Случайный рыцарь (Сборник) - Леонид Панасенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Ну что же вы там? Идите ужинать! — повторила свое приглашение Александрина. — Остывает».
«Иди сюда, — позвал ее Лукашевский, овладев собой. — Подойди!»
«На палубе свежо, а я легко одета» — сказала Александрина, но подошла. Удивилась, что Лукашевский один, спросила про гостя.
«Его нет, — ответил Лукашевский, еще не зная, как объяснить, исчезновение Режиссера. — Тут нет ничего странного… Нет, нет, — упредил он ее вопрос, никто за борт не бросался… Дело в том… Ну да ладно! — сказал он, крепко взяв Александрину за руку. — Это такое дело… Ты не сразу поймешь. Но надо идти ужинать», — он подвел ее к трапу, ведущему в каюту, пропустил вперед и уже опускаясь следом за ней, оглянулся. Он остановился так резко, что Александрина испугалась и спросила:
«Что случилось? Он?»
«Ох, — ответил Лукашевский. — Не верю… Посмотрите, пожалуйста».
Александрина поднялась к нему и тихо засмеялась.
«Да? — спросил Лукашевский. — Это он? Наш маяк? Ты тоже видишь?»
«Конечно, вижу, — ответила Александрина. — Три секунды — пауза, три секунды — свет… так работает только наш маяк. Значит, там кто-то есть! Сам-то маяк светить не будет».
«Не будет», — сказал Лукашевский.
«Мы не так далеко ушли. Надо вернуться и проверить», — предложила Александрина.
«Да! — прижав к себе Александрину, радостно сказал Лукашевский. — Надо вернуться и проверить! Мы ушли совсем недалеко! — засмеялся он. — Это такое счастье! Надо вернуться!»
«Но сначала — хоть по глотку чаю».
«Да! — согласился Лукашевский и еще крепче обнял Александрину. — По глотку чаю — и домой!»
Они спустились в каюту. Александрина засуетилась у стола.
«А где дядя Петя? — спросил Павлуша, глядя на Лукашевского. — Почему не пришел дядя Петя?»
«Да вот же он!» — оглянулась Александрина, но, встретившись глазами с Лукашевским, вдруг обмерла и уронила чашку.
«Вы что? — не понял происходящего Лукашевский. — Что с вами?»
Александрина ткнула пальцем в сторону зеркала. «Посмотрите на себя», прошептала она побелевшими губами.
Лукашевский подошел к зеркалу и с ужасом откачнулся: из зеркала на него смотрел Режиссер.
Владимир Савенков
Живой товар: Москва — Лос-Анжелес
1
Крыши Лас-Вегаса плавились, и казалось 110–120° по Фаренгейту для этого лета не предел. Лак на машинах горел. Брызги, поднятые детьми над бассейном, испарялись, не успевая вернуться в ленивую волну. В отелях и казино, однако, круглые сутки бесшумно работали мощные кондиционеры, все и вся одаривая прохладой — в пору было надевать пиджаки. С заходом солнца духота на улицах не спадала, совсем рядом в гигантской пустыне тяжело вздыхали, ворочаясь в темноте, пески Невады. Слабые ветры слизывали с них жар и умирали, обожженные, на прокаленных зноем мостовых и тротуарах города. Перед рассветом негры в униформах обильно поливали эти тротуары водой из шлангов, но и мокрый асфальт держал тепло до утра.
Где-то к середине второй недели в Лас-Вегасе Барт почувствовал, что отдых начинает изматывать. Праздник терял очарование, превращаясь в обыденность, в принудительный ритуал. В кафе и среди прохожих, скапливающихся под светофорами возле «Ривьеры», появлялись смутно узнаваемые лица. Скромная полуденная тень от сосен и пальм, высаженных над бассейнами, во внутренних двориках отелей, теперь притягивала сильнее, чем наэлектризованный воздух залов с тотализатором и громадными телеэкранами, зажигающимися тотчас, как только на ипподромах Лондона, Парижа или Сиднея объявляли первый заезд. Рулетка раздражала своей непредсказуемостью, многочасовая слежка за цифрами на шарах индейского лото попросту утомляла. Блеск игорной столицы стал восприниматься как должное. Огни рекламы, текущей по фасадам ночных небоскребов, примелькавшись, вдруг зажили какой-то своей, отдельной от рекламных текстов жизнью. За ночью порой следовала ночь, а за днем день, и, когда их естественное чередование нарушалось, это рождало весьма неприятное ощущение — город «давил на психику», околдовывал, навязывал ритм и волю. Были моменты, Барт двигался, как под гипнозом: что-то покупал, куда-то спешил, где-то задерживался, как бы против своего желания. Наступала апатия. Если что и спасало еще от нее, то лишь сильнодействующие средства — карты на зеленом сукне и протяжные блюзы в крошечных ресторанчиках, пропитанных ароматами кофе и тропической листвы.
