Матрица. История русских воззрений на историю товарно-денежных отношений - Сергей Георгиевич Кара-Мурза
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Исторически невозможно, чтобы обществу, стоящему на более низкой ступени экономического развития, предстояло разрешить задачи и конфликты, которые возникли и могли возникнуть лишь в обществе, стоящем на гораздо более высокой ступени развития… Каждая данная экономическая формация должна решать свои собственные, из нее самой возникающие задачи; браться за решение задач, стоящих перед другой совершенно чуждой формацией, было бы абсолютной бессмыслицей. И к русской общине это относится не в меньшей мере, чем к южнославянской задруге, к индийской родовой общине или ко всякой иной общественной форме периода дикости или варварства, характеризующейся общим владением средствами производства» [189, с. 444–445].
Это представление о русской крестьянской общине и вообще о крестьянстве укоренилось как догма не только у меньшевиков, но и у части большевиков, а также и у известных попутчиков. Поэтому программа НЭПа вызвала резкую критику. Критиковали не только необходимую уступку крестьянству, но и стали обвинять ВЦИК в том, что руководство наращивало уступки – за счет рабочего класса.
Уже летом 1921 г. Горький поддержал эту критику в беседе с гостем из Франции: «Пока что рабочие являются хозяевами, но они представляют лишь крошечное меньшинство в нашей стране (в лучшем случае – несколько миллионов). Крестьяне же – это целый легион. В борьбе, которая с самого начала революции идет между двумя классами, у крестьян все шансы выйти победителями… В течение четырех лет численность городского пролетариата непрерывно сокращается… В конце концов огромная крестьянская волна поглотит все… Крестьянин станет хозяином России, поскольку он представляет массу. И это будет ужасно для нашего будущего» (см. [171, с. 627]).
В 1922 г. Троцкий писал, что пролетариат, победив в Гражданской войне, «придет во враждебное столкновение не только со всеми группировками буржуазии, которые поддерживали его на первых порах его революционной борьбы, но и с широкими массами крестьянства, при содействии которых он пришел к власти. Противоречия в положении рабочего правительства в отсталой стране, с подавляющим большинством крестьянского населения, смогут найти свое разрешение только… на арене мировой революции пролетариата» (см. [190]).
Источником этого представления был прогноз Маркса, согласно которому против мировой пролетарской революции встанет все мировое крестьянство (см. [188]). Эта тема была предметом полемики 1923 г. в РКП(б). Бухарин так коротко изложил главный тезис: «Когда пролетариат возьмет власть в Англии, то ему придется иметь дело с Индией и др. бывшими английскими колониями. Если пролетариат возьмет власть во Франции, ему придется иметь дело с Африкой. Если пролетариат возьмет власть во всем мире, ему придется иметь дело со всеми другими крестьянскими странами. Мировому пролетариату придется решать проблему, как ужиться с мировым крестьянством… Имеется колоссальное количество крестьян, которые – по Троцкому – “неизбежно” придут в конфликт с пролетариатом. Так как в одном Китае их имеется 400 млн, то “неизбежно” революция обречена на гибель… Вот куда ведет теория оппозиции» [191].
Более того, группы большевиков, сторонников «перманентной революции», считали, что и рабочих следовало превратить в особую армию, в которой не следует материально стимулировать бойцов, так они будут сдвигаться к мелкобуржуазности. Вероятно, повлияла идея Маркса, что не следует повышать зарплату рабочему. Он писал: «Заработнаяплата идентична частнойсобственности, ибо заработная плата, где продукт, предмет труда оплачивает самый труд, есть лишь необходимое следствие отчуждения труда: ведь в заработной плате и самый труд выступает не как самоцель, а как слуга заработка… Насильственное повышение заработной платы (не говоря уже о всех прочих трудностях, не говоря уже о том, что такое повышение как аномалию можно было бы сохранять тоже только насильственно) было бы… не более чем лучшей оплатой раба и не завоевало бы ни рабочему, ни труду их человеческого назначения и достоинства» [98, с. 97–98].
В 1924 г. экономист Е.А. Преображенский развивал идею закона «первоначального социалистического накопления», который требовал неэквивалентного обмена города с крестьянством и «сознательного ограничения рабочего класса». Он писал: «страшная нищета периода войны и революции, огромное снижение привычных потребностей рабочего класса служили и служат одним из факторов социалистического накопления в том смысле, что рабочему классу после такого недавнего прошлого легче удается самоограничение своих потребностей в годы, когда задачи социалистического накопления стоят на первом плане» (см. [192, с. 8]).
Надо отметить роль части народа, которая в силу своей памяти, воспитания и жажды нового знания и новых ценностей поняла и приняла смыслы картины мира русского социализма и коммунизма. Особенно интенсивно этот синтез вызревал в ходе Гражданской войны. Об этой когорте сказано: «В конце Гражданской войны Красная армия, составлявшая 5 млн человек, превратилась в основной канал набора в большевистскую партию. Ветераны Красной армии образовали костяк советской администрации. Представители нового поколения гражданской войны из провинций сформировали новый растущий элемент в партии. Сталин мог уверенно опереться на новое поколение гражданской войны родом из провинций» [193]. Эти молодые грамотные и прошедшие суровый опыт труда и войны большевики победили в полемике с группами оппозиции ленинской доктрины.
Таким образом, развитие новой экономической политики, как политэкономии, происходило в процессе фундаментальных и сложных противоречий между старыми теориями и принципиальными инновациями. Те практические действия, которые были необходимы для разрешения этих проблем, составляли эффективную доктрину. Изучить эту доктрину и разобраться в ее структуре – актуально для нас сегодня.
10.5. Разрыв «военный коммунизм – НЭП»
Большие риски создавала инерция военного коммунизма, продолжить который было невозможно. Выше уже было сказано, что программы, возникнувшие в чрезвычайных условиях, после исчезновения породивших ее условий сами собой не распадаются – демобилизация населения, которое стало «воинской общиной», всегда бывает сложной и болезненной операцией.
Поворот от военного коммунизма к НЭПу был очень непростой задачей. Введение действующих стихийно рыночных механизмов при острой нехватке сырья, оборудования и готовой продукции приводило к тому, что любое неравновесие начинало обостряться, порождая цепную реакцию кризиса.
Переход от военного коммунизма к НЭПу потребовал сложных решений для определения в разных условиях баланса между социальной справедливостью и эффективностью социальных форм. В главном самые острые проблемы удалось разрешить за два года. Советское руководство исходило из «практических политических умозаключений», а не из теоретических истин и групповых нравственных ценностей. В этом было кардинальное различие проектов Октябрьской и Февральской революций.
В разработке программы НЭПа найти верную меру между справедливостью и эффективностью было очень
