Девяностые приближаются - Дмитрий Валерьевич Иванов

Нехотя остаюсь и зря, так как минут через двадцать прибывает Оксанка, напуганная допросом следователя.

— А я в среду ещё днём заехала, когда вы были, и с тех пор тут не была! — А у меня спрашивают, кто там был? А я знаю? — говорит она, разглядывая пятна крови.

Следом за Оксанкой заявился помощник Виктора Семеновича — Андрей.

— Вот ты где! Я так и подумал, на базе тебя нет, ничего не сказал, не отпросился, — радуется он мне.

— Я Петру сказал, что к дядьке поеду, — оправдываюсь я.

— Кстати, порядок можно наводить, поймали бандита этого, и ещё двоих задержали из этой компании, — оглядывает бардак Андрей.

— И кто такой резкий за нож хватался? — спросил я.

— Не поверишь, вообще посторонний человек, даже не знакомый твоего брата. Когда он уехал на дачу, тут шалман собрался человек в десять. Вы чего выгнать всех не могли перед отъездом? — спросил Андрей у Оли.

— Выгони их, — проворчала она, и добавила язвительно. — Генка же душа компании, всем рад!

— Ладно, тебя на базу отвезти? — спросил Андрей.

— Пожалуй, тут останусь, помогу в уборке, — вздыхаю я. — А когда Генку отпустят?

— Уже отпустили, он у отца. Ладно, я поеду тогда, если что, мой домашний знаешь, — подмигивает мне Андрей и добавляет. — Ничего такая краля, я бы и сам не уехал.

Неверно он меня понял, только чувство стыда заставило меня остаться и убираться! Часа через два, когда всё блестело, мы сели ужинать. Холодильник был конкретно ограблен отдыхающими и зиял пустотой, но я знал, где у дядьки хранятся запасы тушёнки, ящиков пять, ну и приготовил макароны по-флотски. Ушли они на ура, а у Оли была бутылка вина припрятана. Мы её на троих и выпили за здоровье дяди Миши. Ночью опять ложусь с Оксаной, та у меня всё расспрашивает, откуда у меня такие знакомства, ведь мои ручканья с обкомом она видела, да и вообще шепчутся девочки насчёт меня во дворце Спорта.

Генка приехал только ночью, вернее, пришёл пешком, денег на такси у него не было, он оставил их в сумке с вещами, а на автобус опоздал и шёл час от больницы до дома. По приходу сразу затеял конфликт со мной! В темноте решил было лечь спать и обнаружил, что я сплю в зале не один, а с девушкой в кровати! Про Оксанку он не знал, и, сдернув одеяло и включив свет, смешно раздувал ноздри, пока проснувшаяся моя любовница не обматерила его, щурясь на ярком свету, а затем к этому увлекательному процессу подключилась и Оля, выползшая из спальни.

— Откуда я знал? — оправдывался брат.

Идём пить чай на кухню. Генка рассказал про допрос и про отца. Влетело ему знатно от бати! Слава богу, ничего серьёзного у дядь Миши не было, и скоро его выпишут.

Я до утра не уснул, так как провинившийся Генка доказывал Оле, что он вовсе не хотел увидеть голую Оксану, когда сдёрнул с нас одеяло. А потом ещё и Оксана чего-то возбудилась, заставив меня напрячься ещё разок, я, в принципе, был не против, если бы не соревнования. Поэтому утром я ушёл по-английски, разбудив только Генку, чтобы тот закрыл дверь за мной. Ключи больше брать не стал.

Заезжаю к дяде Мише в больницу, предварительно купив на рынке яблок, сок, банку меда и сигареты, которые мне сначала отказались продавать. Накинул треху и взял пять пачек «Родопи».

К родственнику меня пускать не хотели из-за отсутствия халата, но я упросил. Дядька был мне рад, и отдельно рад сигаретам, у него с собой не было ничего, выдали пижаму, и тапочки, а вещи забрала кастелянша. Против моих ожиданий он был весел, и не сильно-то и злился на сына, а уж на меня тем более. Ему нравилось, что у сына появилась девушка, да ещё такая видная, вполне возможно он их мысленно уже поженил. А гости… он сам в детстве так чудил, как-то моего отца чуть не сжёг, но, одумавшись, рассказывать этот мутный случай не стал.

Тренер меня пожурил за отсутствие. Как мне кажется, он в растерянности, я единственная надежда не только его как тренера, а и всего нашего края. Тем более, с такими друзьями из обкома КПСС как меня ругать? Спал хорошо, но ночью приснилась Светка и Горбачёв. Что к чему? Я всё размышлял, могу ли я чего поменять или нет в истории страны в лучшую сторону? Да и где она лучшая сторона? Сохранять СССР мне категорически не хотелось.

Бой в полуфинале состоялся в субботу. Народу собралось очень много, а я всё не мог отделаться от мысли, что это всё ерунда! На кону серьёзные вещи, а я про какие-то соревнования думаю. И ещё я пытался вспомнить, когда меченый придёт к власти и не смог. Я сейчас даже в году начал сомневаться, одно знал точно, — к Чернобылю у власти он уже был. Чернобыль! Ещё одна головная боль. Все эти мысли из меня выбил мой соперник буквально в самом начале боя.

«А вот не надо думать на ринге ни о чём, кроме боя», — злюсь на себя я, вставая при счёте шесть на ноги. Да, я побывал в нормальном таком нокдауне. Сразу соперник делает попытку меня добить, я грамотно закрываюсь, а потом висну на плечах в клинче. Меня пытаются скинуть, что не так просто. Так проходит почти минута. Краем глаза замечаю, как Игорь Леонидович мечется около ринга в волнении, сам, что удивительно, я спокоен и зол. Будто ума мне вложили вместе с ударом! И рассудительности. Мой соперник прёт как танк и получает прямой правой в разрез! Я увидел, что он чуть-чуть наклонил голову и не упустил момент контратаки. Теперь в нокдауне уже он, но упрямо вскакивает и показывает, что готов драться. А упал так, по случайности. До конца раунда секунд десять, а мы рубимся в ближнем бою, так как вчера он рубился с четвертьфиналистом. Конец раунда, идём по углам. И я вижу результат тот же, что и позавчера. Бровь рассечена и бежит кровь у оппонента! Перерыв затянулся, судьи совещаются, но решают выпустить парня на второй раунд. Вчера это ему помогло, и я в голове держу, что надо не подставляться. Осторожность — не мой стиль, и в самом начале раунда мне опять прилетает плюха, я коряво отмахиваюсь и ухожу в глухую оборону. Слышу команду «брэк». Поднимаю голову и понимаю, — я