никого не пускать на Дворцовую гору! Свяжитесь с алками, Ирлиф вас поимей, а коменданту скажите: всякого, кто станет отступать ко дворцу, застрелят лучники! Ваше величество, они хотят спасти свои шкуры, укрывшись за вашей спиной, но этого не будет. Они или отобьют натиск врага, или погибнут, как подобает воинам. Эй, там, музыканты! Можно продолжать пир, и позовите танцовщиц! Так, а этой дуре, что посмела плеваться после государя, сотню плетей всыпать, прямо здесь! - Олодреф обернулся к Императору. - Ваше величество, гора неприступна, а алки нас вскоре выручат. Больше они нас не побеспокоят.

  Как раз в этот миг ворота, ведущие в государеву опочивальню, распахнулись, и в зал хлынули незнакомые солдаты, разномастно одетые и вооружённые, но настроенные более чем решительно. Отчаянно завизжала и исчезла в одном из служебных помещений едва вышедшая на помост танцовщица, испуганно заозиралась растянутая на столе и обнажённая, но так и не подвергшаяся наказанию рабыня: несостоявшийся палач уже лежал в луже крови, когда кто-то из мятежников разрядил в него сверкающую трубку. Зал наполнился тухловатой пороховой гарью, запахом крови - и жуткой, достойной городской канализации вонью.

  - Ты же говорил, что двери несокрушимы! - обиженно воскликнул Кард, видя, что Олодреф собирается бежать.

  Тысячник не ответил. Кто-то из ворвавшихся в зал бойцов вскинул странную металлическую трубку - Кард видел такие у алков - оглушительно грохнуло, и грузный тысячник, будто споткнувшись, повалился лицом в разлитое вино. В щёгольской рубахе между лопаток появилась небольшая, меньше, чем от выдернутой стрелы, дырка, из которой, стремительно пропитывая рубаху, выбивалась кровь. Олодреф был ещё жив - он хрипел, пуская ртом кровавые пузыри, пытался ползти по грязному полу. Больше на него никто не обращал внимания.