Институт моих кошмаров. Здесь водятся драконы - Алиса Дорн

«Отпусти», — шепнул тот же голос.

И забудь, ага. Никогда не умела. И не желала учиться, по крайней мере, до сегодняшней ночи, потому что сейчас невыносимо хотелось послушаться и…

«Просто поверь».

Тебе? Ни за что. Памятка себе на будущее: выяснить, какие существуют превентивные меры от демонов. Потому что будь я проклята, если позволю кому-то просто так копаться в моих мозгах.

«Не мне — миру».

Интересно, как это?

«Посмотри на него. На мир, а не на реальность».

А в чем разница? Память — я не знала, моя или его, — услужливо подсказала, что реальность — это консенсус, совокупность утверждений, в которую мы сообща соглашаемся верить, в то время как мир существует независимо от наших убеждений. Если кто-то от кого-то и зависит, то мы от него. Наверное, это все-таки были его мысли, мои воспоминания еще хранили такое неудобное определение, как «объективная реальность». Но я поняла, что он имел в виду. Потому что, когда он отнял ладонь… мир уже не был прежним.

— Твою мать! — только и могла сказать я.

— Я бы не рекомендовал вспоминать ее, — совершенно серьезно посоветовал Диз. — Даже не называя имени. А то с нее станется прийти… Ты как?

Плохо. Потому что если магия выглядела так… А я ведь даже наркотики никогда не пробовала: слишком ценила контроль над ситуацией. Измененные состояния сознания меня не привлекали. Привлекали или нет — теперь у меня, кажется, появилась возможность оценить все прелести наркотического трипа.

— Твою… — я замолчала.

Если Диз не горел желанием встречаться с ней, то я тем более. Но… Все было слишком ярко. Слишком громко. Слишком нелогично и невозможно. И мне ни в коем случае нельзя было продолжать об этом думать, если я хотела остаться в здравом уме.

Не давая себе времени на размышления, за воротник футболки я притянула демона к себе и поцеловала. Это была не благодарность — для нее я сейчас была слишком рассержена: уже второй раз за сегодняшнюю ночь кто-то шуровал в моей голове — кому такое понравится? И, по правде, слишком напугана продемонстрированным им трюком. Нет. Мне просто надо было на что-то отвлечься, чтобы не сойти с ума от мира, взорвавшегося у меня перед глазами тысячей красок и оттенков.

От неожиданности он не сразу отреагировал, а когда ответил, на удивление мягко и осторожно, я уже отстранялась. Поразительно, как мы с ним все время не совпадали: говорили о разном на разных языках, испытывали разные чувства по разным причинам, двигались в разном ритме и, боюсь, даже в разных направлениях…

— Знаешь, ты все-таки странная даже для человека, не то что для гени, — задумчиво прокомментировал он. — Бросаешься сломя голову на опасность и пугаешься, когда бояться нечего. Сердишься на помощь и целуешь, когда по-хорошему должна ударить. Я, наверно, тебя никогда не пойму.

Я бы рассмеялась, если бы у меня оставались душевные силы. Все это время я так думала о Дизе — но мне не приходило в голову, что он мог испытывать похожие трудности.

— Ты же различаешь намерения? Только не говори, что не ожидал этого.

— Сколько времени у тебя проходит между намерением и действием? Миллисекунда?

Но этот спор меня уже не интересовал.

— Значит, вот как вы видите мир…

Все было… одновременно. Я видела дерево: пробившийся сквозь землю зеленый росток и пепел, развеянный по ветру, кресло на веранде загородного дома и могучего исполина, пережившего не одну сотню лет. Диза, таким, каким увидела его в первые секунды у костра: слишком яркие зеленые глаза, белую со стальным серым оттенком кожу, еще больше заострившиеся черты; под привычным обликом немного нескладного, но крайне обаятельного компьютерщика рябью по раскаленному воздуху проступал второй, а за ним и сотни других. ГООУ: широкую реку с темным илистым дном, покрытым медью монет, и бескрайнюю пустыню, по которой до сих пор скитались заблудшие души, лес, в котором мы сейчас находились, КПП с усатым охранником, улыбавшимся мне на окраине Москвы, и покрытую гравием подъездную дорожку на другом конце света. Золото на своих руках, бесценный ихор, жизнь, которая уже была прожита и еще не началась, силу, которой хватило бы на сотню заклинаний: разрушение и созидание, уничтожение и творение, смерть и рождение… Я видела тысячи возможностей, и они все были моими. Теперь я понимала, почему вопрос, откуда берется огонь, казался таким глупым. Ниоткуда. Он всегда здесь — и его на самом деле нет, потому что существует только энергия, магия, принимающая самые различные формы. Воздух и есть огонь. И есть земля. И есть вода. И есть я… Мысленно я потянулась к магии — действительно разлитой этой ночью вокруг, Леонор не преувеличивала, — и улыбнулась, когда в сложенных пиалой ладонях заплескалось пламя.

