Там, где кружат аспиды - Олеся Верева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Любимая моя, одарённейшая из трёх дочерей… — голос Скипер-Змея проникал ей в уши сладким хмельным мёдом. — Что мне Жива и Морена? Одна целительница, а вторая ворожить горазда… А ты… Тебе сила великая дана — можешь ты в мысли и чувства любого проникнуть, заставить его поверить, что ложь есть истина, а истина — ложь. Тебе все врата отопрут, каждый воевода честью посчитает за тобой войско своё повести. Пойдём вместе, поиграем, как раньше? Все люди земные — куколки твои для забав… Играйся ими, дочь моя, красавица, что свет не видывал, потешайся. А коли сломаются под ручкой твоей — замены им не счесть…
Лёля почувствовала, как Скипер-Змей, добрый, заботливый друг, провёл пальцем по её волосам, по щеке. Хоть кто-то ценит её, ей восхищается. Как славно знать, что лучше она сестёр своих, красивее, да и пользы от неё больше.
— Хочешь, подарок тебе сделаю, как своей любимице дорогой?
Перед Лёлей возник водный шар. Чистый, кристальный. Она протянула пальцы, погрузила их внутрь. Как лёд студёный. Вода переливалась, искрилась, журчала лесным ручьём. Лёля сглотнула, чувствуя, как пересохло горло. Вот бы лицо в воду эту погрузить! Пыль смыть, напиться вдоволь, шею, руки освежить!
— У меня много таких. Я тебе отдам и русалке твоей, кожу её напитаю, о ранах позабочусь, ты только слово заветное скажи…
— Своя земля и в горсти мила… — начала было Лёля, но нахмурилась.
А почему она здесь? Шар водный в её сознании обернулся вдруг плывущей по воздуху водяная розой и крышей амбара, сеном заваленной. Вот и Ульяна рядом с ней. Но где же тогда Похвист? Где Аука? Лёля тряхнула головой, сбрасывая странные мысли. Что-то не так, как должно быть…
— Не хочешь воды? — Шар взорвался чёрной водой Березины, окропив Лёлю горячими брызгами. — И правильно. Там, в Яви, воды много. Станешь править со мной, дочь моя возлюбленная? Взгляни на них. — Скипер-Змей повернул лицо Лёли к толпящимся у престола духам. Девушки в прозрачных платьях улыбались ей, как близкие подруги, воины стояли на изготовку, сознавая её власть. Даже опасные аспиды хлопали крыльями, приветствуя новую госпожу. — Вот твои подданные, ждут, когда проведёшь ты их чрез врата, когда по земле людской разгуляться позволишь. Мало, по-твоему, страдали они при жизни? Пусть после смерти порадуются.
— Неправильно это, — сквозь силу выговорила Лёля. Она не забыла Звану, позаботившуюся о ней, чужой и пришлой, не забыла весёлую конопатую Марьяну и её отца-ювелира, не забыла неприкасаемых сэрвов. — Явь не для нежити. Явь для людей. Это Родов закон.
— Не станет Рода, дочь моя глупая. Когда мы Явь займем, исчезнут боги. Исчезнет Правь. И Род уйдёт, бросит загубленный своими ошибочными законами мир. А нам, нежити, одна лишь богиня нужна — ты, Всемогущая Лёля. Только тебе все капища, все дары и приношения, все мольбы и хвала. Другие боги — груз бесполезный, ничем они людей не лучше.
Что-то кольнуло в сердце Лёли. Отчаянно, до слёз. Как наяву она увидела перед собой лицо юноши, ощутила касание его волос шелковистых, его жар, его тепло. Она душой прижалась к его горячей чешуе, провела невидимой ладонью по бархатистым крыльям и снова, уже не в первый раз, задохнулась, ослеплённая его красотой. И он бесполезный груз? И все они, семьдесят и семь его братьев? И Великий Стрибог, могущественный друг её батюшки, всесильного Сварога? А как же её мать Лада, что краше звёзд, внимающая каждой просьбе страждущего? А сам Род, создавший мир такой дивный, что слов не найти описать всю возвышенную прелесть Прави, яркость и наполненность Яви, тишину и покой Нави, усмиряющие боль? И все эти боги бесполезны? Она медленно подняла взгляд и без страха посмотрела в глаза гадины, что не созидает, а только разрушает. Вот уж кто жизни недостоин!
— Ничего я тебе не скажу. И не отец ты мне, чтобы дочерью своей звать.
Лёля внутренне усмехнулась, когда Змей отпрянул в недоумении. Но его замешательство лишь миг длилось.
— Девчонка своенравная! — От сильного удара по голове Лёля упала наземь возле Ульяны. — Посмотрим, как запоёшь, когда я по кусочкам резать её начну.
Лёля прижала руку к пылающему болью уху, пытаясь сосредоточиться. В глазах всё плыло, что делать ей, она не знала. Хорошо дерзить, когда сила за тобой, а за ней только русалка израненная лежала, словно кукла, слеплённая из воска. И казалось Лёле, истает Ульяна сейчас на глазах её, ничего не оставит после себя, кроме воспоминания страшного. Но та вдруг рассмеялась тихим, торжествующим смехом.
— Не девочка она тебе послушная боле. Она женщина любящая, как и я. Никогда тебе не достичь Яви, покуда между ней и тобой мы стоять будем. — Ульяна смотрела в небо, а на губах потрескавшихся играла улыбка. И подумала Лёля, что никогда ей такой смелой не стать, как подруга драгоценная, но всё же смелость Ульяны хоть чуть-чуть, да ей тоже передалась.
— Коли сдохнешь ты наконец, мне с ней совладать легче будет!
Скипер-Змей высоко занёс над головой Ульяны лапу, а Лёля бросилась на подругу, прикрыв от всего света полотном своих давно нечесанных волос. Пусть вместе они сгинут, лицом к лицу, а видеть Ульяне этот ужас перед смертью она даст.
Пронзительно вскрикнул чёрный аспид. Через секунду к нему присоединился другой, третий. А затем раздался новый крик, рассекающий воздух подобно боевому кличу. Призраки отхлынули от ступеней, а Кощеево воинство схватилось за оружие. И Лёля поняла, что рассвет уже давно наступил.
Лапа Скипер-Змея опустилась в каких-то вершках от них, затрясся каменный пол. Змей щурился куда-то вдаль, а зрачки его узкими щёлками стали, словно саму тьму корней Древа Мироздания в себе хранящими. Он грузно прыгнул вниз, круша ступени лестницы, и двинулся к распахнутым воротам, которые открыл для Лёли ждущий её Кощей.
— Лёлюшка, это ведь они? — простонала Ульяна. — Пришли-таки?
— Ну а как бы они не пришли? — горестно ответила Лёля, пытаясь рассмотреть, как далеко от крепости кружили братья-ветры.
— Беги, — зашептала русалка, сжимая ладонь Лёли обескровленными пальцами здоровой руки. — Ты маленькая, быстрая, глядишь, и не поймают тебя. Шмыгни за ворота, а там уж Догода догадается. Я верю в него, он поймёт, почему одна ты вышла. — Ульяна сомкнула веки, её длинные ресницы отбросили серые тени на впалые щёки, покрытые рыбьей сухой чешуёй. —