Барт часто звонил жене, обещая вернуться домой «вот-вот». Андрей тоже был не прочь сменить обстановку. Едем, соглашался он. По мне, хоть завтра. Останавливало одно — такая скользкая, такая капризная прежде карта неожиданно «подобрела» и, что называется, «пошла». Раскрытые чемоданы (только рубашки в них покидать и захлопнуть) ждали своего часа на ковре в номере. Отъезд в Сан-Луис-Обиспо откладывался со дня на день, но дилеры словно договорились не отпускать приятелей — Андрей теперь точно знал, где «его» столы, а Барт, полностью отыгравшись, уже надеялся возместить себе и гостиничные расходы. На выпивку они почти не тратились. Они играли в «Блэк Джек», а тем, кто играет в «Блэк Джек», голоногие официантки приносят, как известно, любые коктейли и пиво бесплатно. Когда перед Андреем вырастали башенки-столбцы круглых «чипе» заработанных жетонов, официанткам перепадало «на чай», доллар-полтора за коктейль и улыбку. Дилеры, приносящие удачу, получали от Андрея куда больше русскому нравилось подкармливать американцев.
Долго так продолжаться, конечно же, не могло. Старый «Понтиак» Барта покрылся пылью, но машину не мыли, не было смысла гнать ее на мойку — впереди лежала пустыня и дыбились горы. Андрей уже бросил, прощаясь с Лас-Вегасом, монетку в водопад подсвеченного прожекторами фонтана. Над водопадом по ночам бушевал искусственный вулкан. Кратер взрывался каждые четверть часа — было слышно, как шумит на сумасшедшем ветру ало-черное пламя, грохочет обвал, лопаются камни и волдыри лавы. Вскоре, правда, зарево меркло, гул стихал и опять становились легко различимы возгласы туристов, зачехляющих фотоаппараты и кинокамеры, шелест шин и мелодия срывающейся с отвесной скалы воды.
Барт и Андрей жили в «Ривьере» в маленьком двухместном (около ста долларов в сутки) номерке. Просыпались поздно и порознь, принимали душ, брились, слушая новости или музыку, обменивались друг с другом информацией — чем закончился день (ночь). Завтракали «когда где», нередко в том же отеле, на первом этаже в угловой забегаловке. Здесь обычно довольствовались апельсиновым соком, кофе и булочками с ветчиной или джемом.
— Ты удивишься, Андрей, — сказал однажды Барт, подливая себе в чашку горячий кофе, — но ты в Лас-Вегасе не единственный русский.
— Прекрасно, — кивнул Андрей. — Растет благосостояние моего народа.
— Пока ты спал, — покачал головой Барт, — радио Лас-Вегаса передало, что разорился Русский цирк. Начал гастроли по США и разорился. У них описано все имущество. Отобраны костюмы, декорации, даже звери. В счет долга. Москва не шлет деньги, и вряд ли все это удастся выкупить.
— Наш цирк тут сто раз выступал, — оскорбился Андрей. — Он всюду выступал и никогда не прогорал.
— Не знаю, — пожал плечами Барт, — может, выбран не тот маршрут. Не те города. Или реклама плохая. Часть труппы осталась в Сан-Франциско, другие разбрелись по Америке. Ищут работу. Некоторые оказались здесь, — он постучал ложечкой по краю блюдца.
— Правильно. Много площадок, много шоу.
— Много-то много, — согласился Барт, — но ты видел, что здесь за конкуренция, какие маэстро работают на этих шоу. Вашим не пробиться.
Андрей помолчал.
— Радио призывало помочь беднягам. Они и так живут на частные пожертвования, — сообщил Барт. — И ждут новых наших пожертвований. На еду, на оплату жилья, на билеты до Нью-Йорка и до Москвы.
До Москвы билеты потребуются не всем, подумал Андрей. Иные тут приживутся, заведут детей, и главным оскорблением для этих детей будет напоминание: вы-то русские, ребятишки. Первое дело — вытравить это клеймо. Чтобы американцы не жалели, не презирали, не тыкали носом в телевизор, когда на экране — дороги, прилавки и рожи из Рязани или Смоленска. Не открестишься, проще скрыть копытца и рожки. Вот и «Блэк Джек» ненавязчиво учит — не стоит выбалтывать лишнее. Трудно? Когда играешь в одной компании ночь напролет, все за столом успевают познакомиться. И один из первых вопросов тебе — ты откуда? Ты выигрываешь, и к тебе обращаются: «Мистер Выигрывающий, вы откуда?» «Из Пасадены (Окнасары, Глендейла, Барстоу)» «Да, но в Америку откуда приехали? Япония, Мексика… Впрочем, нет… Но серьезно?» Можно напиться и разрушить свой имидж, вспомнил Андрей. Будут долго молчать. Мистер Победитель из страны, что выклянчивает подачки. Только Бангладеш и Эфиопия ей еще, кажется, не посылали помощь. И все — как в прорву. Как в черную дыру. То ли воры и лентяи, эти русские, то ли дебилы. Или вообще безмозглые — загадочная русская душа вместо мозгов. Американским парням бы те миллионы, что выбрасываются на сибирский ветер!