— Я не знаю, каким его видишь ты, — терпеливо ответил Диз. — У меня иная природа. Но, если ты в порядке, ты бы не могла все-таки разорвать круг?

Думаю, могла бы. Теперь я четко чувствовала окружавший нас защитный контур. Невидимый и синий, холодный и обжигающий, мертвый и пульсирующий в моих руках. Я подняла ладонь и смяла его, стены осыпались с тонким хрустальным звоном.

— Вот и хорошо.

Меня аккуратно поставили на ноги и подтолкнули к пентаграмме. Под ногой хрустнул пластик, и эта мелкая деталь неожиданно резко отрезвила: не заметив его в хвое, я наступила на макетный нож. Тот самый, который час назад держала в руке.

— Чего тормозишь? — спросил Диз.

Я не хотела к нему подходить. Круг я тоже видела, и видела в нем не только драконью кровь. Боль. Страх. Смерть. Свои тоже — горевший золотом узор до сих пор тянул из меня силы, я это чувствовала. А еще я чувствовала силу. Столько, что становилось боязно. Интересно, мне бы помогло, если бы я сейчас закатила истерику на тему «Как ты мог?»? Повод для нее был: Диз как никто другой знал, насколько меня выбило из колеи ментальное вмешательство — еще то, давнее. И сам воспользовался тем же приемом.

— Это было самое эффективное решение, — услышал невысказанный вопрос Диз. И тут же поправился: — Второе по эффективности.

— А первое? — невольно заинтересовалась я.

— Большинство заклинаний распадается со смертью заклинателя. Поэтому ни один маг в здравом уме не станет призывать демона, находясь внутри круга.

То есть я еще должна была оценить его благородство?

— Это ты угрожаешь или отчитываешь за несоблюдение техники безопасности?

— Зависит от обстоятельств.

Ответил, называется. Чертов демон…

— Все равно: как ты мог? А если у меня психическая травма будет? — попыталась возмутиться я; получилось плохо, не до обид сейчас было.

— Переживешь.

Переживу, конечно. После ГООУ и драконов, Мора и Саги… Вероятность велика, что переживу. Отчего-то у меня создалось впечатление, что брошенное им «переживешь» было не пренебрежением, а таким же расчетом.

— И потом, я не Мор, я не подчиняю. Через пару часов эффект выветрится, забудешь всё как страшный сон.

Я сомневалась, что смогу все так просто забыть. Мир… он действительно был другим. Не таким, каким я себе его представляла. Я зябко поежилась и снова почесала руку.

— Почему мы стоим здесь? Разве мы не должны спешить куда-нибудь подальше отсюда?

Диз не ответил. Внимательно, не отвлекаясь больше на меня, он изучал подготовленный для ритуала круг. И с каждой секундой, что я наблюдала за ним, человечность слетала с него шелухой. Сочувствие, раскаяние? Нет. Только отстраненная сосредоточенность. Какая-то, еще чужая, часть меня находила, что это даже красиво. Так же, как находила красивым круг призыва — и немного гордилась им. Его властью. Силой. Сама я думала, что подобной красотой обладает вспышка сверхновой: может, кто-то и посчитает ее остаток привлекательным, но только потом и издалека.

Все еще не обращая на меня внимания, демон пружинистой, хищной походкой обошел контур по периметру. Сел, касаясь пальцами его края, закрыл глаза. Прежде чем я успела решить, не плюнуть ли на всё и не найти дорогу к общежитию самой, открыл их и посмотрел на перемазанные золотом пальцы. Облизнул их. Меня невольно передернуло: там и моя кровь вообще-то была! Наконец он поднял голову и заговорил.

— Знаешь, а ведь все может получиться. Если ты проведешь ритуал, ты можешь ее вызвать.

А сам говорил, что никаких шансов. Я подождала какой-нибудь реакции: удивления, смущения или раздражения из-за своей ошибки, комментария по поводу того, что Мор оказался не таким безумцем… Ничего.

— Если я проведу ритуал, я могу умереть, — возразила я.

Потому я не хотела подходить к пентаграмме — слишком много магии. Я знала: даже если ритуал не заберет всю оставшуюся у меня, я не справлюсь. Не удержу.

— Не без этого.

По его глазам ничего нельзя было понять. Серые, нечеловечески пустые, они пугали. Он ведь не раздумывал над тем, чтобы заставить меня довести ритуал призыва до конца? Я надеялась, что нет, что сейчас он улыбнется своей обычной легкомысленной улыбкой, и алебастровая маска, в которую превратилось лицо, пойдет трещинами. Но этого не происходило.