Там, где дует сирокко - Евгений Саржин

Ситифан что-то пробормотал по-итальянски, звучало как поговорка, но смысл ускользал.

– Не понял…

– Неважно. Мы можем встать на прикол в Хергле, допустим, войдём в порт без проблем. Что мы дальше в этой дыре будем делать?

– Хергла не такая уж дыра. Я знаю там людей, знаю и где можно остановиться так, чтобы не слишком светиться. Перекантуемся с неделю, осмотримся – поймём, что делать.

– У меня и дом, и вообще всё осталось в Марсале. Хорошо хоть, деньги успел забрать. Во что ты втянул меня, рафик?

Салах пожал плечами.

– Я сам на такое не рассчитывал. Но так получилось, значит Аллаху так было угодно. Потому плывём в Херглу, заходим в порт, и пока это наш дом. Хорошо?

Вместо ответа старый рыбак от души выругался по-итальянски.

Глава вторая

Проклятье. Неужели она всё-таки оказалась здесь?

Замиль сама не могла сказать, сильнее ли в ней ярость или чувство обречённости. Рискнув всем, чтобы сбежать из опостылевшего болота нового Халифата, она оказалась – где? В ещё более смрадной его глубине. В Магрибе. В Африке! Вновь она подумала о мухе, попавшей в паутину – сколько та ни бьётся, липкие нити лишь оплетают её крепче. А паук уже вострит жвалы…

Впрочем, если быть совсем уж честной с собой (а Замиль знала за собой дурацкую неспособность к самообольщению), ей было интересно. Горько признать это сейчас, но за свои двадцать четыре года она совсем не видела мир за пределами их Острова, унылой окраины Халифата. Раньше ей как-то не казалось, что именно путешествовать – такое уж хорошее развлечение, но сейчас она вдруг осознала, что мир огромен, а она его толком и не знает.

Вот даже этот Сус, который она по пути сюда успела проклясть последними словами, сейчас до дрожи её поразил. Нет, она знала, конечно, что этот город на тунисском побережье начал стремительно расти ещё перед Великой войной, а потом, при учреждении Халифата, превратился в перевалочный пункт, центр нового переселения народов. Здесь останавливались те, кто хотел перебраться через море на Остров, кто ехал до марокканских мегаполисов – Рабата и Касабланки, кто путешествовал в глубины Африки, чтобы поклониться гробнице Махди, ну или наоборот, бежал из тех краёв. Многие останавливались навсегда.

Сус разросся, поглотив и Монастир, и Махдию, и множество мелких прибрежных городков, и сейчас был местом, где бился пульс всего Средиземноморья, по крайней мере, с правоверной его стороны. И Замиль с некоторой досадой осознала, что при всём отвращении, которое он у неё загодя вызывал (просто как город Халифата), ей очень хочется на него посмотреть. Насколько он отличается от Мадины? Вообще от Острова?

Сейчас, когда она отчаянно старалась сохранить равновесие в пробирающемся через густые заросли городского трафика автобусе, она уже готова была пожалеть об этом. Нет, в Мадине тоже, конечно, могло быть людно, но что б так…

Салах отпустил её. Вернее, даже не то чтобы отпустил – он её и не держал. С тех пор, как они все сошли на магрибскую землю в пропахшем рыбой окраинном порту, он словно потерял к ней остатки интереса. Вроде бы хорошо – теперь ей не придётся думать, как от него сбежать. Может, просто взять свои деньги, вещи и уйти… куда?

– Ох! – автобус резко качнуло, когда он огибал застопорившееся маршрутное такси, и Джайда вцепилась в руку Замиль.

Малийка напросилась с ней, и сейчас Замиль была этому даже рада – чем больше они удалялись от той квартиры в Хергле, где остановились, тем более не по себе становилось Замиль. Начать с той остановки, где они сели на автобус: граффити на неграмотном фусха на стене из серого металла, чёрные подростки в широких штанах и потёртых футболках, которые бросали на них с Джайдой сальные взгляды, пересмеиваясь и обмениваясь фразами на каком-то африканском языке. Женщины, закутанные в бело-лиловые и сиреневые платья, в основном с закрытыми лицами. Хергла, или та её часть, где они остановились, была населена большей частью африканцами – не магрибцами, а настоящими. Конечно, таких и в Мадине было не так мало, но здесь же у Замиль возникло чувство другого мира. Яростный многоголосый гомон, оглушивший её, как только она вышла на улицу, песочного цвета многоэтажки с сушившимся на окнах бельём, полуголые мужики, которые, кажется, вообще не слышали о хадисах и одежде для правоверных, и тут же закутанные женщины со сверкавшими из прорезей черными глазами.

Салах сказал, что это район такой, а в центре будет иначе. Может быть, но сейчас, в набитом автобусе, задыхаясь от жары и тяжёлого запаха пота, чувствуя, как чьи-то руки то и дело прикасаются к ней, где не надо, Замиль уже не была так уверена в правильности своего решения осмотреть Сус в компании с Джайдой.

Салах говорил, что нравы тут свободные, и женщины могут гулять без сопровождающих, но…

Джайда тихо вскрикнула – похоже очередной пассажир «случайно» облапил её в душной сутолоке, и Замиль невольно потянулась к своей сумочке. Во внешнем кармане был закреплён «тычок», и она знала, что сумеет быстро достать оружие. Но вряд ли доставать его здесь будет разумно. Женщинам вообще нельзя носить такое.

Как и всё в этом мире, их поездка закончилась – после полутора часов удушливой толкотни Замиль, крепко сжав вспотевшую ладонь Джайды, соскочила с подножки автобуса, сопровождаемая какой-то сальной шуточкой на тунисском диалекте. Скрипнув зубами, она вытерла пот со лба, не позволяя себе думать о том, что надо ещё будет вернуться, и осмотрелась.

И Магриб ударил ей в лицо неистовым африканским солнцем и гудками машин. Замиль, ошарашенная, крутила головой то направо, то налево, не замечая, ни что её о чём-то спрашивает Джайда, ни что её только что обругал прохожий, которому пришлось обогнуть их при входе на остановку.

– Замиль, Замиль, давай отойдём, мы встали на самом проходе, – дёргала её за рукав малийка, и Замиль наконец спохватилась.

Они вышли из-за остановки (полупрозрачный пластик, казалось, притягивал жар как магнит), и Замиль снова закрутила головой.

Только сейчас она поняла, что она совсем не представляла себе окружающий мир – да даже другие части