Лучшая подруга. Поцелуй убийцы. Богатая девочка. Побег - Роберт Стайн

«Господи, только бы она была не заперта!» мысленно молила Сидни.

На цыпочках девушка быстро поднялась по лестнице на веранду.

В доме зазвонил телефон.

Послышались шаги. Сидни затаила дыхание.

Из открытого окна донесся голос мамы.

«Разговаривает с бабушкой, — по обрывкам фраз догадалась Сидни. — Они будут болтать не меньше получаса. А папа, наверное, как обычно перед ужином, засел за компьютерные шахматы».

Сидни на цыпочках подкралась к двери и осторожно надавила на нее плечом.

Дверь бесшумно открылась. Вздохнув с облегчением, она проскользнула в комнату.

Не зажигая света, девушка сразу же прошла в манную и, встав под душ, включила горячую воду.

Наконец‑то согревшись, Сидни вытерлась полотенцем и накинула любимый махровый халат.

Не успела она выйти из ванной, как раздался тихий стук в дверь.

— Сидни? — послышался из коридора голос мамы. — Ты там?

— Да, я только что из душа.

Сидни машинально шагнула к двери, потом остановилась.

Она знала: можно спрятать от мамы мокрую одежду, но нельзя скрыть того, что творится в душе. По выражению ее лица она тут же догадается: что‑то случилось.

— Я вошла через веранду: у меня ботинки были все в грязи.

— Ладно. Мы с папой идем на благотворительный ужин, — сказала мама. — Так что поешь без нас.

— Хорошо. — Девушку тошнило от одной только мысли о еде.

— Как контрольная?

Сидни не сразу поняла, о чем речь. Какая еще контрольная?

— Я уверена, ты справилась, — продолжала мама. — По истории у тебя всегда было «отлично».

Ах, да… История.

— Задания были трудные, — проговорила Сидни. — Но все равно, мама, я старалась. Я поваляюсь немного.

— Хорошо. Я скажу, когда мы будем уходить. «Слава богу, мама не из тех, кто сует нос в чужие дела, — с облегчением подумала она, понимая, однако, что не сможет прятаться в своей комнате вечно. — Ладно, подумаю об этом после, сказала себе Сидни. — Хватит на сегодня волнений».

Она нырнула под одеяло и выключила лампу.

Мягкий свет падал из окна на ворсистый зеленый плед и плюшевые игрушки на подушках.

Сидни протянула руку к Голди — смешному пузатому медвежонку, которого ей подарили в три года. За медвежонком потянулось что‑то длинное и красное, привязанное к мохнатой лапе.

Сидни похолодела: она с первого взгляда поняла, что это.

«Мой ремень!

Мой красный ремешок!

Ремень, которым Эмма привязала камень к трупу Джейсона.

Как он здесь оказался? Кто принес его сюда и привязал к лапе Голди?»

Сидни дрожащими руками принялась отвязывать ремень. И тут в окно впорхнуло что‑то белое и опустилось рядом на кровать.

Сложенный пополам белый лист бумаги.

У Сидни от страха и волнения пересохло во рту. Сердце бешено колотилось.

Она взяла листок, развернула.

Внутри от руки большими буквами было написано одно‑единственное слово: «Убийца».

Сидни, оцепенев от ужаса, туда разглядывала записку.

Ей был знаком почерк.

Она знала, кто это написал.

Джейсон.

Глава 25 

Сидни хотела закричать, но крик замер у нее в горле. Она вскочила на ноги.

Записка выскользнула у нее из рук и упала на пушистый плед. Прямо возле красного ремешка.

Сидни упала на кровать, терзаемая страхом и новым приступом тошноты. Падая, она рукой задел стоявший на тумбочке телефон.

«Эмма! — вспомнила девушка и снова вскочила. — Нужно срочно ей позвонить!»

Она схватила трубку. Пальцы дрожали, цифры расплывались перед глазами.

С третьей попытки ей удалось наконец набрать нужный номер.

— Алло? — раздался на другом конце провода усталый голос Эммы.

— Это я! — прерывающимся голосом крикнула: трубку Сидни.

— Сид, я так рада, что ты…

— Эмма, я знаю, в чем дело! Я знаю, кто прислал записку и подбросил мне в шкафчик кольцо! Я…

— Сид, не так быстро! — перебила подругу Эмма. Я не понимаю половины того, что ты говоришь.

Сидни нервно всхлипнула, сделала глубокий вдох и продолжала:

— Помнишь мой красный ремень? Тот, которым ты привязала камень к Джейсону?

— Да. Разумеется.

— Он здесь, у меня в комнате! Я только что нашла. Кто‑то привязал его к лапе Голди.

— Кого? — не поняла Эмма.

— Голди. Это мой старый… Ах, какая разница! Главное, ремень здесь! И еще мне подбросили записку. В ней написано: «Убийца».

Эмма громко охнула.

— Кто‑то принес ремень и записку в мою спальню, и… я знаю, кто! — выпалила Сидни.

— Кто?

— Джейсон.

Эмма шумно вздохнула:

— Господи, Сид…

— Подожди, дай сказать! Записка написана рукой Джейсона. Его почерк я узнаю из тысячи!

Эмма молчала.

— Неужели не понимаешь? — продолжала Сидни. — Это не кто‑то там, кто случайно видел нас в лесу. Это сам Джейсон.

Голос ее срывался от волнения. Она почти кричала.

— Он ведь умер, правда? Да? Ты уверена, что он был мертв?

— Да. Уверена, — прошептала Эмма.

Сидни глубоко вздохнула.

— Ты веришь в привидения? — вдруг срывающимся от волнения голосом спросила она.

— Я сама только что собиралась тебе позвонить, — снова раздался в трубке голос Эммы. — Я тоже получила записку. И в ней тоже одно слово: «Убийца».

— Вот видишь! — воскликнула Сидни. — Это он, Джейсон! Кто же еще?

— Да наверняка кто‑нибудь из школы, — сказала Эмма. — Джейсон точно кому‑нибудь проболтался. Я как только увидела записку, сразу поняла.

— А почерк?

— Подделали. Вот что, Сид. Нужно вычислить, кто пытается нас запугать. Мне все это очень не нравится. Нельзя поддаваться панике. Надо хорошенько подумать.

— Не могу я думать! — заплакала Сидни. — Я и дышу‑то с трудом. Чуть в обморок не грохнулась, когда увидела записку! Мне так страшно…

— Слушай, я сейчас к тебе заеду, — сказала Эмма. — Возьму машину у соседки. Всё — жди!

После того как подруга отключилась, Сидни еще долго держала трубку в руке, не обращая внимания на короткие гудки, потом, очнувшись, положила ее на место и снова принялась мерить шагами комнату.

Куда бы она ни смотрела, взгляд ее неизменно возввращался к красному ремню и белому листку бумаги на зеленом пледе возле золотистой лапы медвежонка

«Нужно выйти отсюда! — решила девушка. — Не могу больше здесь находиться».

Как была в халате, Сидни выскользнула на веранду и побежала в другой конец дома, к гаражам — встречать Эмму.

«Быстрее, быстрее! — мысленно торопила она подругу, ступая босыми ногами по шершавым мокрым булыжникам. — А то я больше не выдержу. Могу сорваться в любую секунду».