Нам не дано предугадать. - Елена Райдос

голос, — да только мне такие умельцы неизвестны. Всё-таки придётся привлечь к спасению мира твоего сына.

— Позволь мне помочь, — Кира молитвенно сложила руки перед грудью, словно подселенец мог это видеть.

— Нет! Ты можешь всё испортить, — ответ прозвучал так категорично, что у несчастной мамочки заныло сердце от нехорошего предчувствия.

— Но с Марти ведь ничего плохого не случится? — заискивающе пролепетала Кира.

— Никто не знает своего будущего, — голос Демиурга прозвучал снисходительно, с эдакой ноткой превосходства, явно подразумевавшей, что уж ему-то это самое будущее известно во всех подробностях, по крайней мере, будущее Мартина. Понятно, что такой ответ Киру ни капельки не успокоил.

— Я не буду мешать, правда, просто поддержу своего сына, — принялась канючить она.

— Цена такой поддержки тебе известна, — в голосе подселенца совершенно не чувствовалось даже намёка на сочувствие к судьбе матери, насильно разлучённой со своим сыном. — Если только попытаешься искать Мартина, я убью твоего мужа у тебя на глазах.

— Мы все и так погибнем, — Кира обречённо вздохнула.

— Если ты не будешь вмешиваться, то этого не случится, — пообещал Демиург. — Всё разрешится очень скоро.

— Когда? — Кира набралась нахальства и принялась давить. — Мне дали сроку два дня.

— Так много мне и не понадобится, — снисходительно бросил подселенец и исчез.

Кира зашвырнула обратно в кусты с таким трудом собранный гербарий и поплелась к лаборатории, где располагался защитный купол, с некоторых пор ставший её домом.

Глава 30

— Марти! — радостно удивлённый вопль Алика, наверное, мог бы поднять мертвеца из могилы, но его беглый приятель даже не пошевелился. Правда, он всё-таки сподобился открыть глаза, и на его губах заиграла слабая улыбка. — Как ты тут оказался? — принялся допрашивать лежебоку Алик.

— Да я и сам не знаю, — голос Мартина звучал не просто неуверенно, он был едва слышен. — Отключился в кустах, куда ты меня пристроил, а очнулся здесь. Кстати, где это «здесь»?

— Ты в моей родной реальности, — Алик от возбуждения разве что ни прыгал вокруг дивана. — Понимаешь, что это значит? Ты трансгрессировал. А что это с тобой? — он наконец обратил внимание на то, что приятель даже не потрудился вылезти из-под одеяла. — Ты болен?

— Слабость так и не прошла, — удручённо признался Мартин, — как Ильяра ни старалась меня вылечить. Вот, решила привезти настоящего врача из Каламута. Только я думаю, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет. Похоже, я круто налажа́л с разрушением стены.

— Ну ничего себе, — Алик присел на диван и погладил больного по щеке. Кожа на лице Мартина была холодной, как будто он только что пришёл с мороза, и это сразу встревожило самопального доктора, ведь ничего подобного при прошлых приступах слабости не наблюдалось. — Не тушуйся, я теперь знаком с таким кудесником, который даже мёртвого оживит, — заверил он Мартина. — Твоя мама меня к нему притащила, когда меня ранили.

— Так ты всё-таки попался, — у невольного виновника ранения Алика защипало глаза от подступивших слёз.

— Ни фига, — беспечно махнул рукой тот, — этим недотёпам хватило двух дней, чтобы слиться. Поняли, что им за мной не угнаться. Это уже потом, когда я полез в крепость, типа, тебя спасать. Вот ведь придурок, как будто двое бессмертных без меня бы не справились. Ах да, ты же не знаешь. Отец с Джаретом меня нашли, ну или я их нашёл, неважно. В общем, они отправились за тобой в крепость, а меня не взяли, чтобы под ногами не путался.

— Но ведь меня не было в крепости, — Мартин смахнул непрошенную влагу с ресниц и улыбнулся.

— А что я должен был подумать, когда нашёл только свою куртку, вместо тебя? — смущённо потупился Алик. — Понятное дело, решил, что тебя сцапали. Но если бы я ни принялся играться в героя, ничего бы и не случилось, наверное. В общем, сцапали меня самого, а отец с Джаретом меня отбили. И тут появляется Сахир и бросает в меня нож. Представляешь, прямо в грудь по самую рукоятку, — Алик судорожно вздохнул, видимо, воспоминание о полученной ране до сих пор вызывало у него трепет. — Я уж решил, что мне хана, даже отец с Джаретом едва справлялись. А потом пришла твоя мама, отругала отца и перенесла меня к тому волшебнику. Ты не поверишь, — на губах рассказчика расцвела самодовольная улыбка, — пара минут, и я уже как огурчик. Даже шрама не осталось.

— Твой учитель хотел тебя убить? — заволновался Мартин.

— Я всегда знал, что от Сахира можно ждать любой подлянки, — Алик досадливо поморщился. — Ну ничего, этому гаду прилетело в ответ. Джарет рассказал, что отец его уделал за пару минут. Жаль, что я этого не увидел, отключился. Наверное, зачётное было рубилово. Ты это, встать сможешь?

— А зачем? — вяло поинтересовался Мартин.

— Отвезу тебя на байке к твоей маме, — Алик возмутился непонятливости друга. — Она тебя живенько переправит к своему знакомому волшебнику. Будешь у нас как новенький.

— Спасибо, но не получится, — в голосе Мартина совсем не слышалось ожидаемого энтузиазма от перспективы чудесного исцеления. — Я и до туалета только с помощью Клавдия добираюсь. Байк — это не для меня.

— Фигня, — роковой изъян его гениального плана ничуть не обескуражил Алика, — я тебя привяжу сзади, и ты никуда не денешься. Ща, сделаю тебе сладкого чая, чтобы ты доковылял до байка.

Алик двинулся на кухню, но привести свой план в исполнение не успел. Похоже, этот вечер оказался прямо-таки коллекцией обманутых ожиданий. За окном заурчал и стих движок грузовичка, объявляя о прибытии хозяев. Дверь распахнулась, и на пороге появилась Ильяра в сопровождении своего папочки и какой-то невероятной старушенции в цветастом платке и длинном, в пол бархатном платье. На солидного доктора сей персонаж явно не тянул, скорее, бабулька напоминала ярмарочную гадалку. Впрочем, Алик даже не взглянул на гостью, поскольку всё его внимание без остатка тут же переключилось на Ильяру. Реализация благих намерений по спасению обессиленного друга была благополучно отодвинута на утро, и двое влюблённых, едва выдержав для приличия получасовую паузу, улизнули в спальню.

Мартин, и так уже утомлённый встречей с Аликом, заснул сразу же после ухода платочной старушенции. А слушать её он перестал буквально через пару минут с начала осмотра больного, поскольку та несла такую околесицу про сглаз и порчу, что уши вяли. Вскоре дом лесника погрузился в тишину, нарушаемую только шорохом листвы за окнами, да тихим похрапыванием Клавдия, доносившемся из его спальни. Звуки были мирные и привычные, они никак не смогли бы нарушить сон обессиленного юноши, однако прямо в середине ночи Мартин внезапно проснулся.